Звездочёт

Всё началось с того, что он придержал передо мной дверь. Я поблагодарил его, подумав: «Ну ладно», - и благополучно забыл об этом случае. Снимали на природе. Тяжёлый английский урбанистический пейзаж, перерезанный шпилями высоток и копьями небоскрёбов, оставили как страшное воспоминание. Типичная сельская Англия. Трава не ядрёно-зелёная, но и не болотного цвета. Прохладно. Река на удивление спокойная, хотя мрачного серого оттенка, и течение сильное. По другую сторону дороги от реки располагается деревня, все домики типично голландского стиля: молочно-белые, «перечёркнутые» скрещивающимися деревянными балками на фасадах. Утро, восемь, кажется, часов. Несмотря на ранний час, большинство жителей уже успели выйти из своих домов, бросив нам сельское, но такое доброе: «Здрасьте, мистер Гэттис!» или «Приветствую, мистер Моффат! Опять к нам приехали снимать?» И Марк или Стивен довольно кивают в ответ, мол, да, это опять мы. Они, жители, уже давно привыкли к эскалаторам с декорациями, стрельбе холостыми, но патронами, десяткам людей со странными приборами и прочему. Сегодня же сельчане лицезрели целую гостиную из дивана, кровати и стены с камином – декорации, которые Марк привёз специально для того, чтобы отснять несколько сцен из «Скандала в Белгравии». Лара, исполнительница главной женской роли, стояла посреди поля босиком и в пальто на голое тело. Бенедикт, наш признанный гений Шерлок, курил в стороне, разговаривая с кем-то по телефону. Визажисты и декораторы носились, как будто на них штаны горели: нужно было установить стенку с камином так, чтобы она ненароком не пришибла кого-нибудь из актёров, нужно было накрасить Лару и «тебе, Бен, не помешает наложить побольше тонального крема на лицо». - Чудный пейзаж, - сказал кто-то сзади меня. - Просто прелесть. Как же я люблю выезжать на природу! Оказалось, это Марк Гэтисс, один из наших сценаристов и исполнитель роли брата Шерлока Холмса. Гений, а не человек. - Но мы же здесь работаем, - ответил я. - Это не полноценный отдых. - М! – бессловесно возразил Марк, потому что в тот момент отпивал кофе из коричневой пластиковой кружки. - Не важно. Главное, что ты меняешь городской пейзаж на что-то другое и меняешь кардинально. А лучший отдых, как известно, это работа, - улыбнувшись, заключил он. - Да, - задумчиво кивнул я. - Но почему мы именно сегодня приехали снимать эту сцену? По-моему, с ней можно было повременить, мы даже дом Лары не отсняли. Какая-то режиссёрская уловка? – я обернулся к нему. - Признаться, это была моя идея, - улыбаясь, сконфуженно проговорил Марк. - Мне просто необходимо было вырваться из дома. - М-м, - протянул я. - А зачем позвали нас с Мартином? Нас же нет в «природных» сценах. - Нет, Мартин есть, - возразил Гэтисс, допивая кофе и сминая кружку. - А тебя мы позвали для подстраховки, мало ли что. - Ясно, - хотя я не понимал, чего такого форс-мажорного может случиться, и как я здесь помогу. - У вас проблемы? - Да, есть некоторые неприятности, - удручённо ответил Марк. - Семья? Не работа же, иначе, зачем вам выбираться на природу вместе с зачинщиком ваших неприятностей. Марк засмеялся. - Да уж, это точно. Йен в последнее время стал совершенно невыносим. Йен – его супруг. - У него что-нибудь случилось? - Не знаю, - ответил Гэтисс, смотря в пол, вернее, в асфальт. - Он мне ничего не говорит. Постоянно запирается в комнате, подолгу смотрит телевизор, в театр – на работу, идти не хочет. А ведь всегда с таким удовольствием ходил! – расстроено закончил Марк. - Может, вам стоит поговорить? - Я пробовал, - вздохнул Гэтисс. - Он не хочет разговаривать, отмахивается. Только с нашей собакой, Нэнси, подолгу может сидеть и нянчиться, а меня вообще как будто не существует в эти моменты, - обиженно проговорил Марк. - Да ещё и щетиной зарос – ужас просто, а ведь всегда так гладко брился… - добавил он. - Возможно, у него какие-то проблемы, и он просто не хочет тревожить вас? – предположил я и положил руку на сложенные на груди руки Марка. - Не волнуйтесь, может всё обойдётся ещё. Его очень приободрил этот жест, было видно, как карие глаза засияли тем блеском, когда их обладателю приходила по-настоящему гениальная идея. Уверен, этот же взгляд на себе испытал Стивен, когда Марк вдруг предложил ему снять Шерлока Холмса, «но в наше время». - Спасибо большое, Эндрю, - мягко улыбнулся мне Марк, погладив по руке. И вдруг я вспомнил, что он сегодня придержал дверь передо мной. Вечером, когда вся съёмочная группа сидела в единственном кафе этой деревни, ко мне подошёл Гэтисс и, присев рядом, сказал, что уладил все проблемы со своим мужем. - Здорово! – ответил я, отпивая из большой кружки пенного пива. - Так что же, всё-таки, случилось? - У Йена небольшие финансовые проблемы, - Марк не любил распространяться на темы-табу. - Но, слава богу, всё обошлось. - Ясно, - кивнул головой я. - Это хорошо. - Правда, есть ещё кое-что… - неуверенно начал Гэтисс. - Что же? - Представляешь, он, оказывается, был в обиде на меня за то, что я не дал ему никакой роли в Шерлоке! Но не за высокий рейтинг, нет, Йен не такой – у него главный критерий отбора роли – лишь бы было интересно, а из-за того, что я возвращался всегда со съёмок в отличном расположении духа. Его, можно сказать, поразила профессиональная зависть. Ну, и это же действительно интересно, работать здесь, правда же? – улыбнулся мне Гэтисс. На нём была белая футболка, обычные плотные джинсы, пиджак цвета охры и чёрный в тёмно-зелёную полоску шарф. - Правда, - улыбнулся я в ответ, потягивая пиво. - Может, пройдёмся? – неожиданно предложил Марк. - Погода хорошая, а здешний ночной воздух настолько чист, что лондонские лёгкие не верят своему нутру, когда вдыхают его! Мне понравилось определение, и я согласился. Дышать, действительно, было очень приятно, хотя поначалу трудно: у любого городского жителя на пленэре сразу начинает кружиться голова. Мы с Марком не стали исключением, тем более что ночной воздух был морозен и даже с некоторой болью пробивался в наши прокуренные лёгкие. Мы засмеялись и решили присесть на лавочку рядом с кафе. Сзади, из заведения, доносился шум разговоров и смеха, на нас падали приятные оранжевые лучи света из окон. Впереди была только даль, река, глубокое спокойствие и бесконечность неба. Я с детства любил эти моменты – когда взрослые большой компанией что-то обсуждали с кружкой алкоголя в руке, мы с другом или понравившейся мне девочкой уходили подальше, но не слишком далеко, чтобы насладиться этой бесконечностью жизни – не нашей, Вселенной, которая простиралась, стоило нам только поднять голову. Подумать только, над нами Вечность. И мы каждый день можем видеть эту вечность, космос, как хотите. Нам кажется, что небо чёрное, хотя это «всего лишь» бесконечность – нам просто не дано увидеть конец всего этого. Возможно, потому что Вселенная круглая, а этот предмет, как известно, не имеет конца, замыкаясь без острых углов. - О чём ты думаешь? – неожиданно спросил меня Марк. - О бесконечности, - честно ответил я. - Хм, - понимающе хмыкнул он. - А я о звёздах. Люблю звёзды. До того, как я захотел стать актёром и вообще уйти в киноиндустрию, я хотел стать звездочётом. Мне казалось, у меня будет длинный плащ с картой звёздного неба на нём, такой же колпак, а ещё очки-полумесяцы и длинная седая борода. Надо же, как давно это было, - вздохнул он. - А я до сих пор помню все свои мечты. Казалось, старость не наступит никогда. И вот, она уже на пороге, а я так и не стал звездочётом. - Зато сколько фильмов вы подарили людям, - ответил я, не отрывая взгляда от неба. - Вы дали им мечту. - Это верно, - кивнул Марк, положив руку на спинку лавочки, за моё плечо. - Возможно, кто-нибудь из наших зрителей станет звездочётом. - А я всегда мечтал работать маляром, - засмеялся я. - Сколько себя помню, отец постоянно что-то ремонтировал, чем-то стучал, что-то заделывал. Мне необыкновенно не нравились эти шумы, а вот запах краски – запах краски был особенным. Если я его чувствовал, это означало, что сегодня не будет ни шума, ни ругани, ни отбитых пальцев. Мне показалось, что эта самая умиротворённая профессия на свете, поэтому я всё детство хотел стать маляром. - Надо же, - задумчиво и улыбаясь, кивал Марк. - Детские мечты кажутся такими естественными, когда ты ребёнок. Когда ты становишься подростком, они начинают казаться тебе абсурдом, ещё бы – сейчас ты учишься на экономиста или на юриста, и, только вырастая, ты начинаешь с теплотой вспоминать об этом абсурде, до глубины души жалея, что этот абсурд ты всё-таки не осуществил. - Ты как будто предал кого-то. - Да, - согласно закивал Марк. - Хотя, по сути, ты предал только себя самого. Мы сидели, с полминуты, молча, пока Гэтисс вдруг не сказал: - Эндрю, ты необыкновенно хороший человек. Ты напоминаешь мне моего мужа иногда. Он тоже то весёлый, то задумчивый. - Все люди такие, - пожал плечами я. - Нет, ты не понял, - покачал головой Марк. - Вы очень изменчивы в настроении, иногда инфантильны, но чёрт его знает, какие гениальные идеи роятся у вас в мозгах. Вы оба необыкновенные люди. Если бы я не встретил Йена, я бы, наверное, женился на тебе. - Спасибо, - засмеялся я. - Не за что, - улыбнулся Марк. - Вы оба похожи на Шерлока, - его рука продолжала оставаться у меня за плечом. - Такие же скрытные, умные, не всегда любите показывать из себя человека, хотя вы оба пропитаны гуманизмом до костяшек. - Я люблю показывать эмоции только своих персонажей, - ответил я, обращаясь взором к звёздам. - Такой уж я человек. - Ну, и он такой же. Очень хороший… - еле слышно проговорил Марк. Потом, когда я уже собирался уйти обратно в паб, Марк неожиданно встал и, сказав, что пойдёт ложиться спать, поцеловал меня, легонько соприкоснувшись своими губами с моими. - Спокойной ночи, - ответил я. Меня нисколько не возмутил этот жест – Гэтисс всегда и во всём эпатажный, хотя, это был даже не эпатаж – просто обычное желание пожелать человеку доброй ночи. Без всякой мысли и надежды на что-то большее, я полагаю. И я сидел ещё долго наедине со своей бесконечностью и воспоминаниями о детстве, в котором хотел стать маляром. Ночные цветы распустили свои лепестки, источая тончайший аромат. Прохладное лето. Через три месяца я узнал, что Йену досталась роль адвоката Мориарти.