КАТАРИНА КРОМВЕЛЬ 1498-1520
Гравировка указывала на то, что этой могиле всего три года, но Ричард знал это не потому, что умел считать или понимал цифры. Он просто помнил... Оторвав взгляд от надписи, мальчик присел на корточки и провёл рукой по ворсу низеньких тонких травинок, что росли из могильной насыпи. Не успел Ричард тронуть пальцами сухую почву, как позади себя он почувствовал какое-то движение. В испуге мальчик резко обернулся и осел прямо на земляную насыпь. От страха, вызванного больше неожиданностью, чем боязнью оставаться одному в этом месте, в сердце больно кольнуло, но когда он увидел, кто перед ним стоит, по телу быстро разбежалось приятное тепло спокойствия. – Я знала, что ты придёшь, – смущённо и слегка напугано проговорила девочка довольно необычной внешности. У неё была очень светлая, отдающая желтизной кожа и иссиня-чёрные, лоснящиеся на свету волосы. Её круглое личико с высокими выступающими скулами сужалось к подбородку, чем напоминало форму сердца. Из-за глубокого синего цвета узеньких глазок её взгляд порой казался стеклянным, а порой напоминал игривую морскую волну, кристально отражающую колкие солнечные лучики. Уголки её пухлых узеньких губ смотрели вверх, отчего на лице девочки будто всегда сияла лёгкая полуулыбка. По телосложению и росту казалось, будто ей не больше пяти лет, но на самом деле она была ровесницей семилетнего Ричарда. – Мейлин, – облегчённо выдохнул мальчик, увидев свою кузину, – ты меня напугала. – Я не хотела, – писклявым голоском проговорила девочка, смущённо глядя под ноги и потирая руками оголённые плечи. – Давно здесь? – поинтересовался Ричард, поднимаясь с земли. – Чуть раньше тебя прибежала, – ответила она, наблюдая, как её кузен отряхивает чёрные брюки. – Почему-то не заметил тебя, – сказал тот и осмотрел свою одежду, дабы удостовериться, что на ней не осталось грязи. – Я спряталась вон за тем камнем, – указав на надгробие, пояснила Мейлин, после чего подошла к Ричарду и, нагнувшись, тряхнула низ его брюк, чтобы убрать налипшую на них влажную травинку. Этот жест со стороны девочки заставил мимолётную улыбку тронуть тонкие губы Ричарда. – Так ты тоже хочешь посмотреть на похороны? – спросил мальчик, когда Мейлин закончила чистить ему брюки и, выпрямившись, вперила в него снизу вверх любопытный взгляд. – Даже не знаю, – растерянно пожала плечами девочка. – Мой отец сказал, что мне нельзя видеть того, кто там лежит. Вот мне и интересно, кто же там. Ричард остолбенел, недоумевающе глядя на Мейлин, которую даже не осведомили в том, что их общая кузина, она же сестра Грэгори, умерла. Он не совсем понимал, как ему поступить: сказать девочке правду или же до поры до времени оставить это для неё в секрете. Пока мальчик обдумывал свои дальнейшие слова, внимание Мейлин обратилось к могиле позади него. Взгляд её лучистых глазок моментально потускнел, и она заговорила прежде, чем Ричард успел прийти к какому-либо умозаключению. – Скучаешь по маме? – осторожно спросила она, переводя тоскливый взгляд на своего кузена. Растерянность на лице мальчика сменилась его привычным - томным и слегка безразличным – выражением лица. – Нет, – сухо бросил он и, развернувшись к могиле, добавил: – Я не помню её. – Совсем? – почти шёпотом уточнила девочка. Ричард обдумал ответ секунду-другую, прокручивая в голове обрывки смутных воспоминаний, и сказал: – Совсем. Мейлин заботливо погладила его по плечу и погрузилось в молчание, словно почувствовав, что Ричарду нужно остаться наедине с мыслями. Он не соврал. Почти. Его мама умерла, когда ему было четыре с половиной года. Ричард не помнил её голоса, лица, цвета глаз, заботливых рук. Лишь клочки каких-то смазанных видений, где она читает ему перед сном, сидя полубоком на его постели, или приглаживает волосы, поднимая с утра с кровати, или же накладывает еду в его тарелку. Этого было мало. Слишком мало, чтобы любить её, но в то же время слишком много, чтобы навсегда забыть о том, кто́ его настоящая мать. Где-то отдалённо начали нарастать голоса, заставившие детей вернуться из мыслей в реальность. Вскоре к голосам присоединились звуки глухих шагов, свидетельствовавших о приближении колонны людей. – Нужно спрятаться, – опомнился Ричард и завертел головой в поиске укрытия. – Пошли за тот камень, – предложила Мейлин и, не дождавшись ответа, взяла кузена за руку и повела к надгробию. – Мей, подожди, – придержал её мальчик. Та остановилась и вопросительно взглянула на Ричарда. – Пообещай, что не будешь смотреть, кто в гробу, - попросил он наставительным голосом. Мысли о матери не дали ему забыть о предыдущем разговоре, в котором Мейлин дала понять, что не знает о смерти Грэйс. И Ричард всё же пришёл к выводу, что она так и должна остаться в неведении. – Ричи, ты чего? – возмутилась она писклявым голоском. – Я же за этим сюда пришла. – А твой отец обязательно решит, что это я тебя притащил. Мне же потом опять достанется от него, - с наигранным негодованием сказал мальчик. Разумеется, ему не было дела до того, что подумает отец Мейлин, но ему очень не хотелось, чтобы малышка увидела в этом гробу свою кузину, поэтому попытался надавить на жалость. Девочка хотела было что-то сказать, но Ричард, слыша быстрое приближение людей, закрыл ей рот рукой и повёл к каменному надгробию. Зайдя за укрытие, он слегка пригнулся, чтобы его не было видно, и стал высматривать колонну. Мейлин же вовсе не пришлось пригибаться, потому что её низенький рост не давал ей что-либо увидеть за метровой каменной глыбой. Около минуты они провели в молчаливом и волнительном ожидании, и вот первые люди появились на неширокой тропе, ведущей из-за холма. Мальчик присел, облокотившись о камень, и нервно потёр лоб, на котором выступили горячие капельки пота. – Мне страшно, – шепнула Мейлин, усаживаясь рядом с братом и упирая стеклянный взгляд себе под ноги. – Успокойся, – нервно буркнул в ответ мальчишка, точно не зная, кому он это говорит: ей или себе. От волнения, нарастающего в груди, у него пошла кругом голова, отчего ранее подступившая тошнота только усилилась. Послышался глухой тяжёлый стук, когда гроб опустили на сухую, огрубевшую землю. Люди потихоньку подтягивались и, замолкая, окружали покойную плотным кольцом. Ричард осмелился быстро выглянуть из-за укрытия и, увидев, как несут крышку гроба, понял, что ему следует поторопиться, если он хочет в последний раз взглянуть на Грэйси. «А хочу ли?» - где-то в глубине души задавал он себе вопрос. Ощущая дурноту и некоторую прострацию, он осознавал, что вовсе не хочет её видеть, но почему-то непременно считал себя обязанным сделать это. Ричард как будто не желал оставлять в деревянных покоях маленькую беззащитную девочку совсем одну, на которую сверху безжизненно смотрела сотня незнакомых глаз. Сжав волю в маленький, но сильный кулачок, мальчик, немедля больше ни секунды, подорвался с места, выбежал из-за каменного укрытия и бросился к гробу, вокруг которого сгустилось немало народу. Люди стояли неплотно, но в несколько рядов, поэтому ему пришлось протискиваться сквозь толпу, которая зароптала при виде ребёнка. В пространстве между впередистоящих людей он уже видел деревянные стенки гроба и белую ткань, свисающую по бокам вместе с цветами. Двое здоровых мужчин в длинных кафтанах закрывали ему весь вид, но справа от них было свободное пространство. Ричард подбежал туда и опустил взгляд вниз, где была покойная. Она лежала укрытая белоснежной тканью со сложенными руками на груди. В её детской ладошке было зажато несколько свежих бутонов красных роз, ещё не успевших утерять свою сочность и аромат. Тонкие русые волосы, которые сильно побледнели за последние пару месяцев, были аккуратно рассыпаны по плечам, а некогда тёплое живое личико приобрело холодный, мраморный оттенок. На коже груди и шеи проступали багровые пятна, ставшие следствием тяжёлой болезни, которая сломила её около полугода назад. С тех пор девочка редко покидала свои покои, чтобы поиграть с братьями или отправиться на прогулку, а основная часть прислуги по велению отца так и крутилась вокруг неё в стремлении всячески облегчить страдания ребёнка. Ричард не совсем понимал происходящее, и ему постоянно казалось, что сестра вот-вот вернётся к прежней жизни. Но шли дни, недели, месяцы, а ей становилось только хуже. В последние дни, когда Грэйси уже почти не приходила в себя, в нём закралась страшная догадка – с ней произойдёт то же самое, что и с его матерью. Конечно, он не мог знать, насколько это плохо, но в сердце само по себе возникало ощущение тоски и отчаяния при подобных мыслях. А сейчас, при виде бездвижного тела девочки, эти чувства ещё сильнее нахлынули на него, отчего в глазах неприятно защипали солёные капельки. Он тяжело глотнул ртом воздух, и в этот момент ощутил толчок в спину, отчего ком в горле будто подступил ближе ко рту. Оказывается, Мейлин бежала вслед за ним и, не успев вовремя остановиться, влетела сзади в брата. Несмотря на своё дурное состояние, Ричард моментально отреагировал и прижал голову сестры к себе, закрыв ладонью глаза. Но, видимо, она успела разглядеть того, кто лежал в гробу, так как издала высокочастотный визг, отчего у Ричарда заложило правое ухо. Чья-то тяжёлая рука сильно вцепилась ему в плечо и оттащила назад. Картинка перед глазами резко зашевелилась и поменялась. – Папа, – крикнула Мейлин и, выскользнув из рук Вильгельма, кинулась в объятия узкоглазого мужчины. Тот, в свою очередь, подхватил её на руки и презрительно посмотрел на Ричарда. – Опять впутываешь её в неприятности? – сурово произнёс он, прижимая голову плачущей дочери к своему плечу. Вильгельм хотел было что-то ответить, но в приступе усилившейся тошноты к горлу резко подступила жидкая масса, отчего он согнулся, будто его опять что-то ударило в спину, и выплеснул содержимое своего желудка на траву прямо перед ногами дяди. – Вильгельм, ты в порядке? – послышался встревоженный, но такой родной голос отца Грэгори. Мужчина присел на корточки рядом с приёмным сыном и начал вытирать ему лицо платком. – Всё нормально, – нервно ответил Ричард. Ему хотелось бросится к отцу на шею, как это сделала Мейлин, но он только демонстративно одёрнул голову и сам вытер остатки завтрака на лице рукавом белоснежной рубашки.Книга 1. В отражении чёрных глаз. Часть 1. Первое осознание. Глава 1
2 июля 2017 г. в 18:11
– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков. Достопочтенные, преблагосклонные, высокоуважаемые Дамы и Господа. Так распорядилась жизнь, что мы все были сведены сегодня в этом зале. По воле Божьей нас объединяет теперь одна утрата и горесть. Всех вас: матерей, отцов, братьев, сестёр – всех, кому была дорога жизнь этой девочки, я призываю помолиться за упокой её души. Чтобы грехи её были отпущены, и чтобы, представ перед судом Божием, она получила оправдание».
Послышался глухой шорох и едкий скрип скамей: присутствующие разновременно повстали со своих мест, чтобы выполнить просьбу священника.
«Покой, Господи, душу усопшей Грэйс Кромвель, рабыни твоей, и ежели в житии своём согрешила она, Ты, как Человеколюбец Бог, прости её и помилуй, от вечной муки избави, небесному Царствию причастницу учини, тем самым душам нашим полезное сотвори. Аминь».
Вслед за его монотонной речью раздалось многоголосое «Аминь», и священник, отвесив поклон, жестом пригласил носильщиков к гробу.
Люди расступились, а несколько мужчин с первых рядов отодвинули скамейки, освобождая проход. В это время четыре носильщика сняли густо увешанный цветами гроб с подставы во главе небольшого гостинного зала и понесли его к выходу. Каждый из присутствующих сопровождал гроб взглядом, когда тот проносили мимо них. Кто-то пытался протиснуться сквозь толпу или привстать на носочки, чтобы разглядеть бездыханно лежащую внутри девочку.
Одиночный всхлип глубоким эхом разнёсся по залу и внимание людей обратилось к женщине с чёрной вуалью на лице и длинными тёмно-русыми волосами, что были сдержанно собраны в пучок и ниспадали по спине. С одной стороны она держала под руку высокого черноволосого мужчину во фраке, а с другой – худощавого мальчишку лет десяти, очень похожего на неё саму. Когда нестерпимая горечь залила глаза этой женщины слезами, рядом стоящий мужчина подал ей платок из своего нагрудного кармана, и та без слов приняла его, отпустив руку сына.
В этот же момент мальчика резко дёрнули назад. Он растерянно обернулся, и перед ним предстал другой мальчишка: чуть ниже ростом с чёрной шевелюрой, на бледном лице которого сильно выделялись большие тёмно-карие глаза.
– Бежим к могилам, – шёпотом произнёс бледнолиций.
– Отец сказал, что нам там нечего делать, – тихо ответил другой.
Присутствующие медленно потянулись к выходу вслед за гробом, но мальчики остались на месте.
– Если трусишь, так и скажи, – буркнул черноволосый, важно складывая руки на груди.
– Я уже видел её, поэтому не боюсь, – нервно отмахнулся тот.
– Это же твоя сестра, Грэгори, – заговорил мальчик на этот раз в голос, – неужели ты не хочешь видеть, как её будут хоронить?
Рядом с ними уже никого не было: основная часть гостей покинула зал и лишь некоторые ещё стояли у выхода.
– Нет! – почти визгнул тот самый Грэгори и с детской злобой в голосе сказал следующее: - Я вообще не хочу знать, что она умерла и теперь будет лежать на могильнике вместе с остальными!
– Ой, ну тебя, - раздражённо махнул рукой черноволосый. – Значит, один пойду.
Мальчик уже развернулся, чтобы броситься к выходу, но другой попытался его остановить.
– Не смей, Ричард! Не то я расскажу отцу, – пригрозил Грэгори, хватая того за локоть.
Мальчик по имени Ричард резко остановился и, грозно сверкнув чёрными глазами, почти шёпотом, чётко и с паузами проговаривая каждое слово заявил следующее:
– Твой отец мне не указ.
Помедлив всего несколько секунд, он вырвался из хватки Грэгори, которая сильно ослабела после сказанных Ричардом слов, и побежал прочь, но не к главному выходу, а к тому, что располагался в задней части замка и сразу вёл в сад, через который пролегал путь к семейному кладбищу. Он понимал, что если поторопится, то сумеет опередить колонну с гробом во главе, поэтому бежал со всех ног, что, в принципе, было для него не впервой.
Мальчик миновал выставочный зал, несколько коридоров и комнату отдыха, прежде чем попал на открытую веранду, тянувшуюся вдоль задней стороны замка. Он соскочил с каменных лестниц и, ступив на помятую траву, едва успевшую позеленеть, приостановился, чтобы отдышаться.
Взору Ричарда открылся цветущий весенний сад, где можно было увидеть аккуратно высаженные кустарники остролиста, в зелёной листве которых уже краснели зреющие ягоды; густые заросли вереска с его нежно-фиолетовыми бутонами на тонких высоких ножках; уходящую в небо густую листву вязов, что отбрасывала глубокую тень на влажную от недостатка солнца траву; тут и там уже слышалось лёгкое пение недавно прилетевших птиц, а в прохладном воздухе чувствовался тонкий аромат свежескошенной травы. Сад уходил вдаль, где сливался с темнотой дубового леса, что ограничивал скромные владения молодого рода Кромвелей.
На самой окраине сада, за невысоким холмом, где опылённая лесными деревьями земля уже дала ростки новых дубов, располагалось небольшое фамильное кладбище, вместившее в себя пока не более десятка могил. Именно к этому месту, переведя дыхание, снова поспешил мальчик.
Чтобы сократить путь, он бежал не по извилистым вытоптанным дорожкам, а напрямую через заросли высокой травы, между колючими, тесно растущими кустами и под низкими деревьями, что касались своей щекочущей кроной мокрой, вязкой земли.
По мере приближения к кладбищу над его головой будто всё больше сгущались облака, постепенно превращаясь в громоздкие тучи, что безрадостно скрывали наливисто цветущие растения от жизненной энергии солнца. Вместе с теплом ласкающих лучей уходила и храбрость мальчика, которому осталось преодолеть последний холм, что чуть впереди розовел от густо растущего вереска.
Вдыхая сладковатый аромат зреющих бутонов, Ричард вбежал в гущу зарослей и здесь уже ему пришлось перейти на обычный шаг, чтобы разводить перед собой ветви высоких кустарников. Мальчику казалось, что его запретный путь продолжается бесконечно долго, а погребение уже давно окончено, но, выбравшись наконец из поросли кустов, он понял, что прибыл на место даже раньше, чем это было необходимо.
Темнеющий под тенью облаков переле́сок сильно отличался от живописных просторов Кромвелевских садов. Неухоженная бугристая земля с трудом давала ростки крепкой зелёной травы и молодых цветов. Огрубевшая, а местами даже окаменевшая почва, словно лишай, въелась в корни чахлых, одиночно стоящих деревьев. Из этой почти омертвевшей земли криво торчало параллельно друг другу девять тонких деревянных крестов, а чуть поодаль от них над гниющей жёлтой травой возвышалось небольшое каменное надгробие. Свежая раскопка между двух крайних крестов уже ждала гроба, который навсегда должен был стать местом упокоения дочери Томаса Кромвеля – нынешнего владельца этих земель.
При мысли о девочке кожу Ричарда обдало холодком, отчего по ней пробежалась лёгкая волна мурашек. Пока он ходил между крестами, огибая небольшие бугорки захоронений, его дыхание пришло в норму после бега, однако сердцебиение из-за волнения никак не урежалось. Помимо этого у него ещё и странно скрутило живот, отчего он ощущал лёгкую тошноту.
Мальчик остановился у одной из наиболее свежих, по сравнению с другими, могил и вперил задумчиво-отстранённый взгляд в высеченную на кресте надпись.