Файл №215

For I’m so scared loosing you And I don’t know what I can do About it Tell me how long love before you go And leave me here on my own I don’t wanna know who I am without you. (c) - …Это было похоже на штрих-код, какие-то полоски, понимаешь? В общем, я незаметно просканировала его в магазине, и касса сломалась, но появился серийный номер! Кажется, мы снова куда-то вляпались, и нужно срочно… Сейчас, подожди, я открою… Шаги туфель по гладкому полу, тихий щелчок замка. Я давно выучил эту пленку наизусть и точно знаю, что произойдет потом, но когда раздается грохот и звон стекла, у меня на щеке дергается нерв. - Малдер! Малдер, помоги мне!.. - запись обрывается на хрусте телефонной трубки, растоптанной тяжелым ботинком, и я просыпаюсь в холодном поту. За окном завывает ветер, телевизор рассказывает что-то про конференцию энтомологов в Нью-Джерси. Как человек в здравом уме может стать энтомологом?.. Глубокая Глотка запретил верить, но мне она верила. А я не смог ничем помочь ей, когда небритый человек вломился к ней в дом, избил до полусмерти и увез, засунув в багажник. Она верила мне – и ошиблась. Надеюсь, я все еще сплю. Возможно, я вообще сейчас не здесь, да и не сейчас… Под окном завопила чья-то сигнализация, и я выхватил ствол из-под подушки. Чертовы кошки… Отдышавшись, я стал мерить шагами комнату, спотыкаясь в темноте. Да, есть большая вероятность, что все это – лишь одно из измерений, и я скоро вернусь в свое; в этом случае нет совершенно никакой разницы, что со мной произойдет в этой реальности. Или, вероятно, уже произошло. В голове вскипело адское месиво из всего, что я видел – всех необъяснимых и жутких вещей, с которыми мне доводилось сталкиваться за последние пять лет. Как после этого опираться на свои ощущения? Как убедиться в своей адекватности? У каждого человека есть понятие нормы – картина мира, некие калибровочные величины, с которыми он сверяется при необходимости выбора. А на что ориентироваться мне, когда правительство санкционирует эксперименты на мирных гражданах, «божья сила» убивает, а среди людей тайно бродят такие существа, что и в страшном сне не привидится?.. Это как круги Эйлера – чем больше мы знаем, тем больше соприкасаемся с неизведанным, но это не может происходить бесконечно. У нас есть мораль, наука и общие представления о мире, но этих инструментов явно недостаточно, чтобы решать вопросы, возникающие при настолько масштабном расширении области знаний. В подобных ситуациях обычные понятия и схемы неприменимы, они трещат по швам, но других у нас нет… Не думал, что скажу это, но Консорциум можно понять: если всю эту информацию предоставить общественности, всемирная паника неизбежна. В таком случае, чем я вообще занимаюсь на работе?.. «Спокойно. Ты просто промываешь себе мозги. Или тебе их кто-то промыл… и тогда тем более не поддавайся, ясно?» Я вцепился руками в волосы. Последнее время моя психика – словно куб, балансирующий на одном ребре: я потерял ориентиры, ресурсы моего организма на исходе, зато паранойя ширится с каждым днем, и восстанавливать душевное равновесие все труднее. Вероятно, с этим можно что-то сделать, но идей у меня нет. Разве что одна. Наскоро вытираю руки полотенцем и не здороваюсь: и так понятно, кто звонит в полтретьего ночи. - Что-то случилось? - это я от него заразилась привычкой задавать идиотские вопросы. Он всегда плохо на меня влиял. - Нет-нет, все в порядке… Скалли, а ты… а ты где? Бесподобно. Опять дома один и с упоением предается любимому занятию – пропускает собственный мозг через мясорубку. - Я дома. Пытаюсь кое-что приготовить, но шансы на успех постоянно понижаются. А ты? - Тоже. Я просто хотел… хотел убедиться… Нужно перехватить его раньше, чем он поедет в офис: оттуда его будет не отковырять еще суток трое, а этого допускать никак нельзя. Начинаю одеваться, прижимая трубку плечом. - Ясно. Ладно, у меня сейчас все сгорит… - Да-да, иди. Конечно. Спокойной ночи. После быстрого рейда по квартире в мятый бумажный пакет отправляются начатая бутылка вермута, пачка семечек, старая отцовская рубашка и две папки с последними отчетами. Дуя на пальцы, я завернула в салфетку еще горячее печенье и тоже взяла с собой – даже если это несъедобно, он не обидится. Потом выудила из ящика с лекарствами ампулу нембутала и с минуту мрачно ее разглядывала. - Ты с самого начала строчила на меня доносы, да, Скалли?! - Пожалуйста, успокойся. Ты болен, дай мне сначала выяснить, что с тобой… - Я доверял тебе, а ты меня подставила! Верни мой пистолет!! - Я отправила его на баллистическую экспертизу. Нам нужно доказать, что ты не… - Не убивал своего отца? Ты мне никогда не верила, чертова научница! - Я верю, Малдер. Но и ты должен мне поверить, хорошо? - У тебя мой пистолет и мои бумаги, не смей просить меня о доверии!!.. Нембутал отправился в пакет заодно с парой шприцев. Конечно, вряд ли ему снова подмешали наркотики, но теперь он и без них может выкинуть что угодно. На улице я недовольно поежилась: валил снег, ледяной ветер откидывал полы моего пальто. Зима в этом году выдалась невыносимо холодной и долгой, а я терпеть не могу снегопад, хоть и родилась в феврале. Вздрагивая от холода, я прогрела двигатель и вырулила на шоссе. - Эй, что с тобой? Это из-за того, что я не поставил для тебя стол?.. - Не все в этом мире вертится вокруг тебя, Малдер. Это моя жизнь. - Но… Какое еще, к чертовой матери, «но»? Очнись, приятель. Вы просто работаете. Когда она выдергивает тебя из-под пули – это ее работа. Когда она неделями носится по стране, разыскивая тебя – это работа. И когда вы делите пополам последний глоток воды – работа тоже. Какого черта ты позвонил? На своем курсе вроде считался неглупым парнем. Взяла трубку после двух гудков. Готовила… да кто готовит в полтретьего утра?! Наверняка ты ее из постели вытащил... Голову захлестнула мутная горячая волна. Я вспомнил, что на спине у нее разноцветная татуировка – круглый скандинавский Уроборос, и дышать стало тяжеловато. Нет, серьезно, какого черта?! Это же Скалли. Моя подруга Скалли, мы вместе работаем, раскрываем там всякие дела, пишем отчеты – ну, вы понимаете. А потом расходимся по домам, которые отличаются друг от друга, как семейная профессорша от подростка-уголовника. Ее коттедж в тихом пригородном переулке состоит из деревянных панелей, прозрачных штор, пушистой рыжей собаки и смешных чашек. Кроме того, туда иногда заходят люди – их число стремительно сокращается, но у нее все еще есть друзья и члены семьи. В моей же квартире – только необходимое, а это означает, что там вечно холодно, нет еды и даже кровати, а из забавного разве что коллекция из тридцати четырех непарных носков. Да, я не мастер создавать уют, потому что мне он не нужен. Вот я какой крутой, не нужны мне какие-то там ковры и шторы, и окна я заклеивать не буду, потому что я – крутой! Я работаю, мне некогда, я очень, невероятно, чертовски занят. И дурацкие фоторамки мне не нужны, потому что никаких фотографий у меня нет, ни одной чертовой фотографии! Из всей моей ненормальной семьи, по горло увязшей в каких-то темных делах, осталась только мать, но с ней я давно поссорился – надоело, что от меня постоянно что-то скрывают, хотя мне уже не десять и даже не двадцать. Поэтому в моем кабинете висят снимки обезьяны де Луа, снежного человека и летающих тарелок: это и есть моя семья. Наверное, по понедельникам они ждут восьми утра, чтобы, услышав скрежет ключа в замке, обрадоваться моему возвращению. Ладно, говорят, что самоирония – признак здоровой психики. Правда, в моем случае, судя по всему, единственный… Из коридора вдруг раздался шорох, и кто-то постучал в дверь. Я кинул быстрый взгляд на окно – никакого скотча не было. Значит, это те, другие. Сбросив предохранитель, я не спеша направился к двери. Знать бы, сколько их – может, удастся пробиться к машине… Дорога оказалась чертовски обледенелой, а видимость из-за снега почти нулевой, поэтому я припарковалась в Хэгал Плэйс только через сорок минут. Окна были темными, но это ничего не значило. Я бегом поднялась по лестнице, осторожно постучала в дверь с цифрой «42» и услышала медленные тихие шаги. Похвальная осторожность. - Это я. Малдер, это я! Минута тишины. Я начинаю не на шутку замерзать, к тому же пакет попался без ручек, и держать его неудобно. «Ну, давай…» Наконец раздается скрежет цепочки, и дверь с негромким скрипом открывается, но на пороге никого нет. Сейчас придется удостоверять свою личность. - Знаешь, тут довольно холодно, так что я зайду, - делаю шаг в квартиру. Как и ожидалось, он стоит справа – босиком, в старой футболке и спортивных брюках, держа палец на спусковом крючке. - Привет, Скалли. Я инстинктивно пытаюсь немного наклониться, чтобы убрать голову из-под пули, но тут же одергиваю себя. Это же просто Малдер. Он не выстрелит в меня, даже если я начну прямо у него на глазах превращаться в зеленого человечка. - Привет. Можно, я лампу включу? – делаю вид, что не замечаю «глок» у него в руках. Он кивает. С трудом удерживая пакет в одной руке, я осторожно дергаю цепочку торшера, и оранжевый круг света падает нам под ноги. Малдер слегка расслабил спину, пистолет опустился на несколько дюймов. Он заметно похудел, челка отросла и падает на лоб, под глазами – черные тени. Наверняка был момент, когда он перестал справляться, но я его упустила. Идиотка. - Хочешь есть? – как ни в чем ни бывало, спрашиваю я. Теперь главное, чтобы он не начал стрелять: все соседи наверняка дома, проблем потом не оберешься. Он делает шаг назад, в темноту: - Как видишь, я сейчас… не в форме. Тебе лучше уйти. «Это мягко сказано. Гиперфокус, щека дергается, закрытая поза – полный набор. Давай, Дана, у тебя был целый семестр психотерапии». - Зачем? - пожимаю я плечами. – Я тебя не боюсь. Ты в меня не выстрелишь. Он переводит взгляд с моего лица на свое отражение в коридорном зеркале, будто сравнивая, и мучительно размышляет. - Но… я даже не уверен, я ли это. Не говоря уже про кого-то другого… ты настоящая, Скалли? Хотя, я все равно не отличу… - его взгляд постепенно стал рассеянным. Ну, хоть так. - За себя я, предположим, не ручаюсь, но ты – точно настоящий. Тебя-то я всегда узнаю, - я медленно поднимаю руку и делаю несколько плавных шагов вперед. Аргументация шедевральна, но сейчас дело не в ней. Всегда наступает момент, когда действие адреналина заканчивается и на человека наваливается истощение. Если нет шанса выйти на контакт, нужно просто с минимальными потерями тянуть время, пока этот момент не наступит. «Пожалуйста, Фокс, - мысленно упрашиваю я, приближаясь к черному дулу, нацеленному мне в ключицу. - Не бойся меня, я же никогда… Черт побери, я как будто пытаюсь сделать укол пятилетнему! И вот как доказать, что лекарство не страшное, если у тебя в руке огромный острый шприц?!» Наконец в нем словно сели батарейки: он устало прикрыл глаза, положил пистолет на полку под зеркалом и опустился в кресло. Очень вовремя – в моей голове уже оформилось примерное содержание рапорта «вынужденная стрельба в жилом здании в процессе расследования». Я выпустила пакет, села рядом на корточки и дотронулась до его плеча; он тут же панически вцепился в мою руку, и я не смогла сдержать приступ жалости. «Бедный, бедный мой Малдер… я приведу тебя в форму, но нужно ли тебе это? Может, ты только и одного и хочешь – чтобы тебя просто оставили в покое?» - Ты приехала?.. – он поднял на меня рассеянный взгляд, и его глаза вдруг обрели фокус. – Эй, ты что, плачешь? - Нет. У тебя галлюцинации. Она быстро вытерла щеку рукавом. Зачем она здесь? - Прости, я не хотел тебя пугать. - Знаю. Поддалась моей нервозности. Похоже, считает, что я плохо на нее влияю. - Я не должен был звонить, просто не смог сдержаться. Обычно могу. - Обычно? Ты так каждый уик-энд развлекаешься? - Немного реже. Я быстро восстанавливаюсь, это не мешает работе… - К черту работу! Посмотри на себя, ты седеешь, - губы у нее задрожали, и она осторожно провела рукой по моей голове. В мозгу словно выключили невыносимый ультразвук. - Да я просто старый, - улыбнулся я. - Это нормальные физиологические процессы. Скоро совсем из ума выживу. - А по-моему, тебе не больше двенадцати. Снова кошмары снятся? - Всем снятся. Бесполезно. Я почти физически ощутил, как у ее серо-голубого взгляда появилась режущая кромка. - Ну, попытаться стоило, - глупо оправдался я. – Конечно. Конечно, снятся. Все время. И теперь мне точно придется тебя убить, потому что ты слишком много знаешь. - То есть ты не спишь, вместо крови у тебя кофеин, но успокоительные противоречат твоим религиозным взглядам. Что ты сегодня ел? Семечки?.. Господи, ну что ты за человек! Она сердито встала. Я почувствовал, что еще рано отпускать ее, и тоже вскочил с кресла; в глазах потемнело. За ней мне было не угнаться, и я уже собрался жалобно промямлить, чтобы она не уезжала, но меня опередил звон посуды. Она не к выходу так заспешила, а на кухню. А там, между прочим, уже неделю не очень чи… - Малдер!!! – ее возмущенный вопль наверняка перебудил всех моих соседей. Кажется, кто-то сейчас получит дисциплинарное взыскание. С грохотом складывая тарелки в раковину, я изо всех сил пыталась ничего не расколоть: руки у меня тряслись от злости. Он, видите ли, вчера взял отгул. Как вообще можно было на это повестись? Боже, Малдер – и отгул! Да он даже с копьем в спине на работу прибежит, у него в жизни больше ничего нет, кроме этого подвала с бумагами, Скиннер его каждый раз в отпуск ногами выгоняет. Безмозглая, никчемная... - Я сам здесь все уберу, - виновато пробормотало из коридора. - Конечно, уберешь! – из рук у меня снова чуть не выскользнула чашка, и я от души чертыхнулась. – Я только помою посуду, чистой слишком мало… - Тебе не из-за чего огорчаться, я работоспособен, - он добрался, наконец, до кухни и встал в дверях, прислонившись к косяку. - О да, просто эталон. Энергия, стабильная психика, физическая форма – все, что нужно работоспособному агенту! Повисла тишина. Где очередной подкол?.. Я обернулась. Малдер, чуть улыбаясь, рассматривал меня. - Что? - Нет, ничего. - Говори. Он улыбнулся еще радостней. - Когда тебя забрали, я не спал три недели. А потом отрубился на сорок минут и проснулся снова. Еще два месяца так спал, по сорок минут в сутки. Ел пару раз в день – угадай, что. В горле у меня пересохло. - Семечки… - Точно. И поверь, я был на пике формы. Я прослушал запись с автоответчика примерно полторы тысячи раз. Это мне и снится: как я слушаю ее сутками – на работе, дома и в машине. Даже когда стало ясно, что больше из нее ничего не выжать, я продолжал – все равно ничего другого не было. Скалли, клянусь тебе, моя сосредоточенность была на пределе. Ты мне веришь? Когда я была в коме уже несколько недель, Малдера предупредили, что в его квартире будет несанкционированный обыск. За годы поисков это была первая ниточка, ведущая к Консорциуму, но мне внезапно стало хуже, и он остался со мной в больнице. Всю ночь просидел возле моей кровати, пока его дом переворачивали вверх дном. Я очнулась тем же утром, но он ничего мне не рассказал, даже когда я совсем поправилась. Зато приобрел привычку загораживать меня рукой, когда кто-то входит в комнату. Скалли вдруг повернулась, решительно прошагала через кухню и обняла меня, уткнувшись лицом мне в грудь. Пахло от нее мылом, корицей и еще какой-то ерундой, которую люди, умеющие готовить, добавляют в печенье. - Я верю тебе, Малдер, - глухо сказала она. – Я знаю, что ты сделал все возможное. Мне захотелось кого-нибудь стукнуть. - Пока тебя не было, я раскрыл восемь дел, но так и не смог разобраться в том, ради которого не спал! - Не важно. - Но я упустил единственную возможность… Она отстранилась, и взгляд у нее наполнился пониманием. - Жалеешь об этом, да? «Уважаемая комиссия, окружным судом штата Виргиния принято решение незамедлительно двинуть в табло Фоксу Малдеру. Он заслужил!» О да, я жалею. Жалею о том, что не могу находиться рядом постоянно, чтобы с ней ничего не случилось. Пусть Консорциум захватит к чертям всю планету, монстры будут маршировать по улицам, меня уволят или мне придется умереть, но я не допущу, чтобы у меня забрали единственного человека, которому я верю. Когда она исчезла, я чуть не сошел с ума, и второго раза мне не надо. Инстинкт самосохранения – вот, что это такое. Раньше я радовался тому, что мир сложнее и разнообразнее, чем мне казалось, и с азартом искал этому доказательства. Но со временем масштаб проблемы испугал меня. Нам не просто не хватает информации о нашем мире – мы не знаем о нем почти ничего, а о соседних мирах лучше и вовсе не думать. Дана нужна мне, без нее моя психика расшатывается, и я больше не могу противостоять страху. - Ну что, поужинаем? – пробормотала она. Кажется, мне и правда двенадцать. Надо было ее хотя бы обнять в ответ, а я замечтался и весь момент прохлопал... Впрочем, положить ей руку на голову еще не поздно. Волосы у нее оказались не уложены и бесконтрольно пушились. - Эй! Зачем ты так делаешь? - Потому, что ты – коротышка, и это меня веселит. Сначала я действительно находил забавным, что напарник не достает мне до плеча. Потом обнаружил, что могу полностью закрыть ее при обстреле. Это успокаивает меня, но я не признаюсь себе в этом и подшучиваю над ней. Когда месяц назад на нас обвалилась стена, я успел подмять Скалли под себя, и на ней не осталось ни царапины; но тем же вечером я ляпнул, что ей не стоит вести машину, потому что ножки не достанут до педалей, и до сих пор езжу на пассажирском… - Я не… Во мне пять футов! - Чуть выше моей тумбочки, - улыбнулся я. - А ты вообще параноик!.. – надулась она. Как будто я пытался отрицать. - Ладно, ты выиграла. Посиди тут немного, я разберу бардак, а потом вернусь и помою посуду. В прихожей на полу лежал бумажный пакет. Осторожно приоткрыв его, я взглянул на содержимое и чуть не прокусил себе губу: прямо набор выживания для меня. Она знала, что здесь увидит, и все равно торопилась – приехала в костюме. Что бы я смог сделать, если бы она вот так же позвонила мне среди ночи? Без понятия. Привез бы шоколад. Я услышал, как она включила на кухне воду и звенит тарелками в раковине. Всегда была упертой. «Сказать тут нечего. Но если поцелую ее, будет неуместно», - думал я, рассеянно водя по ковру пылесосом. - Малдер! Я съезжу в магазин,- донеслось из коридора. Я выбежал к двери, по дороге дважды споткнувшись о шнур. - Нет! Не надо. - Но у тебя из еды только яйца и молоко… - растерялась она и застыла: с торчащей прической, круглыми глазами и в наполовину надетом пальто. - Ничего. Сделаем омлет, ладно? Кажется, я опять ее напугал, но она только кивнула. Ужинали на кофейном столике, с которого пришлось скинуть дюжину папок. После омлета, который мы ели прямо со сковородки (и зачем посуду мыла?..), Скалли развернула какой-то кулек и сунула мне в руки круглое коричневое печенье. Печенье было еще теплым, и моя самооценка как детектива безнадежно упала: значит, и правда посреди ночи готовила... - Ешь. - Это ты пекла? - Нет, просто ставлю на тебе опыты. Если выживешь, я тоже попробую. Понятия не имею, как она готовит, да и какая к черту разница. Я сунул печенье в рот и через секунду осознал, что оно прекрасно, поэтому тут же выхватил оставшееся у нее из рук и спрятал за спину, засыпав все крошками в радиусе метра. - Эй! Ты что делаешь? - Это наркотик, - серьезно сообщил я с набитым ртом. – Теперь я зависим, а вам, агент, напоминаю, что отнимать дозу у наркомана чрезвычайно опасно. Она наконец-то улыбнулась. Проверить новый рецепт мне, как всегда, не удалось. Малдер уничтожил все за минуту и сообщил, что он, так уж и быть, не донесет на меня за производство наркотических веществ, но за это я должна стать его дилером. Пришлось согласиться – все-таки у него был пистолет. Около четырех утра мы замерзли попытались определить, где самые хорошие окна; в итоге Малдер сдвинул диван на середину ковра в гостиной и торжественно объявил, что «база будет здесь». Раз уж мы впали в детство, нужно было какао; пока кипятилось молоко, я осторожно выглянула из кухни, наблюдая за ним – наверное, хотела уточнить диагноз. Он сосредоточенно отряхнул диван от крошек, притащил из спальни подушки и бескрайний синий плед, служивший ему одеялом; потом повернулся к дивану спиной, выпрямился во весь рост и с радостной улыбкой грохнулся сверху, задев головой спинку. Я юркнула за угол, слушая его тихие ругательства и зажав рот рукой, чтобы не захохотать. Кретин. Когда я вернулась с чашками, он уже лежал в одеяльной горе, старательно зажмурив глаза. Я села на край дивана и снова погладила его по голове: в полумраке его лицо казалось совсем осунувшимся. - Попробуй поспать, хорошо? Он приоткрыл один глаз. - А ты уедешь? - Еще чего. Нам на работу через три часа, а я не бойскаут вроде тебя, чтобы сутками куролесить… Сейчас приду, только переоденусь. От окна в кухне тянуло холодом – похоже, на улице не меньше минус пятидесяти. Дрожа, я переоделась в отцовскую рубашку, достававшую мне почти до колен, и затрусила обратно. При виде меня Малдер честно попытался сохранить серьезное лицо, но расхохотался, засунув голову под подушку. Мне захотелось прыгать – раз смеется, то есть шанс, что он придет в норму, когда выспится. Но первым делом, конечно, следовало поворчать. - Фокс! Это не смешно. - Нееет, - глухо согласился он и снова прыснул. – Я серьезен, как надгробие! - Не прекратишь ржать – оно тебе понадобится, – я влезла на диван, в качестве мести пихнув его в бок и перетянув на себя половину пледа. Малдер был неудобным и занимал много места, зато я почти мгновенно согрелась и с блаженным вздохом вытянулась во весь рост. Как, наверное, хорошо быть большим… Будто ядерный реактор в заднице: стабильно теплые руки, хорошее кровообращение, да и обзор небось сто восемьдесят градусов, как у совы… Зато падать с такой высоты наверняка больнее. - Дана, я хотел спросить… Началось. - …Почему ты приехала? Обожаю, когда этот юный натуралист начинает задавать свои бесподобные вопросы. Главная проблема в том, что он получает на них ответы – в любых обстоятельствах и каким угодно способом. Не успокаивается, пока правда не ляжет на стол во всей своей неприглядности, приобретя форму отчета для Скиннера. «В ходе расследования было установлено, что специальный агент Дана Кэтрин Скалли, жетон номер ТТ0331613, всеми силами поддерживает удовлетворительное состояние агента Фокса Уильяма Малдера (жетон номер TT047101111), по неизвестным, но определенно сверхъестественным причинам…» - Хотела проследить, чтобы ты не распугал соседей, устроив в ванной бункер, - нехотя призналась я. Отчасти это, конечно, было правдой, но этим я точно не отделаюсь. - Понятно. А если бы я буйствовал, тогда что? Арестовала бы меня? - Я… я не знаю. Наверное, нет, ведь тебя бы отстранили… Эй, ты что, издеваешься?! – возмутилась я, обнаружив, что он опять смеется мне в затылок. – Как тебе не стыдно! Я ведь и правда думала… - …Куда меня можно деть, пока я не оклемаюсь? И правильно, возможно, это скоро пригодится. - Перестань. - Не мне тебе рассказывать, что подобные проблемы имеют свойство со временем только усугубляться. Но это ничего, просто сдашь меня в дурку. Только, если можно, не в ту, где сидят Евы… - с улыбкой рассуждал он, поудобнее устраиваясь на подушке. - Хватит! - …И носи мне апельсиновый сок. В конце концов, это не худшая смерть. «Не худшая… в смысле получше прошлой?» В тот день, приехав из пустыни, я первым делом ворвалась к Скиннеру, швырнула в него отчет, плюнула на пол и выбежала из кабинета. Секретарша проводила меня удивленным взглядом: я хлопнула дверью, чуть не сорвав ее с петель, а мои туфли оставили на полу несколько горстей песка. В общем-то, мне не хотелось никуда, но домой – особенно. Я бросила машину в Вашингтоне и бесцельно бродила по пригороду в грязном костюме. На улицах быстро темнело, и в моей голове тоже сгущался мрак. «У тебя больше нет напарника, а без него от тебя никакого толку. Ты осталась одна. Никто теперь не узнает правды, потому что только он мог до нее докопаться». Через несколько часов я каким-то неведомым образом оказалась у двери розового дома в Плампстон-Роуд. - Дана?.. – миссис Скалли сощурилась на меня через порог. – Что-то случилось? - Привет. - Почему ты босиком?! - Я… мне просто туфли стали натирать. - Ты шла пешком посреди ночи? Милая, скажи, что произошло? Я поняла, что сейчас упаду на пол и начну завывать. Видимо, лучшего места для этого занятия не нашлось. - Я совершила ужасную ошибку, мам!.. Папе было бы стыдно за меня! - Скорее заходи. Успокойся, Дана, пойдем… - она испуганно протянула ко мне руки и попыталась увести в дом, но я уже сползала по дверному косяку, вцепившись в лицо ногтями. - Малдер погиб, мама! Сгорел в вагоне… - О господи. Мелисса, спустись сюда, помоги мне! - Малдер, мама… Малдер… Она вдруг села на диване и яростно на меня уставилась. - Послушай, Фокс… Ой-ой. - …Как следует напряги свой скудный интеллект, потому что сейчас ты получишь должностную инструкцию на ближайшие лет четыреста. В голове мелькнуло несколько опасных для жизни вариантов ответа, но экспериментировать явно не стоило. - Так точно, - тут же согласился я, но моя покладистость ее не впечатлила. Она пригвоздила меня взглядом к дивану и начала загибать пальцы, видимо, для доступности: - Если у тебя проблемы, ты звонишь. Если у тебя что-то болит, ты звонишь. Если тебе плохо или страшно, ты поднимаешь чертову трубку и звонишь, потому что если с тобой что-то случится, я тебя убью, понял ты или нет?!.. – выпалила она и отвернулась обратно, натянув на голову одеяло. Я попытался переварить услышанное и не слишком преуспел. Единственное, что было ясно – мы с моим чувством юмора немного облажались. Не впервой, конечно, но даром нам это не пройдет. Надо было срочно реабилитироваться, но в голову, как назло, лезла только идиотская шутка про то, что в ее исполнении командный голос меня заводит. - Эй, Скалли… - Отвали. - Классная ночнушка. - Если что-то не нравится, обойдусь и без нее!.. – огрызнулась она и тут же пожалела об этом: даже ухо покраснело. Это было выше всяческих сил, и я снова расхохотался. - Спокойно, агент! Ситуация под контролем, пошлые подколы – это на случай чрезвычайных происшествий… Ты права, нам нужно поспать. - В эфире «Очевидное и невероятное» – кое-кто сказал, что я права, - проворчала она и перетянула на себя оставшееся одеяло. - Слушай, а серьезно. Что бы ты сделала, если бы я начал палить? - Не знаю… Свалила бы все на Крайчека, ему все равно уже вышка светит, - зевнула Скалли. После такого сдерживаться было невозможно, и я чмокнул ее в щеку. Потом попытался срочно придумать, зачем, и не смог. - Эээ… Малдер?.. - Не спрашивай, я сам удивился. - Ну-ну… - недоверчиво протянула она и закрыла глаза. – Спокойной ночи. - Спокойной, Дана. - «Дана»?.. Ты действительно совсем сбрендил, - пробормотала она, поудобнее устраиваясь на моей руке. Я подложил вторую руку под голову и стал думать о том, какая прекрасная у нее щека - нежная и круглая. Мысль была слишком простая, но даже через час мне не надоело. К чему бы это?.. Вопрос тоже был проще некуда, но я так и не догадался. Истина в очередной раз была где-то рядом.