Произвольная — от слова «произвол»

Беззвучно выйти из дома, проигнорировать оставленный на столе завтрак, втихаря прихватить йогурт сестер, а потом закинуть связку коньков на плечо, чтобы трусцой пробежаться до Ледового дворца — это уже стало привычкой для дебютанта взрослой категории, как и систематические прогулы пар на первом курсе медуниверситета. Каким образом он станет сдавать «хвосты» после каждого чемпионата — всё-таки это не школа, — Куросаки пока не знал, зато точно знал, что на данном этапе спорт для него важнее. Он не мог не выиграть на Олимпиаде — он твердо пообещал золотую медаль маме, когда та была еще жива… Взбодренный свежей прохладой и утренней пробежкой, Ичиго сразу с порога поздоровался с Тессаи-саном, будто никогда не спавшим владельцем арены, и парой его юных помощников, а потом призраком шмыгнул в коридор, ведший к раздевалкам. Здесь всё еще дышало тишиной, и слышно было как ковровое покрытие хрустело под кроссовками подмерзшим снегом. Ичиго любил бывать на катке в это время, когда можно позаниматься в одиночку, когда никто из конкурентов не раздражал своим присутствием, когда другие фигуристы не задирали его и не отвлекали попусту, а главное — за возможность покатать вне компании вечно оравшего и постоянно на него облизывавшегося долботренера. Ичиго за это ненавидел Гриммджоу всеми фибрами души, хотя… втайне на этого козла не мог не равняться в спорте. «Сколько же тысяч раз нужно повторить, чтобы кататься как он?» — Ичиго ступил на лед и начал неспешно разогреваться после скупой растяжки в раздевалке. Юный фигурист грешил нетерпеливостью и чрезмерным рвением поскорее добиться высших результатов, но даже таким фанатам своего дела, как он, требовалось бережно относиться к телу, к мышцам, да и к здоровью в целом. Парень вжикнул молнией на спортивке и натянул перчатки — во Дворце по утрам было довольно прохладно: здешнюю атмосферу еще не расплавила та вереница спортсменов и любителей, тянувшихся сюда частенько; это место считалось едва ли не самым популярным в Каракуре, а то и во всей Японии. Еще бы! База тренировок для большинства из Олимпийской сборной. Ичиго ускорил ход, заслушался приятным шорохом коньков по еще нетронутому льду и осклабился, встряхнувшись от тысячи одолевавших его в минуты одиночества дум. Посторонние люди никогда не заботили его, публики парень с детства не стыдился, но в его жизни внезапно появился человек, присутствие которого дезориентировало, волновало и заставляло забывать про все титулы и цели разом. Эта-то мысль грызла его с утра до ночи которую неделю подряд, и вытурить ее из своего мозга не представлялось возможным, точно пробравшегося туда монстра. «Монстр», правда, выглядел весьма эффектно, никто не спорил. Но новая партнерша вопреки красоте могла оставить без победы их команду, пускай и выкладывалась на тренировках на полную. Ичиго видел это как никто другой, даже чувствовал. Пальцами — ее мокрую майку. Шеей — ее пульсирующие жаром щеки. Ушами так ясно слышал ее рваное дыхание и энергично работавшее в груди сердце, что, пропадая в этих звуках, пропускал музыки такт не в пример ритмично двигавшейся Иноуэ Орихиме. Она вообще музыкальная и исполнительная девочка, которая заслуживала не тренера-самодура, а частой похвалы. Ну, и более собранного партнера конечно. Парень нахмурился и, увеличив скорость, стал выписывать фигуры по центру катка. Дорожка хаотичных шагов, не касавшихся заявленной программы, оставляла под его ногами причудливые узоры, но Ичиго не радовался им — продолжал грузиться тем, что спустя вот уж два месяца никак не мог скататься с новой партнершей. Он видел в том чисто свою вину. Не мог сблизиться с кем-то еще кроме Тацуки, не мог приноровиться к новым девичьим формам в своих руках, не мог элементарно заставить даже в чужие глаза толком взглянуть, будто боясь прочитать в них что-то запретное. Своими глупыми страхами Ичиго, кстати, тоже тяготился — ему явно не хватало подзатыльника от Тацуки, умевшей быстро поставить его на место. Двойной аксель, тройной тулуп. Ичиго, резко выдохнув, встряхнул себя прыжками для начала. Почему бы не попробовать их все, подумал парень, никогда не имевший четкого плана тренировки, и принялся в непринужденном порядке покорять то двойной риттбергер, то тройной сальхов, то никак неподдававшийся ему лутц. По правде, у него упорно получался «флутц» — конек как назло постоянно заваливался на внутреннее ребро и сводил насмарку все старания, но нужно было знать Куросаки Ичиго, чтобы быть уверенным — рано или поздно он возьмет и этот «пик»; по линии отца из династии известных фигуристов у него все такие неугомонные. Разогревшийся достаточно, Куросаки-младший решил повторить коронный четверной тулуп родителя, который тот умудрился вставлять в парное катание, и улыбнулся, с легкостью с тем справившись. Если бы Джагерджак давал подопечным больше свободы, то пара Арисава-Куросаки стали бы самой юной парой, использовавшей в своих программах четверные, но долботренер по-прежнему жестко карал за всякую инициативу — каждый раз укорачивал передние зубцы конька на сантиметр. Левого у Куросаки не было видно вообще. Поэтому неудивительно, что лутц ему не давался — как и большинство; против часовой стрелки Куросаки делать вращения получалось естественнее. Лед тут потревожила чья-то осторожная нога, но в заполненном лишь холодом и эхом пустынном зале Ичиго обернулся на тихий звук мгновенно. Капелька пота сорвалась из-под его челки, когда он вскинул в удивлении брови: — Иноуэ? — Он быстро зашарил взглядом по трибунам в поисках еще одного знакомого силуэта, но не нашел ее. — Ты одна? Разве Тацуки не с тобой? Орихиме легко, играючи, почти бесшумно подъехала к нему и мотнула головой: — Еще рано. Я решила не будить Тацуки-чан и оставила записку, что ушла сюда. Хотела потренироваться в одиночестве. Тоже. — Она, сконфуженно пожав плечами, покосилась обратно на свет из раздевалки. — Прости, Куросаки-кун, я могу уйти, если ты хотел… Он удержал ее, давшую задний ход, за запястье и ненавязчиво притянул к себе. — Не нужно никуда уходить. Мы же, — запнулся он, — пара? — И, синхронно зардевшись вместе с другой рыжей, отчего-то тоже неправильно реагировавшей на это чисто спортивное слово, выдавил из себя дальше: — Наверное, так даже лучше, покатать вместе, пока нет совсем никого? У девушки трусливо дрогнули ресницы, но она мельком кивнула и вложила свою ладонь в руку партнеру, дозволяя Ичиго плавно увести ее в круг по внешнему радиусу. Их коньки мелодично зашуршали в унисон — катались они оба всегда в тишине, словно незнакомцы, не говоря друг другу лишнего слова и сосредотачиваясь всецело на задании. Сейчас же, в столь ранний час о задании еще думать не хотелось, но, увы, иные темы для разговоров меж давних знакомых тоже не находились. — Это… Иноуэ, как тебе наша короткая программа? — Они так и не успели вчера ее обсудить. — О, Гриммджоу-сан и Неллиэль-сан показали ее великолепно! — не сдерживала восторга Орихиме, но со вздохом добавила: — Правда, я не знаю, получится ли у меня откатать ее так же… Ичиго вновь нахмурился: ее неуверенность мешала их паре больше, чем прошлое одиночницы, но, черт возьми, она говорила истину — Гриммджоу всегда показывал высший пилотаж. Их частенько сравнивали, но Ичиго знал, что катался энергично, даже мегаэнергично, тогда как Гриммджоу — до одури самоуверенно. То, как он на последнем своем чемпионате докатал со сломанной посреди номера ногой до конца и тем самым разбил в пух и прах конкурентов, вызывало желание отдаваться делу с тем же рьяным безрассудством, хотя целые ноги юному фигуристу пока тоже не мешали на пути к Олимпу. Он взглянул на менее готовую взойти на него партнершу и подумал, что бы сделала на его месте Тацуки, чтобы вернуть той веру в себя? Наверняка нового парня она бы ухватила за челку, влезла в лицо и страшно прошипела: мол, если не станет бороться до конца, то она его изничтожит морально, физически и даже без шансов на перерождение. Ичиго скептическим взглядом уткнулся в медную макушку Орихиме и, естественно, не решился на подобную категоричность, вместо этого подумав о приемах Гриммджоу: а как бы тот поступил? Очевидно, дернул бы девчонку на себя, впился ей в губы без спросу, овладел бы ей где-нибудь в подсобке, чтобы далеко не ходить, и тем взял бы ее на поводок, но… Ичиго вновь покраснел и сам себе мотнул головой: он ведь ни разу не такой, да и целовать чужую девушку было для него первобытной дикостью. Ичиго хотел катать как зверь-Гриммджоу, а не трахать всё, что движется, как тот, по-звериному. — Может, сходим куда-нибудь? — предложил робко он и напоролся на непонимание во вскинутом на него взоре. — Ну да. — Отступать не пристало, и парень кивнул решительнее: — В кино, например. Или в кафе за шейком. На крайний случай — по городу погулять, любишь ездить на велосипеде? — Определенно, это был лично его тупой способ так сказать «прочувствовать» вторую половину своей пары, но так он точно бы узнал об этой девушке что-то еще, кроме показателей в фигурном катании. — М-можно, — тем временем смущенно ответили ему, и Орихиме покосилась на трибуны, где по-прежнему находилась тень их подруги. — Если Тацуки-чан не будет против… Куросаки увел партнершу в легкое зеркальное вращение и заставил себя мужественно взглянуть проблеме в глаза. Большие такие янтарные глаза с непременным влажным отблеском, чуть боявшиеся и много растерянные. — Иноуэ, — мягко, но настойчиво напомнил ей парень, — твой партнер — я, а не Тацуки. К тому же, если нам не удастся сдружиться, доверия между нами не случится, и тогда любая, даже самая лучшая, программа нам не поддастся. Ты же хочешь походить на Нелл? Орихиме вспыхнула румянцем от такого сравнения и пожала плечами. Затем крепко ухватившись за руку Ичиго, она вновь без лишних слов попросила попрактиковаться того в тодэсе, который для нее был довольно непривычным элементом. Доверие будто уже на словах пустило росток меж фигуристами, и парень, кивнув, начал медленно раскручивать партнершу, плавно полуприседая сам и ее аккуратно опуская на лед за вытянутую руку. Медные локоны Орихиме, выбившись из пучка, мазнули по синему льду, но прогнуться как следует девушке пока не позволял малый опыт. — Ты молодец, — похвалили ее всё равно и предложили теперь начать усложнять прокат с простенькой поддержки. Ичиго поймав партнершу за талию рывком поднял ее над собой и чуть смутился от ее смелого шпагата. — Хо… Хорошо, — выдохнул он, ставя Орихиме обратно на лед и обкручивая в руках вокруг оси, чтобы вновь встать лицом друг к другу. До боли знакомые с детства, с бесконечных соревнований движения давались вроде и легко, но в то же время сложно. Руки Куросаки оставались сильными, как и ноги, как и стремление победить, но иногда он чувствовал себя таким же переломанным, что и Джагерджак. Однако, если тот сумел, стискивая зубы и не умаляя градуса своей торжествующей улыбки, продемонстрировать программу, то Куросаки тем более не приходилось сетовать на судьбу. — Запомнила какие-то элементы из вчерашнего? — поинтересовался он, сам готовый почти безошибочно ту воспроизвести, едва раз увидев. Однако ему неожиданно тоже покивали: — Только мне нужна музыка, я запомнила номер как бы по сценам… — Не вопрос. — Куросаки выудил из кармана телефон и живо нашел закачанный вчера трек их будущего выступления. Сняв же с шеи наушники, он бережно надел беспроводные на голову Иноуэ, увенчанную объемной конструкцией из скрученных в ракушку пышных волос и включил на «Play». Она кивнула, и они сразу, пропустив вступление и выход из начальной позы, ушли в пробег вдоль борта… Что-то у них получалось сразу и безошибочно, больше — не получилось совсем, зато в паре установился какой-никакой зрительный контакт и гармония благодаря общей композиции. Мелодия, танец, парные элементы, симметричные и зеркальные движения, даже сам каток будто объединяли невольных «глухонемых»: Ичиго не мог слышать музыки, но в памяти воспроизводил ее по нотам — из него получился бы неплохой игрок на гитаре, если бы свободного времени хватало на пылившийся в углу комнаты инструмент, а Орихиме ловила глазами каждый оброненный губами партнера звук — ее желание помогать людям сделало из нее невероятно чуткую, эмпатичную особу; возможно, ей следовало поступить не на медика, а на психолога после этого сезона… — Чтоб я сдох! — аж присвистнул появившийся из коридора Гриммджоу, даже с бодуна сумев четко различить на льду два рыжих пятна, кружившихся в некоем подобии на фигурное катание. — Кхе, Арисава, это ты, что ль, Куросаки клеем руки намазала или он сам внезапно вспомнил, что мужиг? — покосился он на подопечную, подглядывавшую за друзьями тайком из-под трибун. Арисава усмехалась краешком рта, привычно что-то черкая в своем блокноте — судя по то и дело бросаемому на катавших взгляду, она рисовала с натуры. Долботренер не мог не сунуть любопытным котом в ее хобби нос, тем более, что увиденная картина натолкнула его на интересную мысль. — Это Орихиме — ангел, — пояснила Тацуки и свой рисунок, и природу своей подруги, и прогресс пары, — я ни капли не сомневалась, что она сумеет расположить Ичиго к себе. — Расположить, говоришь? — цокнул Гриммджоу и облизнулся, плотоядными глазами взглянув на парочку. — Не добавить ли нам перчинки в эту идиллию девственников? — И мурлыкнул, потирая не сошедший на скуле синяк, оставленный рыжим засранцем: — У кого-то дьявол носит «Prada», а ты у меня, Куррросаки, попрыгаешь в шкуре Джагерджака.