2
13 марта 2018 г. в 21:59
Кора деревьев была насыщенного, каштанового цвета, казавшейся в красном свечении солнца, проникающего сквозь плотный купол цветных листьев, какой-то темной, почти черной. Тонкие, широкие, гладкие и царапающие ладони — деревья сменяли друг друга, но опознать их Какаши мог только по прикосновениями руки к стволу — глаза застелила непроглядная пелена начавшегося бреда, страх медленно разливался в груди от понимания — он может упасть в любую секунду, как бы он не хватался за сучья и не опирался на широкие стволы деревьев, сопровождающие тропу. Из последних сил шиноби запальчиво цеплялся взглядом за расплывчатый, слишком яркий в темнеющем лесу, силуэт лисицы, медленно пробирающейся вперед. Не издавая ни звука она передвигалась грациозно, танцующе, перепрыгивала все препятствия и преданно ждала Какаши всякий раз, когда тот задерживался, замирая от боли и заходился беззвучным приступом, хватая воздух ртом, будто того здесь не было; когда колени подкашивались от усталости, а в голове звенело от острого, громкого перезвона птиц.
Тропа извивалась быстрой нитью, что идти приходилось тяжко. От частых дождей и стоячей прохлады почва стала гибкой, влага не испарялась и некоторые деревья тяжело завалились под своей тяжестью, лишившись удерживающей их силы и каскадом наваливаясь то на ближние стволы, то прямо на тропу, образуя едва ли не стену, а могучие корни жалостливо вышли наружу, изгибаясь костлявой старческой рукой. Идущая по склонам вода стекалась в крупные стоки, вымывая канавы в мягкой и чистой от булыжников земле, но где-то вода стояла, образуя грязевые лужи; тяжко накренили камни на низких холмах и уходящих на восток склонах, припадая еще ниже к густой траве, как будто чего-то боясь и желая укрыться, хотя все дело было в податливой, словно размякшая глина, почве, лишившейся привычной горной крепкости.
Тропа уходила далеко вперед, огибая небольшие каменные наросты, лишь самую малость показавшиеся из своего убежища и полностью слившись землей, покрывшись пушистым мхом. Раскидистые кустарники чуть царапали, больно проходясь тонкими хлесткими ветками по рукам. Небольшой склон впереди уходил вниз к неширокому полю, затем виднелись уже привычные глазу красные, рыжие и багровые кроны; голые ветви казались пиками на поблекшем небе — солнце скрылось, сев за морем. Темнело. Последние лучи заходящего солнца лениво мазнули вверх по покатой поверхности, остановились у ровного спуска и, чуть задев носки сапог Какаши, исчезли, а вместе с ним и солнце за горизонтом — блеклая полоска света ярко мигнула, почти слепя и пропала.
Лисица замерла у ног, стоило шиноби остановиться у дерева и чуть прислониться плечом, ища опоры. Он слабо повернул головой, осматриваясь, пока животное, понурив головой, поддалось вперед и чуть приспустилось, оборачиваясь. Но Какаши ее решения не разделял — склон был чист от деревьев, но полон ям и выпирающих острых камней, а те, застеленные мхом каменные пластины, что едва ли выпирали из земли, были мокры и скользки — его шанс упасть и получить перелом увеличивался. Он физически не мог стоять прямо, что уж тут говорить о спуске, пусть и не крутом, в потемках? В конце концов, лисе промедление надоело и она оскалилась, раздраженно махнув пушистым хвостом и Какаши, все еще чувствуя глубокую неуверенность, медленно присел, начав спускаться вниз — выбора все равно и не было.
Расцарапанные руки болели, выгнуться удобно и, не потянув при этом бок, не получалось, а зуд тем временем нарастал, сходя с расчесанной окровавленной кожи на поясницу и живот, пока бред, полностью вступивший в свои права, рисовал пляшущие тени. Птицы затихли, но звон остался таким же ярким, казавшимся вибрирующей волной, неприятно проходящей сквозь тело. Холодные пальцы не ощущали камня, как и ночную влагу, тонким слоем осевшую на камни и траву. Ботинки скользили и Какаши то и дело цеплялся за небольшие горные выступы, буквально съезжая по склону. Рана, кажется, открылась.
Когда же они спустились, то шиноби чувствовал себя полностью опустошенным. Силы иссякли, он не мог мыслить, а мозг едва ли осознавал происходящее и понимал картинки вокруг него. Все превратилось в сплошное черное пятно, но лиса все еще присматривала за ним, не давая потерять сознание. С секунду помедлив, она юркнула ему под руку и Какаши ощутил гладкость ее шерсти и точенность изгибов тела, мягко огладил спину, прежде чем подняться выше и тяжело положить руку на широкий лоб. И замер — та утробно зарычала, злая, скорее, от его слабости, ежели от того, что он до нее коснулся; потом замолкла и мягко уткнулась ему в больной бок, чуть прикусила обрывки ткани, отпустила и лизнула видные, сквозь дыры в одежде, бинты.
Шиноби ничего не оставалось сделать, как встать. Тело не слушалось, заваливаясь то в одну, то в другую сторону, перед глазами все потемнело, температура тела взвилась вверх; он шел вперед скорее по инерции, автоматически, ежели осознанно. Лес на той стороне не получалось рассмотреть, отчего поле казалось бескрайним, а единственное, что у шиноби еще получалось различить — это раскидистое дерево, разделяющее поле. От него до другой части леса, кажется, не так уж и далеко, но он понятия не имел, сколько до ближайших селений и родной деревни. День, два? Юноша знал — не дойдет.
Но это как будто и не требовалось. По крайней мере — не сегодня. Как только они приблизились к огромному дереву, с низко склоненными ветками к земле, что придавало ему сходства с ивой, они замерли. Вокруг дерева росла высокая, неправильная для осени трава, ни одного листа не лежало у корней, чуть выпирающих из-под земли. Но подумать об этом шиноби не мог — лиса лизнула пальцы горячим шершавым языком, уткнулась в ладонь холодным мокрым носом, вызывая дрожь в теле. Какаши охнул, как от боли, плечи сковал спазм и, медленно вздохнув сквозь плотно сжатые зубы, он тяжело привалился спиной к стволу, съезжая на землю и почти тут же проваливаясь с беспокойный, вызванный бредом, сон. Последнее, что он чувствовал — это шершавый язык, скользнувший по коже.
А просыпаясь утром, он плохо помнил, что ему снилось. Юноша дернулся всем телом, едва ли ощущая боль ранения, сорвал бинты и не сдержал удивленный громкий вздох — бок был цел, рваная ужасная рана сошла за ночь и даже зуд, распространившийся от полной антисанитарии прошел, напоминая о себе только засохшей грязью и кровью на коже. Чакра восстановилась, слабости от потери крови не было. Напротив, Какаши чувствовал себя очень хорошо.
Вскочив на ноги, шиноби огляделся, запальчиво пытаясь найти объяснение происходящему и думая, не сон ли все это. Большое дерево над его головой чуть шуршало красными листьями, впереди притаилась знакомая лисица. С секунду они смотрели друг на друга, прежде чем животное содрогнулось всем телом и юркнуло в чащу в сторону водоемов, взбираясь вверх по склону, за ней — еще десяток рыжих фигур, что вчера шли за ними чуть поодаль.
Рассеянно Какаши поднял руки, рассматривая чистые от грязи и крови ладони. И совсем не понимая, что с ним произошло.
Осенний лес был полон загадок.