ххх
— Какого хера она тут развалилась? — раз за разом ругался Сехун, перешагивая через опрокинутую этажерку. — Совсем ничего делать не умеют. С годами спать на полу оказывается всё сложнее, в двадцать три он уже поскрипывает и похрустывает буквально везде, но учиться на своих ошибках не умеет. Аспиринчик Сехун тоже не любит, но утро совсем не доброе, а какое-то гадкое и неправильное. Оно оставалось таким же нехорошим, пока он принимал душ, начищал пёрышки и наблюдал в зеркале свою морду лица. Где-то к середине суток он станет вполне себе ничего таким, но до этого ещё долго, да и думать об этом в наше время зашкварно — сейчас из каждого угла плачут о своей отвратной внешности. Покачивая бёдрами, он размеренно прошёлся по комнате с кружкой, плюхнулся на диван и начал тихонько похлюпывать ароматным зелёным чаем, не забывая аристократично оттопыривать мизинчик в сторону. Идеальной картине не хватало лишь свежей прессы, но и это он смог обойти, предпочитая листать ленту твиттера. — У тебя полчаса, слышал, лосяш? — Сехун не понимает, почему до сих пор продолжает общаться с этим дремучим китайским грубияном. — Руки в ноги, живо сюда! Задница у тебя ничего, ноги тоже неплохие, почти что от ушей. Ты помнишь, как их использовать надо? Группка шумных подростков, сидевшая в маршрутке позади него, громко спорила о том, кто из них более ебанутый. Лохматый мальчик с брекетами доказывал, что может питаться неделю одними только чипсами; его сосед щебетал о своём героическом падении с третьего этажа, но победителем всё равно стала миниатюрная блондиночка, которая хвасталась тем, как она будет хранить честь до замужества. Это всё детский сад, ведь только Сехун знает, кто тут на вершине. — Ты тоже ебанутый? — вылетело у О, стоило только ему зайти в эту подозрительную квартирку на пятом этаже. В нос резко ударил запах лаванды и ещё каких-то незнакомых трав, очевидно, развешенных на стене. Лёгкая тёмно-синяя ткань, прикреплённая бог знает чем к дверному проёму, всколыхнулась, являя в эту комнату Лухана, волочившего в руках какой-то вехоть. — И я тебя рад видеть, — тут же изъебнулся он и начал разворачивать что-то вроде комка ткани. Запылённая тряпка медленно превращалась в нечто похожее на помятую, изрядно поношенную мантию, и на капюшоне удалось даже разглядеть серебристый узор в игривый ромбик. Лухан начал отряхивать её и попытался напялить на друга, но встретил преграду в виде произвольно летающих конечностей. — Не буду я это надевать! — психанул Сехун, который тут же вспомнил и кто такой Тао, и какие клиенты его ждут. — Ты в курсе, на что согласился, — Лухан даже и глазом не моргнул, ничуть не растерялся и всё же нацепил на него этот безобразный балахон. — Ну-ка, посмотри. Ну вот, то ли дело — лицо ООО «Райские сады», красавец! На вот, держи ещё крестик. Тао — экстрасенс. По крайне мере, так говорит. Сехун же уверен, что он просто грамотный психотерапевт, но, признаться честно, О был готов обосраться, когда увидел круглые глаза Лухана, голосившего о своей любимой бабушке, наблюдающей за ним. — Она всегда говорила мне, что я транжира, — всхлипывал тот на его плече, громко шмыгая носом и не стыдясь своего «страшного, хён» лица. С того самого момента к списку возможных специальностей, полученных Тао, добавились шпион, метеоролог и фармацевт. Когда тот успел овладеть всеми этими навыками, Сехун старался не думать — пф, Тао ведь старше него на два года. О том, что в свои двадцать три он не получил ещё и первого диплома, тоже забудем на время. — Я не могу, — продолжал отнекиваться Сехун. — Вы меня вообще видели? Я же, блять, на спор покрасил голову рыжим. — Теперь ты выглядишь, как петух, — подтвердил Лухан, — просто вылитый экстрасенс! На шее оказались странные деревянные бусы с аккуратно выгравированной черепашкой, а руки стали тяжелее раз в пять, учитывая все те кольца, что на него нацепили. — Тао может мною гордиться, — пропустил скупую слезу китаец и тут же помчался к оживившемуся домофону. — «Райские сады», да. Поднимайтесь, ясновидящий ждёт вас. — Быстро-быстро, принял задумчивую позу и морду посерьёзней, — О бесцеремонно затолкали в соседнюю комнату и оставили наедине со своей паникой. Когда в квартиру зашла худенькая курносая девушка, Сехун уже был готов поражать. Пока секретарь решал все формальности, он успел подсмотреть, что его ждёт, поэтому стоило только ткани пропустить посетителя внутрь, Сехун воскликнул: — Вытри слёзы, горемычная! Мать-земля говорит мне — любовь грядёт большая. Увидев замешательство клиентки, парень чертыхнулся — чёрт, мимо. Значит, безответная. Чтобы хоть как-то скрыть смущение, а оно не заставило себя долго ждать, он наклонился и прикрыл лицо ладонями, как можно шире растопыривая локти по сторонам, и многозначительно замычал. Видел бы его Чанёль, со смеху бы обоссался. — Хуилианг, — спасибо Лухану, что изо всех сил старался кричать шёпотом как можно незаметнее, — подойди. Ошеломлённая такой точностью девушка (имя-то не из лёгких, да и не корейское, очевидно) плавно приблизилась ко столу и присела около великого, всевидящего мага. — Выкладывай, что гложет душу твою. Разбитая Хуилианг робко начала рассказывать о своей почти первой любви, которая как в сказках, единственный раз в жизни. Сехун успевал активно поддакивать, будто всё это заранее знал — да чего уж там, ещё десять лет назад приснилась ему эта история, в ночь на Восьмое марта. Пьяных друзей он тоже слушать умел, поэтому, не стесняясь, начал уверять её, что ничего плохого здесь нет — ну, погуляла с одногруппником разочек, подумаешь. В любви ведь не обращаешь внимания на мелочи и недостатки. Её парень, похоже, так не считал, поэтому кинул эту истеричку прямо накануне дня влюблённых. Сехун немного понимал его. Не понимал он только Хуилианг, которая на все его разговоры о «грядущем» вопила, что хочет только своего благоверного. Поэтому, отыскав в небольшом шкафчике на стене какие-то сушёные листья, напоминавшие ему укроп, если честно, Сехун зажег свечу и попросил открыть страничку этого бедняги на фейсбуке. Глаза клиентки стали в два раза шире, и на вопрос, возможно ли такое, он бросил таинственное: — Только профессионалам. Едва за счастливой девушкой, буквально вприпрыжку выскочившей из квартиры, захлопнулась дверь, в комнату влетел Лухан. — Проще простого, — задувая свечки, заключил изрядно повеселевший Сехун. Перспективы провести три прекрасных дня в обществе красивых дам, а главное — высокоинтеллектуальных, уже перестала казаться такой отвратительной и страшной, и это с похмелья-то. Но передохнуть удавалось едва ли — прямо в перерыв на чашечку чая раздался следующий звонок. — Это Ким Чунмён, видимо, — вскочил Лухан и мигом отправил напиток богов в мойку. — Странное имя для девушки, — хмыкнул О, скрываясь в своей обители. Чунмён оказалась чуточку выше, чем среднестатистическая кореянка, её грудь не была вульгарной и не выглядывала, говоря всем похотливое «привет». Длинные волосы ей, очевидно, мешали, поэтому она предпочитала короткие стрижки. А так, всё как обычно — лёгкая рубашка с расстёгнутой верхней пуговкой и прямые серые брюки, умело подчёркивающие почти что плоский зад. Короче, Чунмён оказалась мужиком. — Это не то, о чём вы подумали, — начал посетитель сразу же, стоило только увидеть ему Сехуна собственной персоной. То, что Чунмён замешкался у входа, разглядев в своём экстрасенсе долбоёба — только долбоёбы красятся в ярко-рыжий, прямо-таки насыщенный оранжевый, как самый яркий фломастер, уже говорило о его умственных способностях. — Обычно я не хожу по таким местам. С верхней полки что-то упало, из-за чего Чунмён невольно вздрогнул, нервно одёрнул манжеты и расстегнул ещё одну пуговку, а потом резко приземлился напротив и начал ковыряться в своём портфеле. Ким достал оттуда немного помятую бумагу и подвинул её к собеседнику. Сехун скользнул взглядом по листу: какой-то непонятный список — кафе, оранжерея, детский сад. Мустанг. — Без лишних слов, — приглушённо произнёс Ким, — куда мне лучше вложиться? Глубоко внутри своего ничтожного существа Сехун понял, что это пиздец. Какой пиздец больше, увы, не известно — такой влиятельный и состоятельный человек ходит по подозрительным конторкам, и именно сегодня на этом месте оказался Сехун, разпиздяй со стажем, но совсем ещё птенец. Он даже забыл изобразить какие-либо магические силы или внезапные озарения, не протёр череп и не стал медитировать. Изо рта сразу вылетело: — Для очистки совести — детский сад. Для души — сам понимаешь. Тебя как, ничего в последнее время не беспокоит? Ну, кошки там, ещё животина какая. Чунмёна ответ устроил — сразу появилась улыбка, поначалу даже приятная, но потом она каким-то образом стала жуткой. — Ну, для души, так для души, — на лицо вновь вернулось непроницаемое выражение, совершенно невозмутимое. Оглянувшись, Чунмён спрятал бумажку обратно. Вдруг он заговорщически перешёл на шёпот: — Правда, что доллар подорожает? — Упаси боже. — Н-да, привалило счастья, — почесал затылок Лухан, пересчитывая плату за сеанс, которая оказалась чуточку (в три раза) больше, чем было нужно. — Ты бы, это. Боженьку так часто не упоминал, мы ж тут, вроде как, нечисть таскаем. Следующие два клиента Сехуна вымотали куда сильнее — пришлось исполнять импровизированный танец, передающий всю глубину чувств и переживаний о судьбе нынешнего пропащего мира, и изображать предобморочное состояние, чтобы те убежали поскорее. И если Хуилианг подкинула ему идею заняться этим бизнесом как следует, то теперь об этом не могло быть и речи. — Да ну его нахер, — подумал Сехун, протирая как всегда пыльное стекло маршрутки. Всю дорогу на него пялилась бабуха, которую он принял сегодня предпоследней. Что, экстрасенсам на маршрутках ездить нельзя?ххх
— Да, а ты моложе, чем я думала, — когда в комнату вошла крупная дама, кажется, всё вздрогнуло. По крайней мере стул, на котором она решила восседать. Да что уж греха таить, вздрогнул и Сехун. Пришлось немного прокашляться, прежде чем выдать стандартную фразу: — Я слушаю. Женщина хмыкнула и полезла своими жирными пальчиками в миниатюрную сумку из тёмной кожи, кричащей о её опасной и в то же время утончённой натуре. Перед Сехуном появилось несколько фотографий, сложенных в неаккуратную стопку. Перебирая их, он сделал потрясающий своей гениальностью вывод — это одиннадцать разных мужчин, и красные когти посетительницы его напрягают. — Это мои бывшие, — пояснила она, поправляя свой огроменный бант на голове. — Мне уже слегка за тридцать, а я ещё не замужем. — И вы хотите… — Я хочу найти их, — прервала его госпожа Ли. — Во-первых, кто-то из данных кандидатов украл моё кольцо ручной работы, сделанное специально по заказу в Милане. Во-вторых, хочу посмотреть на них. Ну, знаете, может мне стоит искать мужа среди бывших, как в том фильме. Желательно указать хотя бы город, чтобы я смогла найти их на просторах интернета. «Ебать-копать», — подумал Сехун и отправил хрупкого на вид парнишку в Нью-Йорк, крупного моряка в озорной тельняшке в Бангкок, а вон того усатого дядьку в Пусан. Как мог, старался спасти этих людей. Около полудня на огонёк забегал Чанёль, чтобы проораться с его важного вида. — Это край, Сехунни, — громко рыдал Пак, лупасил себя по коленям и картинным движением рук смахивал слёзки. — В следующий раз заставлю тебя покраситься в розовый, чтобы волосы были как большая, пушистая сладкая вата. Последняя запись была на три часа. Выцветшая занавеска всколыхнулась, пропуская в логово колдуна-мага-экстрасенса-провидца бабулю, которая тут же ахнула — конечно, а то ведь Сехун только-только начистил стеклянную сферу, до этого завалявшуюся где-то под луханевским столом. Увы, но её восторга Сехун разделить не мог — обманывать старушек, ну как так можно? — А ну подошёл сюда, негодник! — внезапно прикрикнула она, и мысли из головы как по команде катапультировались, уж больно навевает воспоминания о глухой деревушке неподалёку от Сеула, где он проводил каждое лето, пока не начал выкаблучиваться. — Здравствуйте, — тут же сменив гнев на милость, пролепетала бабуля Ким. О как раз собирался принять расслабленную умиротворённую позу, когда в комнате показался паренёк, на вид не старше его самого. Он резко посмотрел Сехуну в глаза, вызывая этим необоснованный мини-инфаркт. — Это мой внук, — вновь начала старуха и, ухватив ранее упомянутого за руку, заставила сесть рядом, — Чонин. Тот ещё оболтус. Оболтус, похоже, был не согласен с этим прозвищем, но не сказал ни слова, лишь сверкнул глазищами куда-то в сторону. — И что вас беспокоит? — прочистив горло, Сехун наконец-таки задал вопрос. — Я считаю, — не торопясь, она выговаривала слово за словом, словно была полностью уверена в своей правоте, — что на нём венец безбрачия. Чонин взвыл и тут же уронил голову на стол, заставляя и без этого хлипкий шар покачнуться. — Бабуля! — голос оказался не таким грубым, каким там его Сехун себе напредставлял. — У меня уже были девушки. И я не собираюсь пока что жениться. Мне двадцать три, понимаешь? Imma party till the sun down. Сехун абсолютно уверен, что последнюю фразу та явно не поняла. — Неужто я, по-вашему, попадаю по каким-то признакам в эту группу? У вас что, есть списочек где-то там, нечто наподобие того, что коротышки, левши или лысые не женятся? Предоставьте мне полные источники информации, будьте добры. — Всё-то ты знаешь, — заворчала та, не замечая, что экстрасенс уже две тысячи раз облизал губы. На минуту всё внимание вернулось к нему, и он заёрзал на стуле, пытаясь казаться как можно более уверенным. Да он, в общем-то, и не против, что внуки ходят не женатые. — Я всегда подозревала, что-то есть в этом. Такое было в семье у моего прадеда да и его сеструхи тоже, младшие страдали. Вот смотрю на него — питается пиццами какими-то, — Чонин закатил глаза, — девушки нет. А я правнуков хочу. — Так у тебя уже есть двое, скоро третий подоспеет. — А он даже и не думает, оболтус. Ну я и посмотрела в интернетах — точно, венец поганый. Думала, успокоится всё, образумится, а вчера подруга нагадала, что внук-то мой вообще не женится! — Это… так печально, — потерянно подтвердил Сехун, едва успевший отвернуться от лицезрения такого прекрасного, пока не засекли. Он, может, и отчаянный, но ещё не отчаявшийся. — Возможно что-нибудь сделать с этим? — жалобно спросила старуха, глядя на сверкающий безупречный шар. — Ну, прямо так сразу тут не поможешь. Это надо делать постепенно. Если это лёгкая форма проклятья, — боже, что ты несёшь, — то хватит и простого барьера. Хотя, знаете что, есть у меня одно проверенное средство. Сехун вскочил на ноги и отыскал в углу пару веников, изготовленных, по всей видимости, из дуба. — Расслабься, — на его просьбу Чонин недоуменно выгнул бровь, но послушался. В следующий момент на его опущенные плечи обрушился неслабый удар. — Ай, блять! — вырвалось у Кима, за что он тут же получил по лицу этим же веником. — Ругаться — плохо, — сумничал Сехун и продолжил лупить бедного парня, куда только смог дотянуться. Бабуся на фоне радостно охала, что наконец-то из нерадивого отпрыска повыбивают всю дурь. — Сейчас я очищаю его от негатива и привлекаю к его молодому, горячему телу удачу. Это первая стадия и, надеюсь, последняя. — Если сегодня запнёшься, то растеряешь всю данную тебе энергию небес, — отвесив ещё несколько добрых ударов, он отбросил веники в сторону. Взъерошенный Чонин смотрел на него исподлобья и, кажется, хотел отомстить, — кофе не пей, а то переизбыток будет. — Я его вообще не пью, — кинув обиженный взгляд напоследок, Ким вышел из комнаты. Пока бабуля рассыпалась в благодарностях, Сехун призадумался. — Слушай, а если экстрасенсы могут обозначать города, канавы там всякие, то способны ли их секретари подсказать номерок клиента? — полюбопытствовал О, когда они с Луханом вышли из подъезда. — Ты про Чонина? — как-то слишком быстро догадался тот. — Там бабулькин номер. — Жаль-жаль, судьба — злодейка, — Сехун как-то приуныл и нарисовал на пыльном окне маленький угрюмый член, но вовремя одумался и превратил его в огромное сердце. Великое же чувство.ххх
Третий (и последний, ура) день его подработки начался как обычно, если можно так сказать. Когда очередная девчушка уже была готова расплакаться, в комнату влетел Лухан и выпалил: — Собирайся, Се! Ты выезжаешь. У секретаря не получилось вставить ни единого возражения в словесный понос бабули Ким, причитавшей слишком громко, напрочь заглушая речь своего внука, которому по этой же причине приходилось буквально орать в трубку о необходимости явления экстрасенса на дом незамедлительно и очень срочно. То, что они, вообще-то, контора приличная и невыездная, как и другие доводы Лухана, услышано не было, да и все отказы тут же улетучились, стоило только жадненькой китайской душонке услышать о поднятии оплаты за сеанс. У старухи разболелась спина, из-за чего и было решено, что это расплата за её вмешательство в человеческую судьбу, возмездие почивших предков и прочий бред. О таком предмете, как маразм, никто не подумал. — Я говорю ей — надо скорую вызывать, — Чонин, открывший ему дверь после первого же звонка, выглядел изрядно уставшим, — а она голосит, что экстрасенса подавай. — Гм-м… а это ещё зачем? — его взгляд опустился на облезлый затасканный череп, который Сехун только что выложил на столешницу. Сехун и так чувствовал себя полным придурком: Лухан запихнул его в такси прямо в балахоне, тряпочных кедах, в которых он шастал по квартире, и всучил этот злосчастный череп не пойми какого животного. В чёрненьком пакетике от невероятно модного бутика покоились несколько свечей, кучка листьев шалфея, какая-то непонятная книга и пачка обезболивающего. — Помощник, как там легче называть. Ну, мы с ним как Рон и Гарри, Карл и Кевин. Друзья, в общем. Мне сложно без него работать, — вздохнув, Сехун опустился перед бабулей. На лице Чонина вмиг отразилась гримаса отвращения, но он всё же пересилил себя и коснулся черепа кончиком указательного пальца и тут же отдёрнул руку, отряхивая её, словно породистый кот. Ещё через минуту послышался звук воды — кто-то усердно пытался отмыть невидимые следы с ладони. — Так-с, что у вас болит? — Сехун выдал глупую, но единственную пришедшую в данный момент на ум фразу. Он же не врач, даже не, мать его, экстрасенс, вообще никто. Признаться честно, сейчас он чутка побаивался. — Ой, милок, — застонала та, — не могу уж совсем. Спину прихватило, разогнуться сил нет. — Ага, будто в первый раз, — вставил свои пять копеек Чонин, вытирая руки махровым жёлтеньким полотенцем с озорными уточками. — Но сегодня-то совсем плохо, никогда ведь какого позора не было. А я вот и думаю, что это всё неспроста. Как будто из меня кто-то силы тянет, жить мешает. Сехун сделал умное лицо и загадочным тоном заявил: — Посмотрим, посмотрим. Всей его важности хватило ненадолго — свечи удалось зажечь только с третьего раза, а половина листьев совершенно случайно высыпалась на пол, но он гордо пояснил, что так и надо, так и было задумано, всё по плану. Приподняв подсвечник, Сехун внимательно посмотрел на бабку, а потом скосил глаза на колышущееся пламя, словно выискивая в огоньке смысл жизни и ответы на архисложные вопросы прошедших лет, к примеру, о собственной жопорукости. — Бывший ваш, — ляпнул он сгоряча, из-за чего Чонин, наблюдавший за этим завораживающим действием из коридора, аж закашлялся, — хочет уморить. Бабуся округлила глаза: — Сынок, у меня ведь всего один муж-то и был. Двадцать лет душа в душу прожили, пока он на рыбалку свою поганую не убёг. — Бывший э-э… друг, — сиюсекундно поправил он и задул свечу. — Безответная любовь и всё такое. Судя по выражению её лица, подходящая на эту роль кандидатура всё же нашлась. — Своей женой вас считает. Знаю, что делать с этим. Сехун тут же вскочил на ноги и резко бросил на пол миниатюрное кругленькое зеркальце с тумбочки. То, конечно же, разлетелось в пух и прах. Бабка от неожиданности дернулась и сразу громко застонала от боли, которая не заставила себя долго ждать. — Срань господня! — всплеснул руками Чонин и подскочил к страдалице, случайно пихнув парня локтем. — Что случилось? — Тащи аптечку. Только через порог левой ногой переступай. Обезболивающих мазей у них оказался целый вагон, и они с Чонином быстренько перебрали тюбики и, сойдясь во мнении, вымазали половину упаковки на бабулькину спину. Через полчаса она уже довольно растянулась на кровати, причмокивая восхитительным ромашковым чаем, заваривавшимся Кимом специально для гостя. Сехун же собрал осколки в плотный мусорный пакет, чтобы отнести его потом «на кладбищенскую землицу», и Чонину оставалось лишь пропылесосить. Частенько по выходным в эфире идут сплошные драмы и телемагазины, так что второсортные передачки про экзорцистов и прочий бред уже не кажутся такими скучными. Сехун подробно, в мельчайших деталях объяснил суть произошедшего ранее тем, что сие зеркало во время сеанса было порталом в мир иной, и теперь, когда оно разбито, нехорошие духи её не потревожат. То, что это было в программе всего неделю назад, он рассказывать не стал. Как и то, что зеркало пострадало зря. — И вообще, свозите её к врачу, — намекнул О, собирая все свои атрибуты в по-прежнему брендовый пакетик, — прямо завтра. — Признаться честно, не думал, что это сработает, — тихо промямлил Чонин, когда они вывалились в прихожую. Ничего и не сработало, кроме болеутоляющих мазей и мозгоправной беседы, ну да ладно. Ким задумчиво смотрел на «экстрасенса», пока тот матерился сквозь зубы на никак не желающие завязываться шнурки, а ещё задирал балахон, из-под которого торчали рваные джинсы. — Я смотрел ваш сайт, — Чонин вновь оживился, попытавшись избавиться от неловкой тишины. — Там вроде есть несколько фотографий специалиста, предлагающего свои услуги. И это явно не ты. Сехун нехило так подвис, судорожно соображая, что сказать. И погодите-ка, О так и не смог вспомнить, с каких пор они с Чонином на ты. Он тут так-то, напомним, представитель серьёзной организации, с призраками и нечистью общается. Сам бы Сехун держался как можно дальше от всего этого бесоёбства и с завтрашнего дня так и планировал поступать. — Текучка кадров, — ляпнул он и схватился за ручку двери. — Эй, — окликнул его Чонин прежде, чем тот успел выбежать из подъезда, — спасибо? — Да на здоровье, — прошипел Сехун, яростно сбрасывая с себя этот дурацкий балахон, и отправил его в пакет. Довольная морда Лухана может значить лишь то, что деньги на счёт успели поступить. — Сехунни, хочешь мороженку? — крикнул он с кухни, копаясь в холодильнике, разыскивая там ни много ни мало драгоценные сокровища. — Чтобы я тебя, блять, не видел больше, — Сехун поудобнее растёкся на диване, растягивая свои конечности во всю его длину. Он вот-вот распадётся на сотни маленьких беспомощных хомячков, слепых и пока безмозглых. Через час подскочит последний на сегодня клиент, а ему только что пришлось по такому холоду пешком чесать несколько остановок, потому что денег на дорогу ему никто не положил, а кондукторша принимать черепами отказалась. — Сделал дело — гуляй смело, — изрёк гениальную мысль Лухан, и в следующую секунду грустно поплёлся на кухню за другим эскимо, ведь предыдущее у него безжалостно отобрали.ххх
Прошло вот уже три серии, как Изабелла не может родить своего первенца-сыночка (до этого было две дочери). С этим цирком Сехун пропустил момент, когда она успела забеременеть, вышла замуж на соседского старичка-садовника, рассталась с Андрео и вернулась в родительский дом, по трагической случайности заблудившись в лесу. — Жизнь, она такая, — понимающие вздохнул Сехун, отправляя в рот следующий орешек. Грёбаное шапито закрылось пять дней назад, оставляя в своих чертогах бесячую мантию и братишку-черепа, но времени, чтобы залечить эту чудовищную рану, потребуется куда больше. Именно поэтому его рука непроизвольно тянется к пульту всякий раз, когда на экране появляются всякие медиумы или, хуже того, потомственные ведьмы. Лишняя денежка приятно грела душу, но это не стоило потраченных нервов, нет. Да, прошло целых пять дней, но Чанёль всё ещё не перестал подкалывать, и иногда его шуточки настолько достают, что впору кулаками размахивать. Похоже, даже в старости, когда им будет под семьдесят и Сехун заведёт десяток миленьких щенят, уедет в деревню и станет любить людей, ему в слуховой аппарат будет орать Пак, припоминая бесконечно забавную историю о зеркале. За этот случай Сехуну особенно стыдно, потому что поступил, как последний долбоёб, а ещё Чонин. Теперь свою репутацию не восстановить никогда. — Сехунни, это пиздец, — Чанёль, как и всегда, горланил в самое ухо, чтобы разобрать его ясную речь было проще. — Ты бы ещё сплясал там! Сехун давно перестал разбирать, кто эти люди, где они сейчас находится, что за мешанина у него в стакане. Поначалу это было пиво, потом виски, бренди, а затем… текила? Уже не суть, он вдрабадан, его ни капельки не ебёт ничего и никто. Активно распихивает всех салаг и становится прямо в центр круга, чтобы показать ничтожность окружающих, получает от какого-то имбицила по своему счастливому лицу, а после долго умывается в вонючем туалете, давно позабыв о причинах появления разбитой губы. В хлам, но всё ещё человек и теперь может спокойно смотреть на Лухана и даже активно кивать, давая тому понять, что слушает и всё запоминает. При упоминании Тао его сознание выдаёт тревожный сигнал к отступлению, и Сехун спотыкается, впечатываясь в спину идущего спереди Бёна. — Да, Сехун. Какие наши годы, — заявляет какой-то слишком адекватный Бэкхён, который, на самом-то деле, только что выхлестал бутылку соджу на спор. — Тебе бы воздухом подышать. Оказавшийся неподалёку Пак помогает вывести желеподобного младшего на улицу и оставляет его одного едва ли не на пару минут, но по возвращении на этом месте видит лишь пустоту и многократно обоссаную стену. Примерно в этот же момент где-то в стороне послышался подозрительно знакомый голос: — О-околую! — времени для фейспалма нет, и вот наш храбрый долговязый спаситель спешит на помощь к какому-то растрёпанному и очевидно потерянному пареньку, которого успел оккупировать его друг и во всю тянет клешни к чужой великолепной заднице. В детстве Чанёль частенько приземлялся с высокого велика аккурат в кусты злого противного репейника, зарабатывая авторитет кучей колючек. Так вот, отцепить Сехуна было куда сложнее. Во время всего этого мракобесия его невольно оповестили о том, что парня зовут Чонин, Чонин похож на того самого диснеевского принца, и зеркало Сехуну искренне жаль. Будь это обычная, случайная встреча на улице, Сехуну стало бы ой, как стыдно. Но она произойдёт явно не сегодня и, наверное, даже не завтра, так что он активирует все свои суперсилы и ебашит квест, как в последний раз. Поэтому пока Пак пытается дозвониться до заблудившегося таксиста, Сехун возвращается к ранее начатому и несправедливо прерванному. Голос уставшего мужика, разносившегося из динамика чанёлевского телефона, становится более раздражённым, ведь ему ненароком пришлось стать свидетелем недвусмысленных действий, сопровождающихся крайне радостными возгласами. По-прежнему отчаянный Сехун плюёт на этикет и приличие и предлагает Чонину снять венец безбрачия на месте, и до приезда водителя ему удаётся отобрать у Кима телефон, дозвониться на свой номер, потому что живём один раз. Затем он делает несколько фотографий, тыкая камерой парню прям в лицо, лезет с объятиями, а потом и вовсе в порыве небывалой страсти срывает куртку и кидает под ноги. Видел всемогущий Бэкхён — Чанёль еле запихнул его в салон. Зато утро оказалось, как и всегда, не шибко добрым. Но Сехун в этот раз спал на кровати, поэтому какое-никакое настроение появляется. Комната, разумеется, не его, но интерьер знаком, плакат с грустным Тони Старком и вовсе кажется родным. Значит, это квартира Чанёля — тот ещё извращенец, коллекционирующий от карточек до пластмассовых фигурок с рынка. Самого Пака он застаёт на кухне, когда наконец-то выползает из кровати. Тот сидит за столом и очень аристократично поглощает завтрак. — Утречка, — Сехун плавно помахал рукой, отмечая, что в наше время этот жест выглядит каким-то инопланетным, вышел из моды и вообще фу, прошлый век. Бутылка минералки сразу из холодильника приятно остужает щёчки и пыл, и лишь после этого ритуала он позволяет сделать себе парочку крупных глотков. — Денёчка, — О в откровенном недоумении поднял глаза на циферблат и сразу осёкся, потому что Чанёль совсем не завтракает, а во всю полдничает или вовсе рано ужинает. — Пол четвёртого, парниша. Ты спал четырнадцать часов, ок да? Это реально? Думаю, да, ведь все последние полчаса, без преувеличения, ты пытался выблевать свою душу. — Без комментариев, — Сехун вновь поднял руку в непопулярном жесте и повалился на диван, заставляя возмущённого друга подвинуться. Привести свою физиономию в нечто, выглядящее более-менее прилично и похоже на достойного члена социума, было не так уж и сложно, но сей довольно муторный процесс растянулся ещё не на один десяток минут. Долго, хоть и приятно он расслаблялся под душем, щедро намыливался два раза и даже похулиганил, расплескивая капли как можно дальше. Также Сехун не забыл потратить драгоценное время на размышления о бренности и на воспоминания, что вчера было после виски. — Ты там в порядке? А то я и дверь выломать могу, смотри. — Неужели мне нельзя хоть на минутку остаться наедине со своим ничтожным, испорченным внутренним миром?! Я же не спрашиваю тебя, чем ты там с Чёрной вдовой занимаешься по вечерам. — Сехун. Если это то, о чём я подумал, то ты не жилец. Стоило ему только выйти из ванной, как где-то затрезвонил его посланный нахуй телефон, находящийся непонятно в каких дебрях, разве что не в толчке, и на том спасибо. Но вскоре он всё же раскопал его в одной из чужих курток в прихожей, да и то лишь благодаря Хёрин, которая просит потрогать её безупречное тело*. Увидев, кто ему звонит, Сехун слегка подвис. — Пупсюшонок? — резко захотелось отправить экраном в стену. Это он вчера всё же окончательно доебал кого-то? — Слушаю. — Ого, — из динамика раздался подозрительно знакомый голос, — ты всё же ответил. — Всё же? — Сехун покосился на дисплей, на котором выскочило уведомление о пяти пропущенных от Пупсюшонка. — Блять. Блятьблять. По интонации было слышно, что Чонин улыбается, но всё же предпочитает спокойно и понятно разъяснить, куда и во сколько нужно подойти Сехуну, чтобы забрать свою замечательную куртку, из кармана которой выскочили к тому же ещё и ключи. Нет, конечно можно было попробовать запрыгнуть на восьмой этаж через балкон, но стоит ли час позорного смущения поломанного всего? Определённо да, но ведь Чанёль не будет ходить в больничку каждый день, как бы ни любил младшего, и в лучшем случае подарит сборник судоку и утончённый костыль в стразах. После положенной трубки пришибленный такими новостями Сехун замечает помимо уведомления ещё и смазанное, тройное чониновское лицо на заставке (когда он успел?), а в журнале девять исходящих на печально известный номер, сделанных из такси. Паниковать он начал сразу же, но к моменту выхода уже был готов покорять — неестественный оттенок мешков под глазами был несправедливо скрыт слоем бб-крема, а испорченная футболка сменилась свободным чанёлевским свитшотом в озорной тропический принт. — Ты лапал его задницу, — Пак услужливо припоминал все интересные подробности прошедшей ночи. Не то, чтобы Сехун всё забыл — напротив, картинка представлялась вполне чётко, просто он ошибочно полагал, что это станется за шаловливыми снами с попойки. Просить о чём-то Чанёля себе дороже, так что он стойко терпел все подъёбы вплоть до выхода. — Либо у тебя проблемы, либо новый парень. И, к слову, ты ещё вчера проспорил перекраситься в розовый. Откажешься — заставлю облизать все сосульки во дворе, а потом нажалуюсь твоей матери, дальше ты сам понимаешь. Только серьёзные игры. — Хер тебе. Чонин задерживался на целых три минуты, и за это бесконечное время Сехун успел поглотить свой невкусный эспрессо, изучить меню вдоль и поперёк и пересчитать количество салфеток дважды. И даже не смотря на все эти обстоятельства, Ким напротив него появился слишком неожиданно, заставляя заметно дёрнуться. — Привет, — улыбнулся он крайне приятно, широко и приветливо, — извини, задержали на подработке. Лови. Сехун схватил протянутую ему куртку и незаметно проверил наличие ключей, а то таким везунчикам порою не один раз приходится всё переделывать. Так, можно уже идти? — Огромное человеческое спасибище, — Лухан называет это его выражение лица «кину тапком, не уворачивайся». — Я вчера маленько перебрал, слегка не в себе был. Забудем? Чонин деловито приподнял бровь, хотя до этого с презрением рассматривал остатки чужого кофе, морща при этом нос. — Слегка? — Ну, хватило для того, чтобы сделать несколько компрометирующих фото для заставки. Когда Чонин обезоруживающе засмеялся, в зале стало заметно светлее, теплее, и вообще захотелось превратиться в мармеладку, в проказливого жёлтого мишку Гамми с искусственным ананасовым вкусом. Сехун слишком пялится, палится и ищет в себе силы на мысленную оплеуху. Он может поклясться, что в Киме живёт два разных человека, потому что после этого приступа веселья Чонин молча оттянул ворот своей плотной водолазки в сторону, являя миру тёмный засос и следы чьих-то наглых зубов. Улыбки на его лице как не бывало, расцветала лишь откровенно блядская ухмылка. — Это точно избавит меня от всех проклятий? Сехун срочно решил, что сегодня непременно обязан пробить головой этот чёртов стол, и пока он приводил свой очередной гениальный план в действие, Чонин как-то подозрительно притихнул, коснувшись чужой руки. — Ну, что там дальше? Это же вторая стадия, так? Скажу бабуле накатать жалобу на вашу контору, если за дубовыми вениками и засосами последует святая вода, а не исключительно исцеляющий поцелуй в подворотне. Ни на что не намекаю, но можно даже не в подворотне, а где-нибудь у меня, например. — Не поверишь, а меня ведь сразу осенило, как только вы появились в квартире, что тебе не суждено жениться в этом году! Да что там, я понял это ещё когда вы были в подъезде — даже не в следующем! Сехун искренне извиняется перед страдавшими предками, но обнимает в ответ всё крепче и смеётся в чужие губы, на ходу выдумывая заклинания, чтобы это никогда не кончалось.ххх
Лухан был как раз тем непонятым человеком, которые за милую душу уплетают мороженое зимой, да и его «ты же сейчас недалеко, пожалуйста, не будь такой чушкой по отношению ко мне!» пропитано очевидным пренебрежением к желаниям других. В квартире как всегда пахнет травами, и пока Лухан на кухне копается, заваривая для гостя чай, Сехун внимательно вчитывается в буклет, расписывающий все заслуги местного экстрасенса и его невероятные навыки. — Хочешь, посмотрю будущее? — предложил незаметно проскользнувший из комнатки Тао, который, между прочим, без мантии. Это за какие такие заслуги из Сехуна делали истеричную готическую ведьмочку? Сехун не стал особо сопротивляться, напротив, с неподдельным интересом рассматривал старые карты, с которыми китаец проводил нехитрые манипуляции. Тао прищурился, что со стороны выглядело совсем жутко, а потом таинственно усмехнулся: — Любимчик судьбы, — покачал он головой. — Но характер у тебя, конечно, простите-извините. Потрясающий акцент резал уши, но прерывать сие действие не хотелось. Нет, Сехуну не любопытно, он не верит во все эти штучки, это только для лохов. Пф, да кто вообще может надеяться на каких-то подозрительных личностей, выставляющих себя посланниками небес или, что куда хуже, предвестниками апокалипсиса. В поле зрения появился Лухан и тихонько опустил на журнальный стол огромные кружки, до краёв наполненные ароматным напитком, а сам начал слизывать с пальцев подтаявший фруктовый лёд. — В течение полугода тебе сделают предложение. Если согласишься — разбогатеешь. — Предложение? — прошипел подавившийся Лухан, в добавок запнувшись о ножку новомодного табурета. — Делового характера, — в комнате раздалось сразу два облегчённых вздоха. Тао покрутил в руках верхнюю карту колоды. — Девушку вижу. Высокая, стройная, статная. — Да кто на него, такого ущербного, посмотрит! — Лухан намеренно громко заливался, пока не получил поджопник. Чонин посмотрит, но Сехун не стал это озвучивать. — Друг твой влюбился, береги его, а то дров наломает. Позавчера Чанёль всё же рассказал профессиональному агенту команды «Мстителей» о своей гигантской симпатии, за что получил крайнее неодобрение от Бэкхёна, которому успел признаться на день раньше. — Видишь эту карту? — взглянув на напряжённое лицо О, Тао затрясся в беззвучном смехе. Из коридора раздался звонок домофона, и секретарь поскакал открывать дверь. — Добрый знак. Перестанешь быть долбоёбом — никто не разбежится. Счастье-то тебя, смотри, поджидает. Не замерзнет пока, но ты давай, одна нога тут, другая там. Февральское солнце по-настоящему яркое, заставляет щуриться от своих едва тёпленьких лучей. Мимо проезжает нужная маршрутка, и её вечно пыльные окна додумался кто-то помыть. Сехун усмехается — буквально на секунду, но он видел расстроенное выражение лица мальчонки, только что проехавшего в ней. И как теперь вносить свой вклад в ценный фонд культуры и народного творчества? Чонин прислал очередную глупую и обязательно смазанную фотку, которая тут же идёт на главный экран. Сехун по привычке отвечает тому, что он — идиота кусок, но шлёт кучу смеющихся смайликов, именно тех, что Ким ненавидит. (К слову, его жёстко выебали, когда он соизволил рассказать занимательную историю о своих магических способностях) В конечном счёте оказывается, что Чонин ждёт его на остановке, и последние слова Тао приобретают новый смысл, ведь придурковатое счастье Сехуна прямо сейчас идёт рядом и в голос смеётся над его розовыми, как сахарная вата, волосами.