Золотая оса

      — Ну и что мне с тобой делать? — вопросил Тарантулас усталым тоном. Проул дернул дверками — единственное действие, оставшееся доступным в его состоянии. Шлаков Бамблби — десептиконского имени за миниботом Проул не признавал. Шлаков Прайм, который снова втянул его в неприятности, стоило только им поговорить. Шлаков Импактор со своим желанием доказать Мегатрону, у кого джампер длиннее. Шлаков Дрифт со своим спарком, наконец! Настолько забыть об осторожности…       — Чего тебе не хватало, прекрасный мой? — мягко спросил Паук. — У тебя ведь отличные условия! Ты не сидишь в тюрьме, живешь в комфортной кварте, имеешь вдосталь энергона и время для отдыха… занимаешься посильной работой, которая тебе важна и интересна — я знаю, что реальное благо Кибертрона тебе важнее, чем идеи бывшего Прайма о свободе всех разумных и всегалактической справедливости — интересно, кстати, как одно соотносится с другим… и ты не испытываешь ненависти к десептиконам только по цвету значка. Зачем тебе понадобилось начинать плести заговоры?       Проул ничего не ответил. Не из-за того, что желал скрыть — а просто потому, что ему было нечего ответить. Он и сам не знал, почему ввязался в эту глупость…       Просто, повстречав Оптимуса, разговорился. Просто рядом не было десептиконов. Просто Прайм снова завел свои речи о свободе и справедливости. И это было так привычно, так естественно, что все последующие поступки — тайная рассылка писем, шантаж, координация побега оставшихся в активе врекеров — казались совершенно правильными…       До тех пор, пока он не попытался установить взрывчатку в лаборатории своего куратора. Тарантулас работал с опасными реактивами, взрыв не стал бы чем-то необычным… он полагал, что достаточно усыпил бдительность наблюдателя… но зачем? Погибни ученый — ему бы приставили другого куратора, пусть не настолько умного и хорошо его знающего, но уж точно — не настолько внимательного, заботливого и снисходительного.       Паутина скрутила его — не больно, но вырваться из упругой массы не получалось. Тарантулас стоял и укоризненно смотрел желтыми линзами, вертя в руке детонатор. А потом шумно вздохнул вентиляцией, и произнес:       — Ты виноват и мне придется тебя наказать. Как мы и договаривались.       От фразы, сказанной совершенно спокойным голосом, почему-то застыл энергон в корпусе. Проул вспомнил тот договор: в случае доказанного намеренного саботажа… наказание, не унижающее, не публичное и не несущее вреда здоровью… на усмотрение куратора. Тогда это не показалось страшным…       Тарантулас разворачивает его к себе спиной, и скрученным проводом легонько бьет по дверкам — не больно, но корпус встряхивает, вырывая из холодного ступора, в который он почти погрузился.       — Сдай планшет и ключ-карту доступа, и скинь мне всё, что делал за последние три декады. От работы ты отстранен. Я должен проверить, не испортил ли ты что-то.       Паутина отпускает, и Проул, пошатываясь, стоит на своих ногах. А куратор ждет…       — Ну?       — Сейчас… сейчас.       Пальцы подрагивают, когда он протягивает требуемое. Что дальше? Холод притаился внутри…       А дальше его провожают до комнаты и оставляют там — в тишине и сумраке, наедине с его инфопланшетами, но без выхода в сеть…       — И подумай над смыслом своих поступков. Энергон я принесу вечером.       Дверь закрылась. Тихо пискнул замок.       И... всё?       Какое-то время он тупо смотрел на светлую створку, покрытую неярким серебристым узором, и чувствовал себя очень странно. Где-то тут определенно был подвох, определенно должен быть, потому что на «наказание» это как-то не похоже. Проул не уверен, чего он ожидал. Что его запрут в карцере в статнаручниках? Отдадут ДЖД? Или... По спине пробежала дрожь.       «Энергон принесу вечером…»       Верно. Вечером.       Скорее всего, Паук сейчас потратит какое-то время, чтобы проверить всё, что он делал, а уже потом... пальцы нервно сжали планшет. Чего он ждёт? Автобот не знал, но до ужаса боялся.       «Виноват… ты виноват… тебя придется наказать…»       Эти слова крутились в процессоре, вызывая волны холодной паники. Тактик почувствовал, что дрожит, видеозахват пошел помехами. Почему? Не убьет же его куратор! Они же договаривались! Он полезен и нужен, нужен живым и здоровым, Тарантулас его… любит? Почему он так боится сейчас? Почему он не боялся раньше, когда начинал это дело, когда помогал врекерам сбежать? Ведь он же понимал, что их могут поймать, и уж точно не оставят этого просто так… почему сейчас его трясет, как незакрепленный станок? Почему он чувствует готовность не просто признать свою вину, а встать на колени, униженно умоляя о прощении? Зная, что прощения не будет?       Почему-то найти ответ на эти вопросы оказалось странно тяжело — думать было трудно, потоки данных шли с ошибками и паузами… и Проул невероятным усилием воли вогнал себя в состояние аналитического транса, сосредоточившись на том, что ухватил со стола — планшет с какой-то развлекательной историей. Ему почти удалось позабыть о случившемся, и просто читать, отмечая несуразности и нестыковки сюжета. За первым планшетом последовал второй, третий, четвертый…       А потом дверь пискнула, раскрываясь.       — Добрый вечер, — Паук вошел с подносом в руке, и Проул поднялся навстречу, чувствуя себя промороженным насквозь. — Ну как, ты подумал о своем поведении?       Оценив вид окаменевшего подопечного, Тарантулас шумно выдохнул, поставил поднос на стол, уселся сам, и сделал Проулу знак садиться. Придвинул сосуд.       — Пей. Давай пей, не бойся. Я легкое успокоительное добавил, не возражаешь?       Проул не возражал, хотя, успокоительное показалось ему странным. Грядущее наказание почему-то ассоциировалось у него больше с одной старой и довольно дорогой присадкой, повышающей чувствительность. Традиционно она использовалась для интерфейса, и порой — для допросов. Но успокоительное?       Хорошо.       Паук пронаблюдал за тем, как он пьет, удовлетворенно кивнул, и спросил:       — Ну что, ты подумал над своим поведением?       — Да. Я виноват. Прошу только, чтобы наказание не… не повредило моей работоспособности.       — Оххх… ты явно думал не о том. Лучше подумай, как на твоей работоспособности сказался побег Импактора и Вирля. И чем они будут заниматься в пустошах. Вряд ли — охотой на инсектиконов, и дай Праймус, их съедят раньше, чем они успеют кого-нибудь убить…       — Импактора и Вирля? — Процессор все еще тормозил. — А…       — А Спрингер оказался умнее. Попытался сбежать… скажем так, очень шумно. Ему сделали замечание и вернули на место — думаю, пребыванием в строительной бригаде он вполне доволен.       Проул внутренне облегченно вздохнул — по крайней мере, не «убит при попытке к бегству»… но… эти двое, он знал, каких проблем они могут доставить. Ладно, если дело обойдется разрушенными строениями, но если они кого-нибудь убьют… шлак. Почему он не подумал… не вспомнил… что вообще происходит?       — Проул, — Тарантулас внимательно посмотрел на тактика. — Ты ведь понимаешь, что твоё поведение оспаривает всякое право на логику? Я ведь видел, чем ты занимался до разговора с Оптимусом. Ты работал для Кибертрона. Для кибертронцев. Для будущего — ведь и для меня, и для Мегатрона очевидно, что бы ты не говорил, в первую очередь интересует тебя не победа автоботов, а благо народа. Глупость твоих поступков нельзя объяснить рационально, ибо действовать ты стал, как дрон, получивший определенную команду.       Проул вздрогнул, холодея от ужаса. Нет. Нет, это невозможно. Он же проверял... давно, правда, но... процессор — его главный инструмент, целостность которого залог функционирования. Что бы с ним не случилось, пока цел процессор, он сможет...       Паника поднялась и обвила искру киберкоброй.       — Вижу ты понимаешь, — кивнул учёный. — Можешь определить, когда что-то пошло не так? Я видел записи, но мне нужно знать, способен ли ты сам это видеть.       Когда? Когда? Когда? По наполовину выпитому кубу энергона в его руках пробежала трещина.       Он мог.       После разговора с Оптимусом.       — Он не мог…       Прайм никогда не стал бы так с ним поступать, он…       — Точно не мог, — подтвердил Паук. — Я его знаю — умный и храбрый меха, но на такие манипуляции не способен. Он очень стремится быть «достойным Праймом»… стремился, по крайней мере. А вмешательство в процессор другого меха, особенно — ближнего соратника, который и без того лоялен — уж точно в картину «достойного» не вписывается… скорее всего, случившееся — просто старые коды, которые восприняли его главным.       — Значит, это случилось раньше… — Проул торопливо допил энергон. — И надо выяснить, когда…       — Думай. Не при мне — ты мне нужен в своем уме и свободной воле. А где ты мог еще попасться — думай. Но я бы мог подсказать: скорее всего, это случилось еще до того, как Праймом стал Оптимус. Институт к тому моменту был разрушен, а все известные мнемохирурги убиты — и хотя, какой-нибудь умелец мог и уцелеть, но… в общем, ищи исток в далеком прошлом.       Автобот растерянно посмотрел на Тарантуласа. Казалось ему или нет, в глазах куратора он видел сочувствие. И голос… такой уверенный и спокойный.       — Ты знал?       — Не знал до последнего времени.       — Узнал после моего срыва? Хук нашел во мне нечто, что вы решили скрыть…       — Хук нашел очень старые следы тяжелых травм, и в последнее время я думал о том, как сообщить тебе об этом… правильно.       — Есть… кодовые слова, — медленно произнес тактик.       — Наверняка, но я их не знаю. Не знаю, что может сработать.       — Так… значит, связь характера этих травм и тема разговора… процессор? Помнится, ты схватил меня за шею…       — Не только за шею.       — Да, но…       Паховая пластина. Коннект? Но при чем тут это? Действие, которое им вообще ни разу не исполнялось? Конечно, Проул не считал себя ущербным, наоборот — в его оптике ущербными были некоторые озабоченные меха, не способные и пары циклов прожить без перекачивания топлива и напряжения из корпуса в корпус. Но все равно ему порой было немного обидно, что он, несмотря на привлекательную внешность и выдающийся разум, не может заводить отношения, как другие. Не то, чтобы он боялся — просто всякий раз что-то мешало. Или разница в положении, или война и занятость, или недостаточная привлекательность, или глупость, грубость и хамство…       Что он, спрашивается, мог ответить на гениальный вопрос: что вы делаете сегодня вечером, сат Проул? Работает он вечером! И ночью, и днем. А часы распития энергона, обсуждения цветных кристаллов, и… да-да, этого самого перекачивания топлива и напряжения из корпуса в корпус ради пары бриймов личного удовольствия могут вылиться в то, что где-то не хватит топлива и оружия, где-то не придет помощь, где-то погаснут искры… стоит ли поход на свидание такой цены?       Нет, конечно, был и другой вариант: эй, Праулер, что ты все сидишь и сидишь в своих отчетах, пошли отдохнем! Что значило — пойти в бар сомнительного качества выпить куб сверхзарядки еще более сомнительного качества под невыносимые звуки, называющиеся музыкой… тактик не сомневался — стоило лишь Джаззу почуять, что он в целом не против более тесного общения, как диверсант решит этот вопрос мгновенно — возможно, даже не отходя от барной стойки. Быстро и просто…       Стоило лишь подумать о приобретении первого опыта в таких условиях, как желание приобретать этот самый опыт окончательно пропадало.       Ну, и крайний вариант — беглая парочка, Вирль и Импактор, две родственные искры, один просто искалеченный ментально психопат, а второму только дай что-нибудь разнести, кого-нибудь избить, и сконнектиться напоследок. Да, оба слыли в интерфейсе мастерами — даже Вирль, как ни странно, несмотря на свое состояние запросто находил себе партнеров, и неудовлетворенным после них никто не оставался. А еще существенным плюсом было то, что они справлялись с этим очень быстро — весь процесс в опытных руках занимал не более двенадцати бриймов…       Но Проул достаточно слышал о манере Импактора, чтобы понимать: ему точно не понравится, если в процессе его будут заставлять просить, и называть «сладким интером», «тесной гаечкой», и прочими подобными прозвищами. А Вирль… Проул не настолько нуждался, к тому же, этот врекер имел неприятную привычку запросто делиться подробностями коннектов со всеми любопытствующими.       Словом, найти себе во всех параметрах удовлетворительного партнера Проул не мог, и не особенно в этом нуждался. И так было... всегда. Сколько он себя помнил. Ещё тогда, когда работал в полиции, до перехода войны в активную фазу, до того, как восстания вообще начали вспыхивать…       — Кто тебя воспитывал, Проул? — спросил Паук. — Ты из элитной линии. У тебя должен был быть наставник или опекун. Вас совсем мало взрослело в спаркариумах.       Кто? Это просто. Сенатор… и воспоминания вдруг спотыкаются. В памяти всплывает лицо — красивое, тонкой ковки, с золотыми вставками и голубыми линзами, чем-то похожее на лицо Сентинела Прайма… однако, разрез и оттенок линз, как у Номинуса… форма носа от Дай Атласа, губы и подбородок Протеуса, очертания шлема от Металохоука… мозаика какая-то… словно какой-то усредненный аристократ. И имя, имя… …иус… распространенное окончание, но полное имя… шлак.       — Ладно, подумаешь об этом позже, когда мы разберемся с тем, что ты успел натворить, — Паук махнул рукой, вырывая его из водоворота растерянности и страха. — Отловим беглых, проверим отчеты…       — И... что потом? — выдавил тактик, с тревогой глядя на Паука. Учёный вздохнул, пожал плечами и отпил ещё немного из куба.       — Пока ничего. Ограничим твои контакты, Шоквейв позаботится, чтобы у Ориона не было времени на глупости, за тобой посмотрю я. Мнемохирургов почти не осталось, но даже если и были те, кому можно доверять, ты сам вряд ли согласишься. С закладками же может помочь Голдвайсп. Для этого ему не надо лезть тебе в голову.       Проул снова вздрогнул.       — Голд...       — Да. Но он сказал, что ты сам должен на это согласиться.       — Я...       — Нет. Не говори сейчас, — десептикон жестом остановил спешащие сорваться с губ слова. — Подумай и реши. Хорошо?       Тактик ломано кивнул, потушив линзы.       — Хорошо, — Паук поднялся, и он почувствовал, как корпус снова леденеет. Разговор окончен. Значит, теперь настало время... — Отдыхай. Восстанавливайся. Завтра тебя ждёт работа.       Голубые линзы шокировано вспыхнули, наблюдая, как куратор потягивается, собираясь уходить.       — Постой... Тарантулас... а как же наказание?..       — А тебе было мало того, что ты сидел весь день и накручивал себя? — усмехнулся ученый. — Но если этого тебе и впрямь мало, то… повернись спиной.       И что-то словно опрокинулось внутри, а в процессоре поднялся вихрь жутких модуляций того, что может сделать с ним десептикон… Проул медленно повернулся. Паук подошёл ближе, вентиляция на миг сбойнула… а потом левую дверку обожгло хлестким ударом. Не сильным — легким, наверное, даже царапины не осталось… но напряженный корпус воспринял это, как прикосновение паяльника.       Еще один удар — на правую, уже не настолько жгучий. И тактик не смог сдержать тихого вскрика.       — Ай!       — Это за врекеров, — сообщил Паук. Еще один удар лег на спину между дверками. — А это за мое потерянное время. Все.       — Все?       — Ну да. Мы же договаривались: не унижать и не калечить. Отдыхай… впрочем, если захочешь поговорить, приходи — я буду работать.       И вышел. А Проул осел на платформу, чувствуя, как внутри что-то переворачивается и рассыпается. Договаривались… ну да, договаривались. Все правильно. Так и должно быть. Так, а не… как-то иначе.       Он свернулся на платформе, завернулся в изолетик, чувствуя странное умиротворение. Надо отдохнуть. А завтра… завтра он все исправит. Врекеров с его помощью быстро поймают, остальное будет еще легче…       И обязательно извинится перед Тарантуласом.

***

      Когда Паук вышел из комнаты, то сразу же увидел широкую улыбку Искрочтеца, ждущего у двери, и одобрительный жест. В молчании и тишине они отошли от двери, прошли по длинному коридору, и свернули к лабораториям. Тарантулас глянул на крошечный экранчик, на который выводилось изображение с камеры в комнате Проула. Его подопечный лежал на платформе под изолетиком, и явственно улыбался.       — Получилось? — тихо спросил Тарантулас.       — Получилось, — Голд кивнул.       Весь разговор он чутко прислушивался к чувствам тактика — не так-то просто делать это на расстоянии и через стену. Но он справился, и у него самого внутри встал на место ещё один кусочек себя. Всё-таки маска наложила свой отпечаток — Проулу хотелось помочь не только, как хорошему специалисту, но и как давнему другу. Пусть бывший полисбот не знал, что Би ещё маленький, но кажется, он всегда это чувствовал и после «пыток» Мегатрона в Тайгер Паксе уделял ему много внимания — в своей, сложной для стороннего наблюдателя манере.       — Теперь ему будет легче, — улыбаясь сказал десептикон. — Сейчас у него разрушилась связка унижения и интерфейса, исчезла и завязанная на нее программа. Следом постепенно расшатаются и те, что были наложены после…       — И ему можно будет восстановить память?       — Не знаю, — Искрочтец пожал плечами. — Это мнемохирургия, а специалистов, сам понимаешь, нет… но от попытки вреда уже не будет. Что-то может восстановиться само, что-то может остаться навсегда затертым…       — Проул сможет вспомнить, кто был его опекуном? Хочу поискать.       — Зачем?       Паук только мрачно ухмыльнулся.       — Можешь не трудиться, — Голдвайсп усмехнулся в ответ. — Орион кое-что выкопал в старых архивах своего участка. К работе в полиции юного Проула порекомендовал печально известный Децимус, тот самый, с которого, можно сказать, началась война. «Первая жертва тирана», и все такое…       — Децимус? Но он же…       — Такой был мирный, тихий, спокойный… и вреда от него не было — как и пользы, впрочем, но для сенатрона и этого немало. И пострадал-то ни за что — Мегатрон сам признавал, что зря вспылил тогда. Только сам знаешь правило: самая большая сволочь нередко таится под самой мирной личиной. Он, конечно, в больших махинациях не участвовал, даже автоматизация шахт была больше идеей Протеуса и Сентинела. Зато любил заниматься мелкой благотворительностью – воспитывать спарков и "поднимать из шлака" отдельных меха. Не выискивал таланты, как Шоквейв когда-то, а просто подбирал на улицах нищих и безработных посимпатичнее. Отмывал, выучивал, пристраивал… а если они с ним расплачивались коннектом – так это безобидная причуда. Для низших классов такое – мелочь, подумаешь, изнасиловали, зато сыт и в тепле. Они и не жаловались. А развлечения со спарками почтенный сенатор в глубокой тайне держал.       Тарантулас вздохнул. Верное замечание… что ж, значит, Мегатрон успел раньше.       — Спасибо, Голдвайсп.       — Пожалуйста.       Они кивнули друг другу и разошлись. У каждого имелся длинный список дел, которые следовало выполнить — любовь важна, но не менее важна была работа.