Плывущий по морю звёзд

Толчок, вибрация – есть стыковка. В переходном отсеке все были уже наготове – медгруппа, спасатели, инженерная команда и двое двигателистов, он сам и парень-практикант с "Аркадии". Але проверил шлем, перчатки. Тадаши сделал то же самое. Молодец. Из всех новоприбывших только они двое были в антирадиационных скафандрах. Команда "Тиамат" уже строилась в очередь на эвакуацию в ангаре. Соседний шлюз только что закрыли – челнок с "Махаона" заполнился и отвалил. – Командор! – помощник капитана "Тиамат" возник рядом, отдал честь. – Привет, Рамиро. Что у вас? – Взрыв в миделе (1). Двигательный отсек заблокирован и не отвечает, реактор выходит из-под контроля. – Рамиро покосился на вереницу носилок, тянущуюся к открытому шлюзу. – Пострадала почти пятая часть личного состава. – Ясно. Я иду туда, дай мне проводника из техников. Втроем они спустились на лифте в средний магистральный коридор. Если получится заглушить реактор, то "Тиамат" разберут на части. Металл, пластик, грунт в оранжереях – бесценны, их негде взять посреди большого перехода в неисследованную область. В средних отсеках творилась катастрофа. Наружные сектора не выдержали перегрузки, когда внезапно дважды отключилась и снова включилась искусственная гравитация. Средняя часть корпуса по левому борту "Тиамат" раскрывалась сейчас в пространство развороченными стрингерами (2), которые торчали наружу, как сломанные ребра. Внутренние переборки центрального ствола пока держали. В оранжереях, превратившихся в месиво из крепежа, внутренней обшивки, лотков с растениями и людей, работали спасатели. Сортировка шла сразу – еще подающих признаки жизни тут же принимали медики, обрабатывали переломанные и размозженные конечности, накладывали швы и шины. Все отработано до автоматизма – доза обезболивающего, переломы направо, открытые раны налево, безнадежных прямо. На них не хватит ни морфина, ни реанимационных капсул. И отдельно – то, что уже нельзя опознать. Изуродованные трупы, части тел, вырезанные из-под зажавших их конструкций. Останки человеков рядом с грудой обломков металла и пластика. Биомасса. Которая тоже - плохо восполняемый ресурс. Але стиснул зубы. Не первая авария. Не последняя. И триаж (3) придумали не вчера. И ты знал, на что шел, когда после первой же аварии голосовал за такой порядок действий. Но что ты скажешь им, превратившимся в биомассу, когда солнце твое погаснет? Спасатели работали практически молча, но пострадавшие кричали, плакали, рыдали дети, мальчик лет трех цеплялся за женщину, у которой ниже пояса было только что-то синевато-багровое, размозженное. Его не трогали. Хмурый техник – тоже молодой, чуть старше Тадаши, – свернул в узкий технический проход. У парня не было ключа к люку двигательного отсека, но ID Але открывал любые замки на любом корабле всей флотилии. – Шлемы, перчатки – пристегнуть, – приказал Але и повернул штурвал на двери. – Блядь, – сказал техник, переступив высокий комингс. – Пиздец твою тиамать. Вся смена во главе со стармехом была тут. Выброс накрыл их внезапно. Лопнул кожух вспомогательного реактора, они успели его заглушить, но полученная доза была летальной. Сейчас, спустя шесть часов, из пяти человек были живы двое – такое состояние медики называют "ходячий призрак": спутанное сознание, кровавый понос, потемневшие от гиперемии и ставшие неузнаваемыми лица. Один из них, судя по нашивке на рукаве – стармех "Тиамат", сидел в кресле перед пультом и то и дело вскидывал голову и щурился, пытаясь что-то разглядеть на экранах и индикаторах. – Хенрик, – Але тронул его за плечо. Тот дернулся и вскинул голову, слепо вглядываясь в поляризованный визор антирадиационного скафандра. – Сдавай вахту. Стармех захрипел, закашлялся, попытался встать и упал. Его оттащили в угол и уложили там, подсунув под голову свернутую куртку. Але занял его место – в громоздком спецкостюме в этом кресле было неудобно – набрал на пульте код, сказал: – Хенрик Берген вахту сдал. Але Хайнессен вахту принял. Положение было куда хуже, чем он думал, вылетая со "Свентовита". Тадаши не справится. А техник – не двигателист. – Уходите, – сказал Але. – Я сам. – Угу, один, – хмыкнул техник. – Вы, командор, меня за дурака держите, что ли? Кстати, меня Лестер звать. Тадаши молча прошел к посту контроля реактора, спихнул с него тело человека в сером комбинезоне с надписью "Тиамат" на рукаве. – Работаем, командор. Все двигателисты знают, на что идут. Але поморгал, чтобы жжение в глазах не обернулось слезами. Чертовски неудобно плакать в скафандре. Включил корабельную связь. – "Тиамат", говорит Хайнессен. Мы в центре управления. Радиационная тревога первой степени. Полная эвакуация. Корпус отсека пока держит утечку. Рамиро, вызови на связь Нгуэна, как только "Йон" войдет в зону уверенного приема. Попав под смертельный выброс, двигателисты "Тиамат" все же успели заглушить вспомогательный реактор и остановили разогрев основного. Теперь предстояло продержать реактор в этом состоянии ближайшие часы, постепенно уменьшая гравитацию – пока челноки не перетаскают всех выживших на другие корабли флотилии. Разбирать мертвый корабль на части можно и при нулевой гравитации. – Командор, – сказал Тадаши. – А ведь первый удар был до того, как лопнул кожух. – Метеорит? – Похоже. Вот, смотрите – первый удар должен был идти в мидель слева. "Тиамат" пошла на коррекцию курса, все штатно для крупного обломка. Но вот здесь второй толчок – и корпус лопнул. За первым шел второй, радар его не мог поймать. Значит, "Тиамат" просто неудачно поцеловалась с крупным камешком. "Пиздец твою тиамать", как выражается Лестер. Нестандартные двигатели нестандартных кораблей. Испытания на ходу, лишь бы летало. Малейшая ошибка – смерть. Стоит ли свобода умирать от взрыва наспех построенного корабля сытой, но подневольной жизни? Чем дальше плывет в море звёзд эта разношерстная флотилия, тем призрачней ответ. "Леда", "Меркатор", "Аванти", "Магеллан", "Тарантелла", "Геркулес", "Арбалет"... теперь к списку добавится и "Тиамат". – Командор, связь с "Йоном Фазекатце". – Переключай. По экрану шли помехи, лицо Нгуэна распадалось на мутные квадраты и скопища цветных точек. – Тебе что, некого было туда послать? – Только Фернье с "Фархада", а "Фархад" в арьергарде. У других нет антирадиационных скафандров. Сейчас мы продержим реактор сколько надо. Теперь ты командор. Принимай полномочия. – Але! – Прощай, Нгуэн. Кажется, новый командор плакал. Ничего, камрад, когда-то должен был прийти и мой черед. Лестер свалился через три часа. Визор его шлема изнутри был заплеван кровью. Але вколол ему "последний шанс", толку от которого было только что обезболить. Шлем пришлось снять, чтобы парень не захлебнулся кровавой рвотой. – Фигня, – пробормотал Лестер. – У меня там в штанах уже дерьмовое море. Сидеть еще могу. Индикатор полученной дозы у него был почти черным. Его спецкостюм не был рассчитан на такое излучение. Лестер умер, когда пришел сигнал со "Свентовита" – эвакуация окончена, арьергард прошел. Оба реактора к тому времени были надежно умерщвлены, и на "Тиамат" воцарилась невесомость. Арьергард прошел – значит, медлительный, неповоротливый "Йон Фазекатце", ледяной астероид с двумя двигателями, прополз мимо, протолкал дальше по узкому навигационному коридору жизненно необходимый запас воды и минералов. Значит, можно выйти из поста управления и умереть не в этом стальном склепе, а в медотсеке "Свентовита" под прозрачным колпаком из свинцового стекла. – Вовремя, – сказал Але, скорее себе, чем Тадаши. – Можем выходить. Они прошли через дезактиватор. – Не люблю невесомость, – сказал Тадаши, облачаясь в спецкостюм. Але не ответил. Перед глазами мерцали мириады цветных точек, напрочь сбивавших резкость. К горлу подступала тошнота. Никакая процедура дезактивации не вернет в норму то, что сделала радиация с их телами. Луч бластера убивает быстро, сорок грей облучения – медленно, но столь же верно. "Я не жалею, – подумал он. – Там, на Альтаире, я никогда бы не пошел в реактор по своей воле". – ...Орэ но хата но мото дэ... орэ ва дзюни икиру, – пробормотал Тадаши. – Что? – Это песня. Старая. Так примерно: "Среди моря звёзд поют голоса: "Иди и живи вольно!". Под флагом моим я свободен". – Живи свободным, умри, сражаясь? – Да, командор. Мы будем плыть вечно в море звёзд. ______________________________ 1) мидель – средняя часть корабля 2) стрингер (английское stringer, от string — привязывать, скреплять) — продольный элемент силового набора летательного аппарата; служит для подкрепления обшивки и передачи продольных растягивающих или сжимающих нагрузок. 3) триаж — распределение пострадавших и больных на группы, исходя из нуждаемости в первоочередных и однородных мероприятиях (лечебных, профилактических, эвакуационных) в конкретной обстановке.