Локи устраивает голову на коленях матери, прижимаясь щекой к ее ладони, и поджимает ноги. Царица нежно поглаживает холодную кожу младшего сына, и принц щурится от удовольствия, вдыхая медовый запах, исходящий от теплых пальцев. Материнское сердце переполняется нежностью, и в уголках глаз скапливается предательская влага. Невозможно описать такое чувство, пока не ощутишь, каково это — подарить жизнь.
Богиня улыбается, перебирая черные, как полночь, локоны сына, в который раз отмечая, насколько Локи… другой. Он совсем не похож на своего сводного брата, в котором трудно уловить хотя бы толику нежности. Горячо любимый всеми Тор вырос слишком скоро и никогда не требовал от матери особых проявлений чувств, отмахивался от ласк, отмечая, что в невыгодном свете предстанет пред друзьями. Старший сын принимал лишь похвалу. Тор — сын своего отца, в будущем жесткий и справедливый правитель Асгарда.
Маленький Локи же всегда больше тянулся к матери и, не обращая внимания на насмешки сверстников и собственного брата, жадно принимал ее нежность, которой почему-то всегда ему было недостаточно, сколько бы она, Фригг, ни дарила. А дарила верховная богиня свою любовь с лихвой, ибо всей душой хотела стереть между братьями ту грань, которая когда-либо могла выдать страшную истину. Материнское сердце в такие моменты всегда мучительно болело. Локи, словно с младенчества понимал, что, сколько бы мать ни холила его в своих объятиях, этого всегда будет недостаточно, чтобы в полной мере оправдать всю ложь, в которой растет младший принц. Фригг много думала о том, что будет, если приемный сын развенчает обман? И мысли эти глубоко ранили и пугали.
Локи судорожно вздыхает, пряча глаза, и сердце матери вновь мучительно сжимается. Она без лишних слов прекрасно распознает причину внезапной печали сына, но, несмотря на острое желание, не понимает, как помочь. Все прошлые попытки одна за другой терпели крах, положение становилось только хуже, и Локи вновь страдал, а Фригг казалось, что во всех девяти мирах она единственная, кто чувствует его боль, как свою собственную. Всеотец никогда не вмешивался, и царице приходилось решать эти проблемы самостоятельно. Конечно, она в сердцах осуждала мужа, едва ли не проклинала, когда он нахваливал старшего сына, игнорируя при этом успехи младшего. Фригг видела, насколько сильно Локи хотел быть пред отцом равным брату, как отчаянно желал показать свою значимость, и как в его изумрудных глазах отражались осколки разбитого сердца, когда Всеотец в ответ лишь молчаливо кивал. Она видела и каждый раз проглатывала обиду, безмолвно сходила с ума от бессилия, потому как не смела попрекать вслух собственного мужа и верховного бога. Ничего более она не могла сделать и со своим первенцем с тех пор, как в один момент поняла: время упущено, и Тор уже пригрелся в лучах величия своего отца под его непосредственной защитой, без конца наслаждаясь хвалебными речами. Но могла Фригг, оставаясь наедине с младшим сыном, за двоих давать ему утешение и успокоение, а Локи взамен доверял матери больше, чем кому-либо.
— Расскажи мне все, милый, — богиня любовно пригладила рассыпанные в беспорядке волосы сына. — Ты расстроен из-за брата?
— Я не расстроен, — бурчит Локи, по-прежнему пряча взгляд.
Фригг поджимает губы, стараясь подавить улыбку. Младший сын в такие моменты напоминает насупленного вороненка, который нахохлился, чтобы казаться более грозным:
— Хорошо, — голос матери тих и мягок.
Царица нежно проводит ладонью по напряженному плечику сына и тихонько похлопывает, совсем как в раннем детстве, убаюкивая. Она никогда не давит, используя проверенные временем приемы, и Локи, постепенно расслабляясь в объятиях матери, открывается сам:
— Они ушли в лабиринт, а меня не позвали… опять, — поднимая покрасневшие глаза на мать, шепчет он. — Тор сказал, что я слишком щуплый, и меня уложит на лопатки даже новорожденная горгулья.
Богиня хмурится, и на фарфоровой коже обозначаются едва заметные морщинки. Она понимает, насколько тяжело младшему сыну даются такие признания. Локи мог долго терпеть нападки старшего брата и его свиты, умалчивать обиды, а порой даже покрывать, но иногда чаша терпения переполнялась и, судя по всему, сегодня именно такой день. Фригг качает головой, крепче прижимая сына к себе:
— Не нужно так близко к сердцу принимать все слова твоего брата.
Принц вновь прячет лицо, зарываясь носом в подол платья матери, и шмыгает носом:
— Но, мама, Тор прав: я слабый.
Царица улыбается, глядя на сына, обхватывает его лицо ладонями, принуждая заглянуть в глаза и тихо произносит:
— Опасайся большой силы, Локи, в погоне за ней можно лишиться всего…
Сын задумчиво щурится и, наконец, улыбается, ощущая мягкие губы матери у себя на лбу:
— И тут ты не прав: ловкость, находчивость и острый ум — эти качества делают тебя невероятно сильным, однажды ты поймешь это.
— Они помогут мне стать воином? — принц недоверчиво выгибает бровь.
— Они и определяют воина, родной мой, не все на свете решается кулаками.
— Скажи это Тору, — Локи вновь угрюмо глядит на мать.
— Настанет время, и твой брат придет к этим выводам сам, — Фригг расправляет плечи, хитро подмигивая сыну. — А пока, если хочешь, я могу поделиться с тобой парочкой магических секретов?
Локи удивленно распахивает зеленые глаза, в глубинах которых моментально вспыхивает живой интерес:
— Ты научишь меня магии?
Царица ласково улыбается, радуясь очередной победе над внутренними демонами младшего принца, и помогает сыну подняться. Она сжимает его предплечья, доверительно заглядывая в глаза, и переходит почти на шепот:
— Я научу тебя всему, что ты только пожелаешь…
Взгляд Локи полон искреннего интереса, и Богиня, пользуясь этим, продолжает:
— Если у тебя нет других дел, мы можем прямо сейчас начать обучение, пожалуй, для начала с иллюзий, — Фригг усмехается, отмечая, как сын мелко дрожит от нетерпения.
— А что скажет отец? Тора ты тоже будешь учить магии?
Верховная Богиня вновь заговорщицки улыбается и шепчет принцу на ухо:
— Это будет нашим маленьким секретом, сын мой…
***
Пройдет много лет, прежде чем царица Асгарда посмотрит на своего возмужавшего младшего сына и вновь воскресит в памяти день, когда между ними зародилась эта тайна. Вокруг глаз богини уже пролегли морщинки, а взгляд полнится многовековой усталостью, но она по-прежнему не может усмирить в сердце нежность, когда видит своего потерянного принца, и вновь не в силах скрыть влажный блеск в уголках мудрых глаз.
Только вот ее маленький принц больше не смотрит на свою мать с былой нежностью. Изумрудный взгляд равнодушен, мертв, а движения ленивы и размеренны. По тронному залу эхом разносится звон тяжелых металлических цепей, и Фригг судорожно выдыхает, собирая в кулак всю свою волю, чтобы не сорваться с места, когда видит ошейник, сковывающий шею ее младшего сына.
— Локи… — голос богини надломлен и едва различим, но он слышит его и, словно загнанный зверь, резко оборачивается в сторону матери.
— Здравствуй, мама. Ты гордишься мной? — вскидывает брови, бесстрастно оглядывая мать, и в этой наигранной маске Фригг вновь видит угрюмого вороненка.
« — Я здесь, родной мой, тебе не нужно более казаться грозным, чтобы защитить себя, я теперь рядом, сынок…»
Царица отчаянно желает, чтобы сын прочел все в ее глазах, но Локи лишь впивается в мать равнодушным взглядом, и от этого чужого взора хочется сгореть заживо. Богиня до боли заламывает пальцы, всем сердцем желая протянуть руку к лицу младшего сына, коснуться алебастровой кожи, пригладить отросшие до плеч локоны и развеять его напускной образ, словно иллюзию:
— Не надо, будет только хуже…
— Куда уж хуже?.. — с нескрываемой агрессией брошенные слова на мелкие осколки разбивают и без того страдающее сердце матери.
« — Ты злишься, я понимаю. Я так виновата пред тобой, Локи, мы все виноваты…»
— Довольно! — голос Всеотца громовым раскатом разносится по тронному залу. — Я сам поговорю с пленником.
Фригг резко оборачивается на мужа, не в силах более сдерживать ярость, которая словно пламень горит в ее глазах, и всей душой желает, чтобы он, наконец, понял, к чему привело его равнодушие, ощутил хоть каплю боли и отчаяния материнского сердца. Но взгляд Одина в очередной раз сбивает спесь с царицы, и она вновь безмолвно сходит с ума от бессилия, надрываясь от крика внутри себя.
Сил на борьбу не остается, и богиня просто разворачивается в надежде поскорее укрыться от всех, а колючий взгляд сына, брошенный вслед, становится почти ощутимым, кожу будто накрывает тонкая кромка льда. Царица едва ли не выбегает из тронного зала и, прижимаясь острыми лопатками к прохладной колонне, медленно оседает на пол, чувствуя, как перед глазами все чернеет от невыносимой агонии внутри…
***
Фригг провожает глазами разбитый образ младшего сына, что тает в языках пламени:
— Он лишь разочарует тебя, — голос Тора возвращает сознание царицы к реальности.
Богиня сморгнула застывшие в глазах слезы и с легкой улыбкой повернулась к старшему сыну:
— Зачем потакать ему? — продолжает Тор, отказываясь понимать мотивы матери. — Все эти подарки и посещения…
— А что ты от меня ожидал? — Фригг медленно подходит к принцу. — Я его мать, а он мой сын. Когда ты был изгнан, я любила тебя не меньше.
— Наши преступления вряд ли сопоставимы, — замечает Тор и, некоторое время безмолвно взирая на пламя в камине, добавляет. — Неужели ты даже не жалеешь о том, что обучала его своей магии?
Царица переводит взгляд на окно, за которым утопает в золотом сиянии солнца Асгард, поджимает губы и вновь заглядывает в глаза будущему царю, надеясь, что когда-нибудь Тор все поймет:
— Вы с отцом отбрасываете длинные тени, — горько произносит мать, и на ее алых губах расцветает нежная улыбка. — Я надеялась, что если поделюсь своим даром с Локи, он сможет почувствовать, что и ему светит немного солнца…
— Ты всё ещё видишь в нём хорошее, не так ли? — спрашивает Тор, мягко обнимая плечи царицы, словно она вот-вот рассыплется.
— Я вижу проблески света, который считала давно угасшим, — шепчет она на выдохе и, потянувшись, заправляет белокурый локон сына за ухо. — Будь вы великими царями, или же изменниками, пленниками, лжецами и безумцами, мне все равно, какими видят вас остальные, я приму вас любыми.
— Отец не одобрит этого, если узнает.
Мудрая полуулыбка, казалось, намертво прилипла к губам богини. Мать встает на носочки, и принц торопливо наклоняет голову, когда она обхватывает его предплечья и отрывисто шепчет ему на ухо:
— Это будет нашим маленьким секретом, сын мой…
***
«— Опасайся большой силы, Локи, в погоне за ней можно лишиться всего…»
Перезвоном мелодичных колокольчиков звенит в голове голос матери, и узник сжимает волосы цвета вороного крыла пальцами, забившись от агонии в угол своей камеры. Осколки стекла впиваются в тонкую кожу на ступнях и ладонях, и белоснежный пол окрашивается алым цветом. Ренегат отчаянно кричит, зовет мать.
Ни одна живая душа не видит его слабость, весь Асгард провожает верховную богиню в последний путь, а на темницу наложен морок — иллюзия, коей так кропотливо царица обучала младшего сына, когда он был ребенком. Черная пустота, заполонившая нутро, вырывается наружу, падший принц корчится на полу, тихонько завывая. Никогда еще так отчаянно не хотелось успокоить свою мятущуюся душу на коленях у матери, ощутить пряный медовый запах и укрыться в ее теплых руках от всех несчастий…
Пленник будто в миг снова становится невинным ребенком, который теперь остался один в мире: уязвимый, беззащитный. И только гулкий звук шагов на лестнице и глухие удары возрождают в сердце луч надежды на отмщение. Ярость клокочет внутри, кипящим ядом растекается по венам, когда он видит светлые локоны в темноте коридора и спешно проверяет иллюзию.
Последнее наследие, оставленное любимой матерью.
