Мин Юнги никогда не делится музыкой

      Мин Юнги никогда не делится музыкой. Это его. Личное. Самое сокровенное, что только может быть. Он тщательно отбирает каждую песню в свой плейлист. Смакует музыку, анализирует текст. Мысленно подчеркивает каждую строчку при первом прослушивании, а при втором хватает свой потрёпанный старый блокнот и записывает цепляющую строчку. А снизу всегда оставляет свой комментарий. Свои мысли и чувства. Свою любовь к этой песне.       Мин Юнги никогда не делится музыкой. Потому что боится, что человек, который послушает его плейлист, вдруг вытащит то, что скрывает Юнги за своим панцирем. Не хочет, чтобы кто-то вот так же, как и он, анализирует понравившуюся ему музыку, анализировал бы и его. Мин Юнги скрытный и колючий, и все к этому привыкли.       Возможно, Мин Юнги хочет, чтобы его любили так же, как и он любит музыку на иностранном языке. Он не знает о чем поёт исполнитель, о чем так протяжно завывает на особенно любимом моменте в припеве, но… Мин Юнги понимает, он чувствует, что это что-то родное, что-то про него.       Мин Юнги хочет, чтобы его полюбили так же, как и он любит музыку на иностранном языке.       Понимая и чувствуя.       Мин Юнги никогда не делится музыкой… не делился.       — Эй, знакомьтесь, это мой двоюродный братишка — Чон Чонгук, — лучезарно улыбнулся Хосок, и подтолкнул смущающегося мальца чуть вперёд на обозрение своим друзьям. — Прямиком из Пусана. На летние каникулы.       Игра в баскетбол тогда шла полным ходом. Солнце не щадило выкрашенные в яркие цвета макушки парней, а на импровизированном табло (из дощечек с нарисованными цифрами) в одном из сеульских дворов «горел» счёт 12:26 в пользу команды Мин Юнги.       Мин Юнги любит играть в баскетбол, потому что ему нравится чувство полёта, во время броска мяча точно в кольцо. Нравится чувствовать себя выше других. Недосягаемым. Человеком, который прорвётся через любой блок.       Единственное, что он не любил в игре в баскетбол это то, что её вот так вот прерывали.       — Здравствуйте, — улыбнулся тот самый Чон Чонгук и учтиво поклонился.       — Ой, да брось ты, — засмеялся Джун и самый первый подал руку для знакомства. — Ким Намджун, можешь звать меня хёном.        — Очень приятно познакомиться, хён, — улыбнулся пацан и ответил на рукопожатие.        Следом за Намджуном полезли знакомиться Чимин, Тэхён, Джин и ещё пару ребят со двора. Последним остался Юнги, который без особого энтузиазма назвал своё имя без протянутой для рукопожатия руки.        Заметив растерянный взгляд мальца, Юнги поспешно отвернулся и подобрав брошенный баскетбольный мяч с асфальта, пошёл кидать одинокие броски в кольцо.        — Не обращай внимания. Он со всеми такой колючий, и не любит новых людей, — успокоил Чона двоюродный брат.        Чонгук выдавил из себя тихое «ничего страшного» и бросил мимолетный взгляд на этого самого колючего Мин Юнги, который бросал мяч в кольцо так усердно, словно играл в баскетбол с каким-то противником, а не в одиночку. Чон тогда почему-то подумал, что между ними есть что-то похожее. Он это почувствовал.        Мин Юнги не любил ни новых людей, ни, как таковые, изменения. Ему нравилась его тихая, размеренная жизнь. Без ярких переливов, как на закате, и без ослепляющих моментов, как на рассвете. Тихая. Спокойная. Уютная. Одни и те же люди, одни и те же места, одни и те же треки на повторе.        Поэтому когда Чон Чонгук завоевывал сердца его знакомых, он стоял в стороне и смотрел на все это волком. Чонгук, ловя такие взгляды от блондина, всегда ёжился как будто от холода, но виду не подавал, наоборот, ещё шире улыбался, смотря в лисьи холодные глаза, и каждый раз получал в ответ лишь безэмоциональный взгляд и вид на удаляющуюся спину блондина.        Чонгуку всегда хотелось догнать его, остановить и спросить: «чем я тебе не нравлюсь? почему ты не даёшь мне даже шанса?». Смелости не хватало. Зато заинтересованность к этому человеку росла с каждым днём всё больше и больше.        Чонгук решил топить этот айсберг по кусочкам. Аккуратно сглаживая острые края и сбивая длинные колючки-сосульки.        — Юнги-хён, отлично играл сегодня!        — Хён, твой трехочковой был лучшим!        — Юнги-хён, я купил тебе воды. Сегодня очень жарко, да?        В лучшем случае Чонгук на это получал в ответ лишь сухое «спасибо», в особо грустные дни он щенячьм взглядом вымаливал хотя бы кивок, хоть какой-то знак, что его действия оценили, заметили.        После еле заметного кивка, Юнги сразу же поворачивался к нему спиной и до конца игры в баскетбол не позволял себе даже мимолётного взгляда на приставучего пацана.        — Бессполезно, — выдал Чонгуку однажды, присевший рядом на скамейку, Намджун.        Прогноз погоды в тот раз обещал чуть ли не самый жаркий день этого лета.        Чонгук окончательно обезумев, купил большую бутылку воды на всех ребят и отдельно поменьше для Юнги.        Потому что тот оказался брезгливым.        Чон это заметил ещё в первый раз, когда не успел протянуть ему купленную для него воду. Руку перехватил Хосок и жадно влил в себя половину бутылки, лепеча после, что у него самый лучший младший брат на свете.        Юнги тогда кинул на эту бутылку взгляд полный печали, но пить из нее так и не стал, хотя был на грани чуть ли не солнечного удара.       — Почему? — спросил Чонгук, с трудом вернувшись из воспоминаний.       — Он к себе никого не подпускает.       — Ты хорошо его знаешь?       — Не так хорошо, как хотелось бы, — с долей сожаления сказал Намджун и взяв бутылку, сделал пару глотков.       — Почему не пробовал сблизиться?       — Потому что ему это не нужно? Послушай, я знаю его уже года два. Мы просто играем в баскетбол, а бывает иногда зависаем в баре. По большей части он просто слушает то, что говорим мы и иногда вставляет своё слово, но чтобы он что-то рассказывал личное — такого не было.       — И ты не знаешь почему он такой?       — Я не уверен, что имею право это рассказывать, — тяжело вздохнул. — Зачем тебе лезть во все это?       — Мне это очень нужно, хён. Я хочу помочь ему.       — Помочь? — удивился Джун. — Я не думаю, что он обрадуется этому.       — Просто расскажи мне, а я попытаюсь, — не унимался Чон.       — Ох, ладно… только никому этого не рассказывай, ладно? Особенно не говори об этом с Юнги, хорошо? — Чонгук кивнул. — Я сам сюда переехал года как два с половиной, поэтому я его не знал до всего… этого, — нахмурился Намджун и кинул беглый взгляд на забивающего очередной мяч Юнги. — Бабушка как-то мне рассказала, что в нашем подъезде жила одна семья, где муж… спьяну зарезал свою жену.       — Оу… и ты хочешь сказать, что…       — Да. Черт, я потом узнал, что это были родители Юнги. Это произошло, когда ему было лет пятнадцать. Около шести лет назад.       — И он… был там? — почему-то вопрос Чонгуку дался с большим трудом.       — Да, он был в этот момент дома.       — Черт… — Чонгук со свистом втянул в себя раскалённый воздух.        К такому он был не готов.        — Послушай, если он увидит жалость в твоих глазах, то можешь забыть про него.        — Я понял, — кивнул Гук. — Спасибо, что рассказал, — улыбнулся.        — Надеюсь, что ты растопишь этот лед, Чонгук-и, — Джун потрепал волосы парнишки, надеясь, что он действительно справится.        Чонгук тоже на это надеялся.       Он приходил сюда вот уже полтора месяца. Садился на лавочку и смотрел как Мин Юнги каждую пятницу, субботу и воскресенье (его выходные) приводил свою команду к победе. Смотрел как блондин порхал над головами противников, обводя их и забивая.       Сначала казалось, что это простой интерес, а потом пришло внезапное осознание… влюбился.       — Он даже не улыбается никогда.       — Улыбается… когда слушает музыку. Я видел пару раз, — припомнил Намджун. Глаза Чонгука загорелись.       — Хён, а какую музыку он слушает?       — Не знаю, он не любит делиться музыкой.        И еще…       Мин Юнги не любит, когда к нему пристают, навязываются, настырно предлагают своё общение. Не любит пристальных взглядов с оттенком изучения. Особенно ему не нравится, когда на него смотрят как на неведомую зверушку, которую обязательно надо приручить.       В жизни Юнги было много людей, которые пытались его изменить. Людей, которые думали, что понимают и чувствуют его, и поэтому смогут раскрыть его панцырь, достать его разум и перестроить характер и мышление на свой лад. Обычно такие люди застревали в сорняках из колючих слов, разбивались о скалы презрения и обжигались холодом, что источался Юнги своим взглядом.       Проблема в том, что Юнги нельзя исправлять.       Юнги надо понимать и чувствовать.        Чон Чонгук бесил. Сначала. Раздражал тем, что всегда был рядом и всегда чётко чувствовал, чего хочет Юнги.        — Хён, вот возьми воду, я ее специально в теньке держал, чтоб была холодной.        — Хён, держи полотенце, ты весь мокрый.        — Хён, ты забыл кепку? вот возьми мою, я в все равно в тени сижу.        — Хён, ты ты как-то болезненно выглядишь? я купил тебе апельсинов, я слышал, ты их очень любишь.       И ещё он постоянно…       — Юнги-хён, отлично выглядишь сегодня!       — Хён, тебе так идёт белый цвет.       — Хён, ты играл лучше всех!       — Юнги-хён, у тебя такой… приятный голос.       — Хён, у тебя, я уверен, красивая улыбка! Улыбайся почаще!       — Хён, это ты так вкусно пахнешь или это духи?       Одним словом… ухаживал?       Ребята, видя всю эту ситуацию, гаденько хихикали и настырно пытались найти случай, чтобы оставить их вдвоём.       Юнги и сам хотел остаться с Чонгуком наедине, что бы спросить: «зачем ты всё это делаешь?», но глаза парнишки отвечали за него самого. Влюбился.       Для Юнги это открытие как молотком об голову. Он никогда не желал быть чьим-то кумиром, а уж тем более чьей то любовью. Это страшно. Это ответственно. Это надо остановить и наконец-то уже сказать «нет».       Но Юнги не торопился.       Сначала ему жутко хотелось сказать: «эй, Чонгук, мне нахуй не нужна твоя любовь»       Но не сказал. День. Два. Неделю. Месяц.       А потом понял.       Нужна.       Потому что привык видеть эти яркие влюблённые глаза.       Привык слышать эти дурацкие кричалки, которые по идеи должны вдохновлять на победу, но только и делали, что сбивали с игры, потому что голос Чонгука оказался приятным и сладким.       Привык к этому восторженному «Юнги-хён»       Мин Юнги слишком быстро привык к тому, что его любят.       И Мин Юнги… начал влюбляться сам.

***

Чонгук не видел Юнги уже четыре дня.       Гаденькое предчувствие сосало под ложечкой. Сон почему-то пропал, а на улице вот уже какой день лил нескончаемый дождь. Всё как будто говорило Чонгуку: «что-то случилось!».       Выпросить у Хосока номер телефона Юнги оказалось проще простого. Пришлось лишь пообещать, что Гук будет выгуливать собаку до конца недели. Дело было не сложным (он так думал). Чонгук любил собак, да и дома сидеть совсем не хотелось.        Но как назло погода на улице становилась к вечеру все хуже.        Собака скребла входную дверь и скуля, просилась на прогулку.        Парень вертел в руках телефон, поглядывая через каждую минуту на дисплей в надежде, что придёт ответ на его сообщение, которое он отправил несколько часов назад.       Но на его «с тобой все хорошо? Это Чонгук.» Юнги так и не ответил.       Тяжело вздохнув, Чон встал и засунув телефон в задний карман джинс, подошёл к скулившей около двери собаке.       — Ну и что мне с тобой делать? — спросил Гук у собаки, как будто она могла ему что-то ответить, та лишь перестав скулить, начала вилять хвостом, просясь наружу. — Там дождь, Микки… — собака заскулила, как будто поняла, что Чонгук не хочет с ней гулять. — Только не смотри так на меня! Ох, ладно… И прекращай скулить. Если я заболею, останешься без своих любимых рыбных печенек!        На улице было мерзко. Дождь поутих, оставив после себя грязные лужи, серость и пробирающую до костей своим холодом печаль.       Собака тянула поводок вперед. Мысли в голове тянули в какую-то пропасть. Странное чувство тревоги неоновыми вывесками расползалась по всему городу. Темнело. Темнело. Темнело. Но на улице ли?        — Все, Микки, давай домой, — слегка потянул парень собаку. — Кажется сейчас снова ливанет, — задумчиво произнес, глянув на небо, медленно покрывающееся мрачной паутиной из черных облаков.        Темнело.        Темнело.        Темнело.       Дождь начался, усиливаясь так же стремительно, как и чувство тревоги.       Будучи отличником в школе, Чонгук получил на своё четырнадцатилетие очень желанный подарок от родителей — велосипед — за заслуги в школе. в один из обычных летних дней, несясь по улицам Пусана от разгневанного дяди Теджуна (Чонгук случайно опрокинул тазик с пойманной рыбой обратно в речку, когда юлой крутился около дяди, пытаясь выяснить как и чем он так много выловил) он не заметил выезжающую машину из угла и попал в аварию. Тогда он отделался всего лишь ссадинами, но после этого родители разрешали Гуку кататься только вокруг дома, а сам Чонгук получил странную особенность — у него зудели коленки всякий раз, когда случалось что-то плохое.       И сейчас коленки Чонгука зудели просто невыносимо, а в голове горело красной неоновой вывеской «Юнги»       Поэтому когда он разглядел одинокую фигуру, сидящую в одной футболке под дождём на лавочке, у него не было никаких сомнений.       Чонгук не знал, имеет ли он право вторгаться вот так вот в жизнь блондина, но пройти мимо, когда тот мокнет в одиночестве — было невозможно.       — Юнги? — тихо позвал Чонгук, боясь напугать, но кажется только всё сделал наоборот, потому что парень ошарашено подскочил и удивленно уставился на незваного гостя. — Прости, я не хотел…       — Ты следил за мной? — с нотками злости и раздражения       — Что? нет, хён, я просто выгуливал Микки, — указал он на собаку на поводке. — И увидел как ты тут сидишь и я просто… Я не смог пройти мимо, зная что ты тут дрогнешь под дождём.       «или, блять, плачешь» — подумал Чонгук, смотря в красные глаза парня.        — Боже, хён, что ты тут вообще делаешь? В такой холод? В одной футболке?! — взволнованно затараторил Гук, стягивая с себя куртку и намереваясь накинуть ее на продрогшего и дрожащего от дождя и ветра парня. Юнги дернулся в сторону.        — Я просто не хочу, чтоб ты заболел, хорошо? — Чонгук протянул ему свою куртку. Мин глянул на Чона, который сам остался в одной лишь тонкой белой футболке, которая за миг превратилась в мокрую тряпку из-за сильного ливня. Гук уловил его взгляд и сразу начал оправдываться: — все хорошо, хён, мне правда не холодно, притом у меня есть вот это, — потряс он зонтом, что держал в той же руке, что и поводок. Мин отвёл взгляд в сторону и глубоко вздохнул, как будто решается на что-то важное.       — Ты не имеешь право, — прошипел, опустив голову вниз. Чёлка, падающая словно сосульками, по которым стекал дождь, закрывала все лицо и Чонгук только сейчас заметил, что Юнги такой… хрупкий. Мокрая футболка облепила все тело, как вторая кожа и в глаза колким стеклом бросалась нездоровая худоба блондина. Кажется, что за эти четыре дня, что Чон не видел Юнги, тот похудел килограммов на пять.        — Ты не имеешь право, — повторил Юнги, бросив свой взгляд на Гука. — Ты просто, блять… — шмыгнул блондин, подняв свою голову наверх и с истеричной улыбкой заматав ею. — Ты не имеешь право вот так врываться в мою жизнь, окутывать меня своей блядской заботой и… Любовью        — Юнги…        — Ты не имел право откапывать мое сердце, блять, которое я закопал так давно, что даже и забыл где! Не имеешь право вот так вот бесстыдно держать его в своих руках! Кто тебе разрешал так мучить меня? Что мне теперь делать? Кто тебя, блять, просил об этом?!       — Я… Юнги… — жалобно проскулил парень и аккуратно положил свою руку Мину на плечо, боясь того, что его оттолкнут. Но его не оттолкнули. Юнги лишь сильнее зарыдал. — Почему ты так говоришь? — Чонгук осторожно обнял блондина, будто боясь, что тот сейчас просто рассыпется. Юнги на удивление не сопротивлялся, лишь тихо всхлипывал Гуку в плечо.       — Потому что… потому что я не хочу ощущать вкус потери снова, — услышал тихое Чонгук, отчего нахмурил брови.       — О чем ты?       — Ты уедешь. Ты уедешь, когда закончится лето, а я останусь.       Чонгуку захотелось рассмеяться. Боже, его хён такой ещё ранимый ребёнок.       — Хён, я не уеду. Я поступил в сеульский институт. Я должен был тебе сказать это на днях, но ты пропал и я просто не смог. Я не думал, что для тебя это важно, что я вообще важен для тебя… Ты ведь всё время отталкивал меня и я…       — Ты идиот, — пробурчал ему в плечо.       Чонгук улыбнулся и сильнее обнял парня.       — Я не знаю подходящий это момент или нет, но кажется, я в тебя…       Не успел он сказать то, о чем так долго молчал, как почувствовал нависшую на него тяжесть       — Боже, хён, ты что падаешь в обморок?! О, господи, да у тебя, кажется, жар!       — Отведи меня домой, Чонгук.       — Ох, конечно!       Закутав потеплее в свою куртку и раскрыв над ним зонт, Чонгук чуть ли не нёс Юнги на своём плече.       Откуда Чон знает где живет Юнги, парень спрашивать не стал, а Гук и сам не горел желанием признаваться в том, что ещё в начала лета выпросил у Хосока адрес и подолгу стоял около подъезда, смотря в желанное окно, так ни разу и не осмелившись позвонить в домофон.       Чонгук старался не думать о том, что всю дорогу чувствовал горячее дыхание хёна у себя на шее, от которого наслаждение мурашками расползалось по всему телу, а от мысли о том, что Юнги разрешит ему зайти в свою квартиру — ноги подкашивались. Гук знал, что если бы не болезненное состояние, то Мин и на пушечный выстрел бы не подпустил его к себе.       Да и думать о том, что он наслаждается близостью и самим моментом — было тошно, ведь Юнги все-таки плохо.       Отпустив с поводка собаку, которая сразу же стала бегать по дому исследуя неизвестную территорию, Чон помог Мину выбраться из ботинок и снять верхнюю одежду.       — Я сам, спасибо, — прохрипел Юнги, когда Чонгук дрожащими пальцами аккуратно взялся за низ мокрой футболки, чтобы снять ее с продрогшего парня.       Чонгук кивнул и отвернулся, чтобы не пялиться на словно прозрачную, немного даже синеватую, но такую пленительно-превосходную и нежную кожу своего хёна. Юнги явно приложил немало усилий, чтобы снять с себя футболку и бросить ее мокрой тряпкой на пол. Так же ему явно было трудно передвигать ногами, добираясь до своей комнаты, но помощи просить он не стал. «Гордый» — хмыкнул себе под нос Чон и прошёл тихо следом за Юнги, и не дойдя до его комнаты увидел увидел дверь, забитую досками.       И только не хватало фразы «это произошло здесь»       Чонгук поспешно отвернулся, потому что смотреть на попытку Юнги закрыться от монстров оказалось больно.       В этот момент Чон вспомнил фразу брошенную как-то Намджуном: — Юнги никого не пускает к себе домой.       Чонгуку так сильно захотелось обнять Юнги и прошептать ему «я заберу всех монстров, хён. я не позволю им больше мучить тебя, только разреши быть рядом.»       Но смог сказать лишь:       — У тебя дома есть какие-нибудь лекарства?       Чон надеялся, что есть. Бросать его одного, хоть и на несколько минут, не хотелось совсем. Казалось, что за эти минуты Юнги рассыпется и больше его не соберёшь.        Проследив за тем, как Юнги снимает с себя мокрые джинсы и забирается в одних трусах в кровать, Чонгук со стыдливым румянцем на щеках отправился на кухню на поиски каких-нибудь лекарств.       Ведь все хранят лекарства на кухне, так ведь? Обыскав все ящики, он все-таки нашёл жаропонижающие. Проверив срок годности и удостоверившись в том, что у этих таблеток есть ещё пару месяцев жизни, он набрал в стакан воды из-под чайника и прошёл в комнату Юнги.       Тот укутавшись в одеяло весь трясся.       — Хен, нужно выпить лекарство, иначе тебе может стать хуже, — тихо проговорил Чонгук, сев на краешек кровати. Он поставил стакан и таблетку на стол, чтобы помочь Юнги немного привстать. — Давай, хороший мой, я не хочу, чтобы ты умирал.       Юнги кинул на Чонгука испепеляющий взгляд.       «Господи, этот парень остаётся колючим даже при смерти!» — усмехнулся про себя Гук.       Когда Юнги выпил все нужные лекарства и лёг обратно, Чонгук ещё раз приложил ладошку ко лбу хёна и удостоверишься в том, что вроде бы жар спадает, встал с кровати, собираясь уходить, но тут же был остановлен вялой хваткой.       — Останься.        Чон на секунду опешил. Он действительно не ожидал такого, ведь всегда считал, что Юнги в любом состоянии предпочтёт одиночество.       — Конечно, — мягко улыбнулся после секунды замешательства.        Он аккуратно залез на кровать и постарался лечь так, чтобы не задевать Юнги и не мешать ему, но через пару секунд осмелился, сползая чуть вниз и обнимая.        — Ты удивительный, — прошептал ему в грудь, крепко обнимая, и затаил дыхание, когда почувствовал холодную руку у себя на голове, нежно перебирающую волосы.        — Дыши, — со смешком раздалось сверху.        Гук даже и не заметил, что все это время действительно не дышал. Он уткнулся своим холодным носом в шею Юнги, и обдал его своим горячим дыханием, отчего тот рвано выдохнул.        Боже, пусть его Юнги после этого убьёт или перестанет с ним общаться, но Чон уже не мог терпеть и держать все это внутри себя, поэтому он горячо дыша и умирая от возбуждения, провёл кончиком носа по шее Юнги и услышав тяжелый вздох парня, облизнул его шею и поцеловал, помечая его нежную кожу алым пятном.        Юнги откинув голову, застонал и прижал Чонгука крепче. Чон не совсем был уверен, разрешает Юнги его целовать потому что сам хочет или же потому что его мозг плавится от высокой температуры, но и думать про это совсем не хотелось. Хотелось целовать, хотелось кусать, обнимать, крепче, сильнее. Чтобы знал, что Чон его уже больше не отпустит, что не даст ему страдать, плача под дождем. Чтобы знал, что Чонгук его действительно, очень сильно, невыносимо сильно, любит.        Поэтому он его поцеловал.        Прижался крепко к горячему телу, плавясь от ощущений. Хотелось плакать от переизбытка чувств. От того, что Юнги такой нежный, такой сладкий, такой податливый. От того, что его холодные руки не отталкивали, а сильнее прижимали к себе. От того, что Чон не один скулил и стонал от наслаждения.        — Я тебя заражу, — прохрипел, прерывая поцелуй.        — Я уже давно болею тобой, — смотря в помутневшие глаза прошептал Чонгук.        — Ты идиот, ты в курсе?        — Я согласен на все, если ты ещё раз разрешишь себя поцеловать.        — Целуй.

***

       — То есть, черт, я реально видел вас вдвоём, сидячих на скамейке как какая-то влюблённая парочка, и слушающих музыку в одних наушниках на двоих. Чон Чонгук, объяснись! — истерично завопил Хосок.        — А что объяснять? Просто Юнги теперь делится музыкой только со мной, — улыбнулся счастливо парень.        Намджун в стороне одобрительно хмыкнул.        Растопил все-таки льдышку.