Часть 5
4 марта 2018 г. в 22:53
Наступило утро, но на улице было все еще темно. Снег серебрился под светом фонарей. К полицейскому участку Гравити Фолз подъехала служебная машина, и молодой сержант быстро выпрыгнул из салона. Он поправил кобуру на поясе зимней куртки и, вдохнув морозный воздух, скомандовал:
— Курсант Дурланд, на выход!
В это время на пороге появился невысокого роста, упитанный темнокожий офицер в одной рубашке, но зато в меховой шапке. Под мышкой он держал большую коробку пончиков. Балансируя на ступеньке с чашкой кофе в одной руке и глазированным пончиком в другой, Дэрил Блабс за мгновение понял, что этот день будет отличаться от других, мирно проведенных на службе.
— Живее, живее! — прикрикнул сержант на новоприбывшего курсанта, а сам, с тонкой синей папкой, скрылся в дверях. Он пошел сдавать личное дело Дурланда и остальные служебные документы.
Курсант наконец вылез из машины, наслаждаясь холодным воздухом. После тесноты прокуренного салона стоять на улице было само блаженство.
Запихивая себе в рот еще один пончик, офицер поймал голодный взгляд Дурланда.
— Можно мне один? — тихонько попросил он.
Курсант был выше среднего роста и немного сутулился. Движения его были вялы. Он будто не выспался сегодня. Блабс, внимательно вглядываясь в Дурланда и открывая коробку пончиков, еще тише, чем он, сказал:
— Бери, сколько хочешь.
Тот стушевался.
Как назло, хлопнула входная дверь, звякнув металлом, и курсанта позвали. Приставили его к пожилому офицеру, который рядом с долговязым Дурландом вообще смотрелся старикашкой. Его сын, Стив, весной заканчивал полицейскую академию и должен был заменить отца, уходящего в это же время на заслуженную пенсию.
В стремительном течении дня Блабс пересекался с курсантом два раза. Первый — на обеденном перерыве. Ел Дурланд не торопясь, особенно когда смаковал чай с бутербродами, растягивая удовольствие. А вот второй — на вечеринке в преддверии Дня Полиции, куда оба особо не хотели идти.
Много народу набилось в длинный, мрачный и богато украшенный зал, служивший обычно для заседаний. От музыки в проигрывателе тряслись в тяжелом ритме стены, пол и семейные пары, плотно скучившиеся из-за тесноты. По стенам жались немногие, кто не танцевал, и среди них были Блабс и Дурланд, каждый сам по себе, со стаканом в руке — наблюдатели. Офицер остановился невдалеке и любовался новоприбывшим курсантом. Но Дурланд был забитым парнем, готовым исполнять команды почти любого. За те недели, что он пробыл в полицейской академии, из него сделали робота. Его лицо не выражало ни боли, ни страдания, а глаза, бесцветные, на мир смотрели без надежды. Но вдруг, этот чудак повернулся в сторону Блабса, с облегчением и улыбкой отмечая, что тот тоже на него смотрит. Ему пришлось проталкиваться мимо людей, так и норовящих толкнуть. Тогда Дэрил поспешил навстречу, приподняв стакан высоко над головой, чтобы не задеть танцующих. Так они наконец сошлись, улыбаясь — хотя, быть может, чуточку беспокойно.
— Я тогда забыл представиться, — заговорил курсант первым, — меня зовут Эдвин. Эдвин Дурланд.
— Приятно познакомиться! А я — Дэрил Блабс.
— Знаю.
Они переглянулись и, молча, чокнулись пластиковыми стаканчиками. Медленно протискиваясь через толпу, наконец выбрались в коридор, где тоже наблюдалась толчея и громко плакали в унисон трое внуков начальника полиции. Тогда Эдвин толкнулся в первую дверь, где подалась ручка. Это была комната отдыха, в которой имелись старый и громоздкий письменный стол, переоборудованный для приема пищи, несколько жестких стульев, а также диван.
Почти тишина, и это было сродни блаженству. Дэрил и Эдвин вздохнули, одновременно выбросили стаканы и сели на диван лицом к лицу, чтобы можно было сколько угодно смотреть друг на друга. Тогда началась непринужденная беседа на отстраненные темы. Но говорили они так, будто обоим долгое время не удавалось ни с кем нормально поговорить. Они сидели близко-близко и болтали до тех пор, пока не начал стихать праздничный шум.
С вечеринки Дэрил возвращался, не чуя под собой ног — от усталости и от переполнявших его чувств. Сказать, что он пребывал на седьмом небе, значило бы ничего не сказать. Но по возвращению домой офицер затосковал. Чтобы вот так влюбиться, как в красивом кино, как пишут в романах, о таком нельзя было и мечтать. И тогда он решил написать Эдвину письмо, но не простое, а в стихах.
Здравствуй, Эдвин, милый, здравствуй, дорогой мой,
Шлю тебе я пламенный привет.
Я, как только первый раз тебя увидел,
Так сразу полюбил тебя навек.
Поверь, что тебя лучше я не видел,
Короткий без тебя мне будет век.
Дальше рифма совсем не шла, но Блабс не отчаялся. В результате целый лист был заполнен мелким аккуратным почерком. Он не хотел указывать в письме свое имя, поскольку был уверен, что курсант ему тогда не ответит. Поэтому после стихов Дэрил подписался именем и фамилией кузины. Мол, она не из Гравити Фолз, а гостит у родственника. Вдруг курсант пробьет адрес, тогда можно соврать, без риска нарваться на скандал, да и мало чего еще.
Похожие дни, нанизанные друг за другом, как бусины на нитку, тянулись мучительно медленно. Ответа Эдвина не было.
Хотя бы сам Дэрил получил невероятное продвижение по службе. Его информировали о настоящем основателе Гравити Фолз — забытом восьмом с половиной президенте, и Блабс был обучен для предотвращения раскрытия государственной тайны. Теперь-то офицер полиции мог рассчитывать на то, чтобы стать шерифом. Он окончил специальные курсы по перевозке заключенных, тюремной безопасности и судебной защите. Должность была выборная, но с такой протекцией от Нортвестов, приложив определенные усилия и доказав верность службе, он стал победителем голосования. Дело оставалось за малым, найти заместителя, человека надежного, который сохранит тайну Гравити Фолз. Шериф Блабс вспомнил о курсанте. И, похоже, что только из-за этого Дурланду зачли все экзамены в полицейской академии.
Хорошо, что Гравити Фолз — сонный, самый обыкновенный заштатный городок, где ничего необычного не случается. Необычными были только сны самого шерифа. Вот он с хозяйкой «Обеда Жирнушки» откупаются от гномов панкейками, вот горожане рассказывают о еще каких-то невиданных фантастических тварях, а у него самого вечером феи выкручивают лампочку из фонаря над крыльцом. Но главное, снились свидания с Дурландом. Там они признавались друг другу в любви. Иногда эти сны были наполнены эротикой. Первый поцелуй, первый секс. С десяток вариаций, неловких, но всегда романтичных и таких долгожданных.
Было первое совместное дежурство на выезде из города, когда на панель полицейской машины приземлилось его распечатанное письмо.
— Я о нем не забыл, — еле слышно сказал Эдвин. Затем он, нахмурившись, покачав головой и беспомощно взглянув на Дэрила, прошептал: — Можешь прочесть его сам?
Блабс уже давно понял, что его заместитель безграмотен, но он мог просто сравнить почерк. Шериф развернул свернутый вдвое лист и с жадностью стал читать свои стихи.
В полдень поднялась температура, и они вылезли из машины размяться. Вся долина Гравити Фолз утопала в весенней зелени. Горы в голубоватой дымке полукольцом опоясывали местность, и городок находился в долине, красиво было смотреть на него с высоты.
— Ты мне давно нравишься не как друг, — признался Дэрил, а сам думал: «Помогите мне, силы небесные. Я же заслужил встретить того, кто полюбит меня».
— И ты мне тоже, — ответил Эдвин, до слез хохоча от облегчения.
Они держались за руки, даже не заметив этого, а со всех сторон пели птицы.
Вдруг ветви обступивших дорогу сосен закачались, и лесной шум пронесся над плотно сомкнувшимися зелеными вершинами.
— О времена! О нравы! — сказал, вышедший на дорогу мужикотавр, почесывая мохнатую спину. — И эти из Слепого Глаза тут как тут. — Он приветственно помахал группе людей в длинных балахонах, чьи лица нельзя было рассмотреть под капюшонами.
И так находящиеся на грани истерии полицейские обернулись. На них сразу же навели какой-то самодельный пистолет с лампой вместо ствола.
— Слушайте, вы этим пида… полицейским реже память стирайте. Долговязый скоро совсем идиотом станет. — Мужикотавр застучал копытами по дороге, небрежно бросив: — Ладно, я на заправку за чипсами с беконом. Как закончите, тащите свой драгоценный Стиратель Памяти туда.