«Je viendrai»

      Лучше мне не знать о тебе ничего лишнего. Не знать, в чьей постели ты сегодня ночуешь, в чьи объятия падаешь в темноте покоев под шелест шелка твоей одежды. Лучше не понимать, к кому ты идешь – стук твоих туфель я узнаю из тысячи, - хоть это мучительно понятно. Лучше закрыть глаза и забыть, что ты не принадлежишь мне, пусть все подвластно Королю, но не ты и твоя свободолюбивая, как у кота, натура. Лучше потерять надежду на твои слова, когда ты входишь в мой кабинет ночью, без стука, и опускаешься в кресло, прожигая глазами меня, оставляя тлеющую дыру на моем сердце. Лучше не признаваться в моей неосторожной страсти, верно?       Лучше пусть никто не знает, что означает твое короткое «Je viendrai», оброненное в зале, полным гостей. Наша связь – сплетение пороков, твоего величества и моей жалости. Если меня спросят, что же погубило Короля, я отвечу – мой брат. Отдаешь ли ты отчет своему рассудку, когда сидишь напротив меня и щуришься, вечно недовольный, вечно капризный, будто став юным в полночь, откинув взрослые привычки и взрослые решения? Ты прикасаешься к моей руке – пламя идет от твоих пальцев – и я дрожу не от нетерпения, а от душевного замирания. Ты ничего не говоришь, а я все понимаю в этом молчании и сжимаю эти тонкие пальцы, про себя поражаясь не в первый раз нежности кожи.       Лучше не думать, как ты обнимаешь других, в то время как твои руки скользят по моей спине. Лучше не знать, что отличного в твоем отношении ко мне, пока наши губы не соприкасаются. Лучше забыть, насколько запретная эта связь, какое неодобрение будет, если это вскроется, если служанка заметит тебя, сидящим на моих коленях, заслоняющим своими волосами мое лицо.       Тебе не в первый раз снимать с кого-то одежду, ты так ловко справляешься с застежками и крючками. Тебе не в первый раз ощущать чужие губы на шее, не в первый раз тяжело выдыхать, мягко прижимая голову к изгибу плеча, оттягивая пальцами внезапно ставший лишним ворот. Не в первый раз раздеваться, подставляя тело под губы с самодовольной улыбкой – ты чувствуешь свою власть хотя бы здесь, в запертом кабинете. Не в первый раз ты переходишь с вздохов на стоны, достаточно с ребер перейти на живот, а затем на бедра – а сколько слышало эти стоны? Не в первый раз приходилось заглушать тебя поцелуями из боязни быть обнаруженными, из боязни сорваться, сойти с ума от этих звуков, раствориться в них.       Следовало бы тебе запретить быть на мне, возвышаться, как божество из греческих мифов, надо мной, медленно опускаться, желанно прогибаясь и кусая губы. Следовало бы тебе приказать не двигаться столь изысканно, столько правильно, столь уверенно, что я сам начинал стонать вслед тебе, позабыв обо всем.       «Mon Roi», - слова, услышанные сотни раз от других, но от тебя они звучат по-особенному прекрасно. «Mon Roi», - шепчешь ты мне, цепляясь за плечи, склоняясь ко мне, почти прикасаясь губами к моим. «Mon Roi», - отрывисто стонешь, как только я сам начинаю двигаться, придерживая тебя. «Mon Roi», - ты уже почти кричишь, и я нарочно замедляюсь, пока вновь не слышу эти слова с мольбой в слегка хриплом голосе, с просьбой в всегда холодных, но сейчас подернутых туманом глазах.       Ты прекрасен, когда наслаждение захлестывает тебя, когда ты дышишь прерывисто, когда ты вскрикиваешь от моих зубов на твоей шее. Ты идеален, когда прижимаешься ко мне, когда двигаешь бедрами все быстрее, позабыв о приличиях, отдаваясь мне, как и я отдаюсь тебе. Ты великолепен в том, как судорожно прижимаешься ко мне, впиваясь до отметин ногтями в плечи, как вторишь мне в короткой фразе, которая похожа на ложь на пике удовольствия, произносишь со мной почти одновременно «Je t'aime», будто это похоже на правду.       Лучше мне не знать, почему ты это делаешь. Лучше мне оставаться в неведении твоих тайных помыслов, когда ты исчезаешь в темноте за дверью кабинета, держа в руках свои дорогие туфли. Лучше мне не знать о тебе ничего лишнего, продолжая любить тебя.