Смерть и ветер

Северная Африка Окрестности Мемфиса 840 год до нашей эры

      Тьма и пустота окружали Птаха. Они же тяжким грузом прижимали грудь зодчего к шее лошади. Перед его внутренним взором возникали видения давно прошедших эпох: пески Египта и воды Нила, отец — бывший солдат, потерявший ногу, но ставший плотником и сумевший вырастить детей… их было шестеро: четверо братьев и двое сестер.       Мать и близнецов Птах помнил смутно — их отняла болезнь, когда ему было пять лет. Сестру забрал Нил, едва будущему некроманту исполнилось десять. В одиннадцать лет он построил надгробие для старшего брата, его тоже взяла болезнь.       Простую пирамиду из необработанного камня и нильского ила увидел один из зодчих фараона и спросил плотника кто построил надгробие. Отец указал на Птаха — так началось его недолгое ученичество. Через два дня сын фараона приехал посмотреть на возведение храма. Увидев мальчишку, который так пристально наблюдал за строителями, что даже не поклонился, царевич спросил, что заставило юнца так задуматься. Мальчик указал на колонну:       — Она на два локтя дальше, чем нужно. Не выдержит свод…       Птаха выпороли и выгнали с позором, будь он рабом, его бы убили, а через год возле дома остановилась колесница…       Колонна не выдержала: храм лишился свода, зодчий головы, а сын фараона не забыл дерзкого мальчишку, который без обучения смог увидеть ошибку в конструкции.       Прошло десять лет… Младшая сестра умерла, не выдержав первые роды, а через год отец последовал за ней.       На горизонте поднимался солнечный диск. По дороге скакали двое всадников на странных лошадях и без поклажи. Тот что ехал впереди, то и дело поглядывал на своего спутника — скорее мумию, чем человека. Он держал спину абсолютно ровно, рука, невзирая на немалый темп скачки, прижимала к груди полупустую дорожную сумку, маска из твердой кожи облегала голову так плотно, что редкие встречные удивлялись, как вообще можно в ней дышать.       Самым внимательным, странным и пугающим казался даже не вид путника, а то, что от его плеч и рук при резких рывках лошади поднимались струйки дыма, как будто что-то тлело под плотной, пропитанной смолянисто-черным составом материей, из которой были сделаны обмотки. Назвать это одеждой было сложно.       Четверо детей подарила Птаху женщина, которую он любил, но не пережила рождения четвертого ребенка, дитя последовало за матерью спустя пару дней. Его забрала лихорадка…       Нил отобрал у Птаха сыновей, один утонул запутавшись в водорослях, другого нашел крокодил, но дочь подарила ему двоих внуков. Их рождение Птах застал еще человеком, он обладал редкой крепостью тела для того времени.       Следующие поколения помнили его только, как великого зодчего.       Шесть правнуков… войны, эпидемии, Нил и безжалостные пески Египта забирали их одного за другим. Лишь двое из доросли до девятнадцати и дали жизнь следующему поколению, всего по одному ребенку… И только эта девочка пережила очередной бунт финикийцев, выросла и ее заметил Анубис…       Теперь, спустя почти две тысячи лет, Птах снова вез прах одного из своих детей, последней, в чьих жилах текла его кровь, к древним могильникам.       Плоть горела под пристальным взглядом Ра, но медленно, слишком медленно, чтобы мастер смерти обращал на это внимание. Ему предстояло много работы, последнее надгробие, последняя пирамида, где он будет высекать слова от своего имени…