В Садире комфортная погода, много солнца и тепла — это город белых башен, шпилей и мостов.
Когда Киан прибывает в Меркурию, чтобы отыскать и убить Скорпиона, он растерянно молчит, неловко отводит глаза от заброшенных, местами развалившихся зданий, а ладони трёт друг о друга, пытаясь согреться под ледяными порывами ветра. Холод пробирается за воротник, скользит по скулам и врывается в лёгкие, белый снег сыплется с неба беспрерывно. Это так непривычно. Незнакомо.
Меркурия оккупирована, в ней возвышается башня Азади из слоновой кости, окружённая военным лагерем, в глухих закоулках есть тени и люди, которые в них прячутся. Это город нищих и бездомных, вроде Слепого Боба и Дурочки Клары, вынужденных ютиться на улице.
Эйприл Райан помнит его другим — многолюдным, шумным, пронизанным песнями и праздниками, пахнущим медовыми лугами.
— И смотри, чтобы Скорпион не ужалил тебя прежде, чем ты убьёшь его, — напутствуют Киана напоследок Шесть Императриц Азади.
Всё просто и понятно.
И Киан, несомненно, найдёт предводителя повстанцев.
Его вера сильна, но в душу закрадывается странное предчувствие, когда он впервые видит ту, которая по неизвестной причине кажется ему знакомой.
— Простите. Мы с вами нигде раньше не встречались?
Её глаза голубые, сверкающие и резкие. Что-то неуловимое, едва заметное — в осанке, в наклоне головы.
— Вряд ли.
В Эйприл Райан килограмм пятьдесят пять от силы, а может — и того меньше. Измятая рубашка, штаны в заплатах. Сапоги со стёртыми подошвами и тёмно-серая накидка на плечах.
На таком морозе, и как ей не холодно?
— Вы вторглись в наши земли, — отчеканивает она, когда Киан пытается — от чистого сердца — развязать небольшой разговор, спросить, почему в Меркурии так враждебны к его народу.
— Я с вами не согласен.
— Это не вопрос согласия или несогласия. Это голый факт, а не мнение.
За такие слова при новом порядке можно запросто угодить в темницу, но последний рубикон пройден и отступать некуда, Эйприл говорит страстно, убеждённо. Если бы южане не пришли в Северные земли, то жители Меркурии, может, остались бы голодными, затравленными, но свободными.
— Мы избавили вас от жестокого, опасного врага.
— Так теперь называется военная оккупация? — с её губ слетает усмешка. — Вы не понимаете.
Почувствовав, как гнев поднимается изнутри, она разочарованно качает головой из стороны в сторону, собираясь уйти.
— Постойте, — негромко окликает её Киан, — у меня такое ощущение, что я вас откуда-то знаю.
— Это невозможно. Мы с вами принадлежим к разным мирам.
Растерянность и убеждение пребывают в нём поровну, когда Эйприл разворачивается и уходит, ступая по снегу уверенней, чем кто-либо другой. Крадучись бесшумно вдоль рубленой стены, по пятам за ней следует болезненное ощущение, толчком проникая под рёбра.
✗ ✘ ✗
Во второй (и последний) раз они встречаются на пристани, устроенной посреди болота на высоких сваях, когда Киан прибывает в город повстанцев под покровом ночи. Он узнаёт её по порванному со спины плащу и изгибу шеи, волосам, которые спутанными прядями окружают худое лицо.
— Я помню тебя, — она замирает и, чуть прищурившись, разглядывает его с пристальным вниманием. — Ты не повстанец.
Нет.
Он — убийца, а она, угловатая и сутулая, стоит совсем рядом, опустив руки.
Никто другой, как Скорпион собственной персоной.
— Я не желаю тебе зла.
— Тогда что?
— Моя миссия ясна и не допускает толкований. Только...
Только ему кажется, что Богиня привела его сюда по другой причине. Почему она сводит их вместе, сначала в Меркурии, а потом здесь, если не для того, чтобы показать иной путь?
— Я не смогу причинить тебе боль.
Однажды слова Эйприл уже помогли ему взглянуть на многие вещи заново, подняв пелену с уставших глаз.
Только от судьбы не спрячешься, тёмное небо нависает над ними, покрытое грязными тучами, когда Эйприл издаёт последний вздох и закрывает голубые глаза. Её рубашка пропорота, по ткани расползается кровавое пятно, — удар безымянного солдата безупречен.
И всё, что может Киан — это попытаться дотянуться до неё, безотчётно впиться пальцами в узкое запястье, желая удержать.
Хрупкая ладонь ускользает из его рук.
✗ ✘ ✗
Снежинки Междумирья тают на ресницах Саги, прозрачными капельками стекая по щекам.
Рождённая вне времени и пространства, она точно помнит, каково это — быть Эйприл Райан, но в то же время является чем-то большим (кем-то иным).
Заколдованный круг замыкается, как Уроборос на стеклянной шкатулке На'ане, пожирающий собственный хвост. Земля вокруг изрыта Тропами Песен, путями между мирами, невидимыми линиями, и самое сложное — это не потеряться в них, не заплутать во времени, не сбиться.
Сага находит путь к Киану, потому что, несмотря ни на что — на годы, потери, их судьбы связаны между собой неразрывными нитями.
— Кто ты такая?
Он смотрит на неё внимательно и настороженно, строго поджав губы. И — странно: в груди что-то болит. Щемит, ноет. Кажется, он видел эти глаза однажды.
Она глубоко вздыхает, пытаясь подобрать нужный ответ.
— Мне понадобится много времени, чтобы объяснить.
— Я никуда не спешу.
— Пожалуй, тогда и я тоже, — Сага протягивает ему руку. — Это не короткая история.
И точка в ней ещё не поставлена. Вместе им предстоит сделать невозможное, плечом к плечу, как и было предписано с самого начала.
✗ ✘ ✗
Через годы гнетущих блужданий во тьме Киан Альване держит за руку свою единственную любовь.
И рука эта не ускользает.
