Никотиновый поцелуй

Концерт удался на славу. Да и как можно было объяснить неадекватное состояние участников группы и горы бутылок из-под алкоголя в гримерке? Шнайдер всегда говорил, что пить без повода, по меньшей мере, глупо. Сегодня повод был. Значит, можно было оторваться по полной. Честно сказать, никто из этой великолепной шестерки никогда не придерживался подобных правил. А Шнайдер просто умел красиво подавать цитаты, но не более того. Но как-то напоминать о прошлом разе без повода, когда мужчина нажрался вусмерть, а затем в три часа ночи наяривал всем, задолбывая своими проблемами, не хотелось. Пускай дитя тешится своим умом и образованностью. Тилль слишком устал. Это казалось смешным, но ему даже лень было подносить бутылку ко рту, чтобы отхлебнуть. Он занял диван и вальяжно развалился, раскинув ноги. Задница Пауля то и дело мелькала перед глазами измученного Линдеманна. — Блять, Ландерс! Прекрати мельтешить перед глазами, бесит. Танцевавший до этого ламбаду, Пауль прекратил свои движения и уставился на фронтмена. С Тиллем явно было что-то не так. Хотя, мужчина всегда был таким меланхоличным и угрюмым. Но сейчас это было более чем заметно. — Тилльчик, что с тобой происходит? — Паулю припомнилось одно забавное прозвище, которым окрестила Линдеманна одна русская фанатка. — Я же просил не называть меня так, — устало ответил вокалист. Дело явно приняло серьёзный оборот. При любом другом раскладе, Ландерса уже давно бы не было в живых, а сейчас Тилль просто не обратил на такую выходку внимания. — Ты не заболел? Если тебе плохо, обязательно скажи, не строй из себя героя. Сейчас это не уместно, — Пауль всегда такой Пауль… Добрый, даже если его пинают. — Отъебись от меня, — Линдеманн отвернулся и закрыл глаза. Ландерс лишь пожал плечами и пошел доставать Оливера. Благо тот был настроен дружелюбно и был рад обществу друга. Тилль никого не желал видеть. Хотя, он нагло лгал сам себе. Вот причина его меланхолии. Стоит сейчас у окна и нервно потягивает сигарету. Так виртуозно курить, как Рихард Круспе, не умел никто. Обычно подобное действие вызывало у вокалиста лишь отвращение. Что может быть ужаснее резких, прерывчатых потягиваний сигареты? Рихард делал это по-особому. Фронтмен охарактеризовал этот волнующий процесс выражением «по-блядски». Да, именно так. Круспе слегка подпер бедрами подоконник, рука изящно подносила ко рту сигарету, которая, казалось, сливалась в ядовитом поцелуе с чувственными губами гитариста. Линдеманн слегка потряс головой, отгоняя безумное наваждение. Чувственные губы? Что? Хотелось одновременно выглушить целую бутылку виски и сразу же всё выблевать из себя. Особенно этого, чёрт возьми, сексуального Рихарда, но мысли стремительным потоком начали подкидывать варианты картинок, где Круспе занимал довольно развратные позиции. А точнее — его охуительная задница, обтянутая кожаными штанами и накрашенные черным губы. Ну, само собой, в этих сценах мелькал член вокалиста и занимал лидирующее место, конечно. — Тилль, что происходит? — выдыхая дым вверх, спросил заинтересованно Рихард, поймав изучающий и томный взгляд Линдеманна. Твою ж мать, фронтмену хотелось провалиться под землю, ведь он не заметил, как пожирал глазами гитариста, мысленно нагибая его раком. Но вот жертва заметила его или, по крайней мере, спросила просто так. — Ничего, всё в порядке, — прекрасная отмазка на все случаи жизни. — Я же не дурак, Тилль, всё вижу и понимаю, — стряхнув пепел с сигареты небрежным движением, ответил Рихард. Линдеманн кинул прищуренный взгляд на Круспе. Он догадался о его тайных желаниях или имел в виду что-то другое? Решив не рисковать, Тилль спокойно спросил: — И к каким выводам ты пришел? — Ты пялишься, друг, и это заметно, — с усмешкой отметил мужчина, зажав губами сигарету. Как он прекрасно это делал! Мысли повело в сторону снова. — Круспе, я понимаю, что ты охуительно хорош собой и обладаешь львиной долей самолюбия и уверенности, но это уже слишком даже для тебя. — Тилль, не надо драмы. Оставь своё представление для нашего весельчака и для своих будущих песен. Признайся уже самому себе, наконец, что ты меня хочешь. Линдеманн мог только хлопать глазами и непонимающе смотреть на Рихарда. Набить другу морду за правду или? Тилль не придумал ничего лучше, чем поднять своё грузное тело с дивана и стремительными шагами подойти к гитаристу. В гримерке остались только двое, остальные ушли за дополнительной порцией алкоголя в местный паб. — Хорошо, что мы одни. Да, Ришенька? — невозмутимо спросил мужчина, вынимая сигарету из сжатых губ Круспе и кидая окурок на пол, затушив ботинком. Вокалист очертил мягкие губы друга пальцем, глядя в широко распахнутые глаза, подведенные иссиня-чёрным карандашом. Отметив теплоту и гладкость нижней губы, Тилль признал, что не зря гитарист пользовался всеми этими бабскими штуками вроде помады. Не получив защитной реакции, Линдеманн ловко засунул руку в штаны Рихарду и под возмущенный стон с удовольствием отметил отсутствие нижнего белья. — Что, Круспе, скрывать нечего уже? — ядовито произнес мужчина, сжимая член своей рукой и вызывая восхищенные вздохи партнера. Фронтмен был зол. Зол на Рихарда, который ходил без трусов, на его гребаную сексуальность, которая так и сочилась, словно член, зажатый в его руке. — Проститутка! — раздался бас Тилля и вместе с тем звук удара ладони о щеку. Круспе потирал ушибленное место. Рука у вокалиста была очень тяжелой, и удар был не меньшей силы. То, что случилось потом, удивило Рихарда больше всего. Линдеманн притянул его к себе за талию и впился собственническим поцелуем в рот гитариста. Было ощущение, что так он хотел унизить, наказать, показать, кто здесь главный. Тилль посасывал язык Круспе, делал непристойные толкающиеся движения навстречу телу Рихарда и вел себя, словно лев, сорвавшийся с цепи. Вокалист впитывал в себя никотиновый вкус, оставшийся на губах гитариста после выкуренной сигареты. И ему казалось, что в мире нет ничего слаще губ столь сексуального Рихарда Круспе. Это было именно то, чего они так долго ждали. Круспе потянулся руками к ширинке Тилля, но тот раздраженно скинул их со своего паха. — Моя проститутка, — прошептал Линдеманн и растер черную помаду на лице Рихарда, прикасаясь нежным поцелуем к его лбу.