Бирюзовая скорбь

– Что ты сделал со мной? – крик навзрыд разрывал бесконечность этого пространства, но был сразу же ею поглощён, а я все продолжала рвать на себе волосы. Сколько часов я здесь сижу? Сколько дней? Или это длится лишь пару секунд?       Я схожу с ума. Эти давящие полупрозрачные стены вибрировали от каждого моего шёпота и крика. Тысячи размытых картин. А кругом лишь холод и полумрак: холод, который лишь угнетал меня еще сильнее, полумрак, вводящий меня в состояние беспробудной апатии. Когда я очнулась, его не было. Лишь отголоски моего имени словно затерялись в гигантских колоннах, звуча все тише и тише. А мой мир все стремительней разрушался, опадая кристальной пылью мне под ноги. Я сама умирала.       Первое, что я почувствовала – страх и отрицание. Попытки мысленно огородить себя от происходящего. Это не я, это было не со мной, это лишь дурацкий сон. Но все мое тело говорило об обратном: разорванное платье, валяющееся где-то на этом ледяном полу белье, засохшая сперма на ногах, высохшие дорожки от слез на лице. Все это – я. Но это лишь часть осознания происходящего.       Я панически хваталась за голову, пытаясь унять этот тремор. И что нагнетало больше? То, что желание обрести чистую и невинную любовь теперь мне недоступно, или то, что все это происходит со мной именно из-за него?       Это словно кино про саму себя. Когда тебя зацикливает на определенном моменте. Вот, я уже в сотый раз вижу, как он хватает меня за волосы и прижимает к себе, а вот уже в тысячный раз вижу, как он разрывает на мне одежду. Как же это мерзко. Я осквернённая.       Я устало откинулась на ледяной пол. Грей… Что бы ты сказал, видя меня? Видя все это? Насколько виновата я, в том, что произошло? Насколько виноват Он? Нет, ты бы даже не заговорил со мной. Если бы и вспомнил, если бы и подумал обо мне, то в твоей голове был бы идеальный образ девушки, что должна априори нравиться всем. А сейчас я лишь грязная шлюха, жадно хватающаяся за остатки никчемной жизни, лишь инструмент к достижению цели, жалкое средство. Просто кукла обезумевшего дракона.       Слезы закончились, а внутри не было ничего. Я уныло хмыкнула и прикрыла глаза руками, пытаясь таким образом спастись от всего. Он просто уничтожил меня. Акнология изнасиловал меня. Почему я? Чем я заслужила это… Я не хочу ничего. Ничего, кроме мести. Я должна ему отомстить – Я убью тебя, мразь.       Мои глаза внезапно распахнулись, а по телу разливалось странное чувство. Как будто адреналин бешено скользил по венам. Голову заполнял такой сладкий голос, повторяющий лишь одно слово. Убить. Я не стала, даже не хотела сопротивляться. Эта жажда поглощала меня. Приятные мурашки покрыли все тело, а мир вокруг стремительно начинал меняться. Предыдущее место сменилось на пустоту, а потом…       Скрежет металла, неприятное падение – я оказываюсь в огромной зеркальной комнате. Словно маленький запертый куб, без выходов и входов, но я в нем. А везде зеркала. Я стою на них, они окружают меня: сверху, снизу, по бокам. А там везде мое отражение.       Я вижу монстра. Тусклые волосы от кончиков до шеи стали полностью голубыми, а тело… Лучше бы я видела там паутину из темных вен и кровоподтеков, лучше бы я видела там рваные раны и шрамы, лучше бы оно было покрыто кровоточащими язвами и ожогами. Но там лишь чёртовы бирюзовые полосы, что причудливыми завитками обвивают мои ноги, поднимаясь к спине и груди, обвивая их, а потом переходят на шею, словно какое-то странное ожерелье, что скрещивается у меня на ключицах, только лицо осталось пока нетронутым. Я стала как он. Он сделал меня такой. Превратил меня в свое подобие. Я не сопротивлялась гневу, не сопротивлялась истерике. – Нет… это не я…       Истерия заставила меня силой бить по зеркалам, заставляя их трескаться и рассыпаться, я не видела ничего, ничего не понимала. Осколки едко впивались в нежную кожу рук и ног, но меня это не волновало, не останавливало. Физическая боль лишь раззадоривала меня. Желтоватая пелена застилала глаза. И она усилилась, когда в одном из осколков я увидела их. Мои глаза.       Я больше не могу называть их своими. Они не карие, хотя об этом цвете я уже давно забыла, они не красные, а я ведь только начала к нему привыкать. А что теперь? Полностью чёрные белки, как бы парадоксально теперь это не звучало, и сияющая жёлтая радужка. – Акнология! – мой голос словно разделился, он был едким, разделенным, как будто искусственным. Он тоже чужой. Я кричала, дробила осколки в пыль. А ярость все сильней и сильней охватывала меня. Я обезумела. – Акнология, я убью тебя! – истошный вой так и не вышел за пределы комнаты.       Я озверела. Клыками проткнув нижнюю губу, которую я отчаянно закусывала, чтобы успокоиться, я только усилила свою ненависть и ярость. Из-за него я страдаю. Он пользовался мной, унижал, держал взаперти. Он сломал мне жизнь. Только Он. – Сдохни! Сдохни! Сдохни!       Все вокруг заполняли лишь мои крики. Как будто кто-то услышал меня, как будто кто-то сжалился надо мной, ибо после моих воплей пол надо мной начал проваливаться, я в очередной раз падала в пустоту, все также истошно повторяя его имя. Как же я ненавижу его.       Я не видела ничего, лишь чувствовала это желание убить, желание растоптать его тело, раздавить его внутренности. Заставить его страдать так же, как страдала я. Но тут крепкие, но такие дрожащие руки обняли меня, прижав к себе. Я уткнулась головой в чью-то широкую, теплую грудь. – Люси, я прошу тебя…       Но я ничего не слышала. Лишь ярость и гнев, мысли об убийстве не прекращались, мне хотелось разнести все, что я вижу. – Люси.       Я начала вырываться и рычать, но руки на мне сомкнулись сильнее, я смогла услышать стук сердца. Своего ли, или его, это не было важно. Почти все тело до шеи перестало мне подчиняться, обмякнув. Я повернула голову в сторону, видя, как один нежно-розовый лепесток вишни опадает вниз, соприкасаясь с водой. Я слышала мягкие взмахи крыльев птиц, слышала дуновение ветра, колыхание листьев и травы.       Пелена с глаз медленно спадала, а сознание успокаивалось, контроль над телом вернулся. Я разжала руку, что до этого была крепко стиснута в кулак. С ладони мелкие капли крови начали падать на траву, а я увидела багряные полумесяцы от ногтей, а на ребре рук лишь осколки, что плотно вонзились в кожу. – Люси.       Я подняла голову на того, кто так звал меня. На того, кто был рядом со мной. Но я вижу этого человека впервые. Его красноватые глаза грустно сверкали, они были наполнены болью. Мне не нужно было знать его имя, не нужно было догадываться о чем-то. Я знала, кто это. – Прости меня, Каин… – обреченный шепот и я резко отхожу от него, выставляя свои руки в качестве преграды между нами, – не нужно… я мерзкая.       Его грустный вздох, потерянный вид. Но это все не умоляло его красоты. Чуть худощавый, он был на голову выше меня. Он одет в идеально чёрный костюм, подчеркивающий его тело, а с плеч аккуратно свисало красное пальто. Белоснежные, даже немного серебристые волосы небрежно лежали на его лице, а жёлтые глаза с узким зрачком печально взирали на меня. – Прости, что не помог тебе, – он опустился на колени предо мной и взял мою руку, вытаскивая из нее части зеркал, одинокая слеза из его глаза капнула прямо на одну из моих ран. Мне не было больно физически, но вот внутри… он заставил мое сердце неприятно сжаться, – я так хотел, Люси, – пальцами я аккуратно приподняла его подбородок, чтобы он смотрел прямо на меня, – но ты не пускала меня, я… я не смог, – Каин ощутимо поник. Говорить об этом было тяжело. Тяжело опять возвращаться, когда гнев только отступил. Тяжело.       Я подала ему руку, приглашая подняться, но подобрать слов в ответ не могла. Лишь безутешно всматривалась в пейзаж. С моего прошлого визита ничего изменилось. Все те же нежно-розоватые сакуры, все та же цветущая вишня, а над всем этим тихий перезвон колокольчиков, играющихся с ветром. Я мельком оглядела себя: в этот раз на мне была свободная юката, из расписного бордового шёлка, и туфли на высокой платформе. А вокруг лишь все та же неспокойная река, словно отражающая те бурлящие чувства внутри меня. Каин, что так и не отпускал мою руку, сам повел меня, словно прочитывая мои мысли. Мы дошли до уже знакомого мне деревянного настила и оба сели, собирая в голове мысли и фразы. – Что значит «не пускала тебя»? – я вымученно перестукивала сильно отросшими ногтями по лакированным доскам, на которых мы сидели. – Я…Я не знаю как, но ты смогла создать ущёлье времени, в котором была заперта вместе с… - он мягко умолк, понимая, что лучше не стоит лишний раз произносить его имя и упоминать вообще в принципе. – Я чувствую, что оно, - он указал рукой на мое сердце, – начинает развиваться.       Под очередной звон маленьких колокольчиков я медленно вытянула ноги, пытаясь размяться. Во всем теле неприятно покалывало, словно на меня навалилась усталость. Мы молчали, но я чувствовала, как напряжение растет. Что-то идет не так. – Люси, – его голос задрожал, а сам он немного отвернулся, – твое ущелье времени тесно слилось со Сферой Феи, которую Мавис Вермилион использовала на острове, и… с того времени прошло семь лет.       Меня как будто поразила молния, прямо там, где я сидела. Тело вновь оцепенело, а сознание просто отказывалось воспринимать информацию. Семь лет. Из-за него я была заперта на семь лет. Он забрал мое время. Жажда крови подкатывала к горлу, я тихонько зарычала, а мои глаза уже начали меняться, я не видела этого, но я чувствовала, как мир постепенно окрашивается в желтоватый цвет.       Внезапное объятие, и он опять возвращает меня в реальность. Гнев сменяется на раздражение, а раздражение на безразличие. Я уже ничего не могу сделать. Я не могла тогда, не могу и сейчас. Я лишь бесполезная мученица. – Ты… ты мне так дорог, Каин, – слезы на моих глазах неожиданно выступили, а эти слова сами вырвались из моего рта. Нет, он не управлял мной, не заставлял это говорить. Это я? Но эта была чистейшая правда. Он пытался помочь, он переживал за меня, он… Он мой друг. Первый, единственный, которого я ни за что не потеряю.       Его аккуратные поглаживания по волосам успокаивали, убаюкивая. Жизнь словно возвращалась ко мне, но все это было ничтожно мало, и депрессия поглощала любое проявление положительных эмоций. – Что мне теперь делать? – я уткнулась носом в колени, устало разглядывая красивых кои, что временами мило выпрыгивали из реки и так забавно приоткрывали рот. – Есть у меня одна идея, но я не уверен, что она тебе понравится, – его голос был невероятно холоден и оттого неприятно печален, наверное, мое состояние напрямую отражается на нем. – Люси, из-за того, что твоя сила растет, я тоже становлюсь сильней. Мое влияние на реальный мир увеличивается, – я вопросительно повернулась на него, поскольку он все еще держит все свои способности в секрете, – я смог перенести тебя в одно место, потом узнаешь куда, но мне нужно время на восстановление сил и подготовку, чтобы потом отправить тебя дальше. – Куда?       Но он промолчал, быстро поднявшись. Каин завел руки за голову, тяжело вздыхая. Я подняла голову в небо: все такое же голубое, такое светлое, но одновременно с тем же такое… искусственное? Он зашел мне за спину, и, чуть присев, положил мне руки на плечи. – Я знаю, что тебе нужно время, но нужно идти дальше, Люси…       Я не знаю почему, но раздражение во мне внезапно вскипело. Только не хватало – морали про жизнь. Иди дальше? Куда? Куда мне идти? Что мне делать? Зачем я живу? Да и живу ли?       Но пришлось успокаиваться, понимая реальную сторону ситуации. Он волнуется за меня, ему тяжело, как и мне. Он переживает. Я накрыла своими холодными пальцами его руки, отчего он их крепко сжал. Стало спокойнее. – Мне кажется, нужно избавить тебя от этого, – он говорит это, пропуская голубые локоны сквозь пальцы.       Я не стала возражать, так и осталась сидеть, лишь немного опустив ноги. Как в миг я слышу взмах. Когда я нехотя обернулась, то заметила, как пряди волос сгорают в легком черном огне, пеплом растворяясь в воздухе. Я провела по оставшимся рукой, с удивлением заметив, что они едва доходят до середины шеи. Что будет дальше? Придется бриться на лысо? – Этому не место здесь, – легким движением руки он, словно брезгуя, стряхнул с руки остатки пепла и направился к поляне, жестом приглашая меня за собой.       Конечности немного затекли, отчего каждое движение отзывалось неприятным покалыванием, но я шла за Каином, мысленно, почему-то, готовясь к чему-то неплохому. Мы остановились напротив большой, раскидистой вишни, что так чудесно цвела. Нежные соцветия обвивали ее всю, но не это привлекало меня. Стоило развернуться, как точно напротив нее, но в сотне метров, находился он. Странный маленький домик, он был неоднородного, непонятного для меня цвета. Но пугало не это, а то, что над ним были почти чёрные, точно траурные грозовые облака. А вокруг лишь такая же тёмная, мрачная дымка, окружавшая его целиком. От него в пространстве шли маленькие, как будто трещины. Но они были маленькие, отходили от дома всего на пару сантиметров, но даже так это выглядело странно и зловеще. – Что это? – я выжидающе посмотрела на Каина, надеясь услышать вразумительный ответ. –Это твой демон. Твои страхи, твоя ненависть, все это питает его, – он грустно опустил взгляд, – оно вырывается наружу. Я не могу предотвратить это, лишь ненадолго сдерживать. С этим справишься только ты, Люси.       Если это мир Каина, то как оно живет здесь? Или это не только его вселенная, но еще и моя. Наша общая? Больно ли ему от того, что оно разрастается здесь? Больно ли мне от этого? Голова загудела, нужно было как можно скорее найти решение этой проблеме, вот только… – Мы на месте, – он встал напротив меня, несильно взъерошив мои короткие волосы, – какое-то время я не смогу откликаться, мне нужно восстановиться.       Я не успела ничего сказать, возразить или попрощаться, потому что он быстро, легким касанием губ поцеловал меня в лоб, отчего заставил мое тело сиять, а мир вокруг исчезать. Но эхом меня преследовала его фраза. – Другого выбора не было. Я зажмурилась, как меня словно обвил теплый поток ветра. Я обхватила себя руками, немного боясь. Но все же открыла глаза. О чем сразу же пожалела. Нет. Только не сюда. Зачем?       Я измождено опустилась коленями на мягкую траву, а в сердце остро закололо. Тот самый чёртов дом, эти чёрные стены. Я стояла ровно напротив него, того места, где провела большую часть своей жалкой жизни. – Почему Дайран, Каин, почему? – то моего крика птицы сорвались со своих насиженных мест, неприятно гогоча. Я слегка затряслась, но сейчас не было ни слез, ничего. Лишь это чувство пустоты, что поглощало тебя, сковывая движения и рассудок.

***

      Я не знаю, смыла ли ванна всю ту похоть, ту грязь с меня, но чувствовала я себя немного лучше. Мокрыми ногами шлепая по мягкому коврику в своей комнате я с удовольствием отмечала, что короткие волосы не только удобны, но и не так плохо смотрятся. Я вяло смотрела помещение: почти ничего не изменилось. Лишь горы пыли, что словно стали уже неотъемлемой частью интерьера этой комнаты.       Нет, воспоминания не захлестнули меня. Нет никакой ностальгии. По-крайней мере сейчас. Одно только чувство сожаления. Но о чем?       Я скинула мокрое полотенце на дверь ванной, нагишом плюхнувшись на кровать. Взгляд то и дело скользил по телу, по этим… ужасным бирюзовым завиткам. Атмосфера становилась все более и более гнетущей, и я решила, пока не стало ещё хуже - хотя, казалось бы, хуже уже быть не может – переодеться и пойти есть, потому что во мне проснулся зверский аппетит.       Нехотя, но я все же поднялась. Когда я заходила, у меня не было желания что-то тут рассматривать, о чем-то думать, но сейчас различные детали то и дело бросались мне в глаза. Я встала напротив прикроватной тумбочки, что до этого была словно в тени. А на ней лежала, такая пыльная, но в былые времена любимая мною книга. Светло-розовая обложка с выгравированными на ней золотыми буквами. «Притяжение звёзд». Сейчас мне все это кажется таким глупым, а от этого чувства недоромантики просто выворачивает. Это та самая книга, что заставила меня думать, словно мне суждено любить и быть любимой, словно меня ждет счастливая жизнь вместе с моим любимым. Наглая ложь.       Раздраженно, рукой я сбросила её на пол, а гнев неприятно начал разливаться по телу. С отвращением я подобрала её и начала без остановки вырывать из нее страницы, раздирая их и разбрасывая по полу. Так продолжалось пару минут, а я была в неописуемом ужасе. Давно ли я так быстро раздражаюсь? Или это связано с тем, что я пережила? А, может, когда надежды людей рушатся, гнев – это нормально?       Но мое внимание быстро переключилось. С удивлением я заметила, что на стуле, что также оказался рядом с моей кроватью, лежит куча новой одежды. Я не знаю, для меня ли она, кто её взял, но, думаю, что других девушек в этом доме нет, поэтому это – моё. Я аккуратно подошла к тумбе и слегка покопошилась в ней, отчего из нее на пол скользнула какая-то мелкая бумажка. «Люси, я оставил тебе все это. Не спрашивай как, я объясню позже. Надеюсь, что они тебе подойдут. А потом спускайся на кухню, там лежит для тебя письмо и рюкзак со всем необходимым. Прости меня».       Не задавай вопросов, не спрашивай как. Я нервно хмыкнула. Типичная для меня ситуация. Но я благодарна ему за то, что он позаботился обо мне. Что за письмо? За что он опять извиняется? Дурак.       Тем временем я отрыла свой старый розовый халатик, что от времени чуть побледнел, и свежее белье. Закончив с переодеваниями, я в спешке двинулась на кухню. Прыжками преодолевая лестницу, словно ребёнок, я оказалась уже прямиком у плиты, а мой живот в это время протяжно заныл.       Да, я хочу есть, но вот только… В почти необитаемом доме едва ли найдется хоть какая-то еда, тем более спустя семь лет. Я не думаю, что Акнология так уж часто тут появлялся, поэтому даже сейчас не беспокоилась, будучи уверенной, что он сюда не заявится. Хотя мала доля беспокойства все же была.       Резкими движениями, выворачивая все доступные мне полки, я с грустью отметила, что, кроме пыли и паучков, еды в доме больше нет. Но тут, наконец, и пришла та ностальгия. Воспоминание, как лет в 14, я прячу под половицами небольшое сокровище «магической еды». Она так называется, потому что не имеет срока годности. Быстро смекнув, куда нужно идти, я, чуть надавив, с легкостью нашла то самое место, выудив оттуда все, что было. А было немного: упаковка растворимого кофе и пачка печенья. Не знаю, о чем я думала, что хотела увидеть, но, тем не менее, я была благодарна самой себе за этот маленький подарок. Этим, конечно, не наешься, но тоже неплохо.       Спустя некоторое время приготовлений, я уже сидела за столом и вертела в руках кружку с горячим напитком. Аккуратно макая печенье в кофе, чтобы рязмягчить его, я в очередной раз отметила про себя плюсы такого перекуса. Потому что едой это, все-таки, назвать было тяжело. И тут я пригляделась: рядом с порогом было оставлено письмо. Аккуратный белый прямоугольник. Наверное, то самое, о котором говорил Каин. Я взяла его и уселась обратно, с нетерпением раскрывая конверт. «Люси, доченька, если ты читаешь это, значит я, скорее всего, уже мертв. Хотя, знаешь, я давно уже умер. Ещё в тот самый день. Поверишь ли ты мне?       Твоя мать. Я так скорбел о ней. Люси, я пытался. Пытался уйти в работу, пытался как-то отвлечься, чтобы хотя бы на секунду перестать думать о тебе, о Лейле. Но все это в пустую, ничего не помогало мне, ничего не спасало.       Я каждый день представлял, как ты сейчас. Как ты выглядишь, о чем думаешь, что тебе нравится. Временами даже казалось, что я слышу твой озорной топот и звонкий смех. Люси, я сумасшедший?       Я никогда не писал писем, никогда. Но ради тебя я готов, готов на это. Знаешь, что я слышал почти каждый день? «Я потрясен этой печальной новостью», «мое сердце разбито, господин, я переживаю вместе с Вами», «какое же это горе».       Я устал. Устал от притворства, устал от этих пустых соболезнований. Я всегда верил, всегда ждал, всегда надеялся, что ты жива. Я вставал и засыпал с мыслью о том, что рано или поздно найду, встречу тебя.       Я был словно тень. Ведомый лишь инстинктами, я существовал. Но в меня словно вдохнули жизнь, на пару минут, чтобы потом забрать уже без остатка. Когда он пришел, я чуть было не выгнал его. Но что-то как будто родное в нем, в его печальном голосе заставило меня остановиться. Он выглядел очень болезненно, постоянно кашлял, а из глаз непрерывно шли слезы. И не знаю почему, но я поверил. Поверил каждому его слову. Что ты жива, что сейчас ты вместе с Хвостом Феи. Стоит отдать должное Макарову, раз он тебя нашел, да?       Люси. Я пишу взахлеб, но совершенно не знаю, что тебе рассказать. Доченька, я так хочу тебя увидеть. Обнять тебя, чтобы ты была рядом. Но мне тепло лишь от того, что ты вспомнишь обо мне, будешь думать обо мне.       Люси, я люблю тебя, люблю больше жизни. Ты всегда останешься для меня моей любимой, маленькой девочкой. Прости, что не смог защитить тебя. Прости, что не был рядом. Прости меня, Люси».

***

      Такая звездная ночь. Ещё никогда я не видела такой полной, большой, яркой луны, как сейчас. Именно на Дайране.       Многолетний путь, протоптанный мною, от дверей дома до побережья. Сотни путей, сотни троп. Казалось, я могу безошибочно дойти туда с закрытыми глазами. Вот только какой от этого толк?       Привычно захожу вглубь, поглощённая лишь чувством боли. Но уже не физической, а рядом нет этой мрази. Я одна. Как и должно быть.       И вот, я лежу в океане, аккуратно придерживаясь водой, откинувшись на спину. Но он больше не согревает меня. Лишь пытается утешить. Из чего он на самом деле? Не из моих ли слез?…       Отец. Я все ещё не могу переварить произошедшее. Если бы я не осталась на том острове, если бы Он не атаковал его, то я бы увидела его. Он бы увидел меня. Мы были бы вместе, даже мимолетная встреча вдохнула бы в него жизнь, но, увы. Счастливые концы это, наверное, не для меня.       Я не хочу ничего, что связано с жизнью. Совсем. Назовете меня глупой? Пожалуйста. Я растеряла всю свою семью. А людей, к которым я эмоционально привязана раз, два, и обчелся. Я не хочу больше плакать, не хочу улыбаться, не хочу грустить, не хочу злиться. Я лгунья. Говорю так, плача, задыхаясь от грусти и злости. Я не хочу взлетать и падать. Потому что обычно лишь падаю. Я не хочу любить, не хочу ненавидеть, не хочу прощать. Ибо мой удел только ненавидеть. Я не хочу ничего, что связано с жизнью. Я хочу умереть.       И я надеюсь, что никакой жизни после смерти не существует, что это всего лишь байки для заблудших людей, для наивных детишек. Каково этого, прожить всю жизнь с надеждой, чтобы потом её растоптали у тебя на глазах? Уж я-то знаю. И хочу ли я повторения? Нет.       Никакой души нет. Человек смертен. Жизнь - лишь миг в бесконечности времени, а ваша так называемая «душа» - лишь двадцать один грамм, что вы так легко теряете при смерти. А я потеряла уже сейчас. Это глупость. Чёрствая, гнилая – называйте, как хотите, вот только перед смертью мы все равны.       Я не хочу ничего, что связано с жизнью. Я устала надеяться, устала верить, устала страдать. Потому что все это приносит лишь боль. Как же я устала мучиться. Сколько часов мне отмерено? Сколько дней? Имеет ли это смысл, если я могу закончить все это здесь и сейчас? Как давно я живой мертвец? Бомба замедленного действия. Что же случится, если я вдруг умру? Будет ли это меня волновать? Нет.       Я мечтаю лишь превратиться в эту воду. Слиться с ней, стать океаном. Из слез ли, или из солёной воды. Это уже не важно. Ничего не имеет смысла. Лишь эти слабо мерцающие звезды так пристально смотрят на меня, наблюдая за моими действиями. Не нужно, я вас лишь разочарую. Я не хочу ничего, что связанно с жизнью. И я делаю выдох, опускаясь на дно.

***

– Грей, ты как? – рука в звенящих доспехах тяжело опустилась мне на плечо. Я едва расслышал её сквозь шум, царивший вокруг. Семь лет. Что для вас значит столько времени? Что можно успеть за него? Повзрослеть, найти семью? Жениться? А для меня это лишь забвение, длинной в пару часов. Было не по себе, но не только от этого. Смотря на вымученные, морщинистые лица тех, кто остался – становится нестерпимо больно. Как же вы страдали. Что вы пережили. – Все в порядке, – устало отмахиваюсь от Скарлетт, которая, видно, заподозрила, что я ей вру. Её лицо смягчилось, а сама она села рядом со мной, медленно потягивая какой-то коктейль. – Тоже думаешь о ней? – я медленно перебирал пальцы, раздумывая, что же ей ответить. Да, естественно, я думаю о ней. Почему мы не нашли её? Где она сейчас? – Проблема не только в том, что я о ней думаю, – я заметил, как лицо волшебницы, почему-то, покрылось легким румянцем, а где-то издали послышалось Грей-сама. – Вот, – оттянул рубашку, показывая Эрзе маленькую метку в виде полумесяца, на концах которого было что-то типа песочных часов, что расположилась прямо на моей шее, около ключицы, – у меня не было такой раны, это она оставила. – Что? – её лицо вытянулось от удивления, а сама она подперла голову руками, глубоко задумавшись. – Ты говорил об этом кому-нибудь, может, Леви знает, что это? – Я не знаю, – я стал пробегать глазами по старенькому, полуразрушенному от нападений зданию гильдии, ища МакГарден, но рядом её не оказалось и я бросил эту затею. – Эрза, я вижу видения.       В этот же момент она взяла меня за руку и мы вышли из гильдии, но под бухаловкой, которая там происходит, нас просто не заметили, из-за чего нам удалось беспрепятственно выйти. Уже была ночь, а звездное небо ярко сияло над нами, золотисто переливаясь. А я все шёл за Титаней, что уходила вглубь Магнолии, в парк. Мы остановились уже напротив фонтана, сев на одинокую лавочку. Поздняя ночь – вокруг не было никого, лишь пение цикад и шум воды. – Она тогда назвала мое имя, хотя мы виделись впервые, –она перевоплотилась с доспех на более удобную одежду – тёмные штаны и бордовый свитер – и закинула ногу на ногу, нервно её качая. – И я словно почувствовала что-то, что-то очень странное. – Эрза, я… Я вижу её. Словно везде, где мы были, появляется она. Я словно знаю её, помню о ней. Я видел её в Райской Башне, она была в этом воспоминании, и не только, я помню, как она словно появилась в первый день у нас в гильдии, но этого просто не может быть, – под конец мой голос перешел на хрип, – я сошел с ума? – руки потянулись к кулону в форме креста, который я начал прокручивать в руках, чтобы отвлечься.       Что мне делать? Метка на шее начала неприятно покалывать и слабо светиться белым светом, и от неожиданности я немного шикнул, чем вызвал ещё одну волну негодования и удивления от моей собеседницы. – Нужно подумать над этим, посоветоваться с кем-нибудь, – она шумно выдохнула, откидываясь на спинку лавки. – А пока оставим все как есть, это не главная проблема. Время утекает сквозь наши пальцы, как песок, ты понимаешь это? Нам нужно наверстать упущенное, всеми возможными способами.       Ещё с пару минут мы молча сидели там, нам не нужно было слов. Мы в команде со Скарлетт не первый год. И мы оба скупы на эмоции. Научились понимать друг друга так, в тишине. Наши чувства говорили за нас. Она была растеряна, она тоже думает о Люси, но она не видит того, что является мне. Мне нужно найти ее, но так ли это? Может, это лишь какой-то побочный эффект Сферы Феи, который сказался только на мне? Слишком много совпадений.

***

– Привет, пап.       Я опустилась на корточки напротив большого мраморного надгробия, аккуратно положив рядом большой букет белых ликорисов. Чуть протерев его рукавом водолазки, я смогла увидеть выгравированную фотографию отца… Даже так, сквозь минерал, я вижу эту боль и усталость в его глазах. Чего мне стоило добраться сюда?       Каблуки въедались в грязь от только прошедшего дождя, а ледяной ветер, казалось, добирался до самых костей. Я встала, аккуратно поправив темные штаны, ибо от таких движений они немного съехали. Нет, я не ухожу. У меня есть ещё букет. – Привет, мам.       Таким же движением я расчищаю и её фотографию. Такая красивая, лёгкая, счастливая. Мне так тяжело. Я пробралась на семейное кладбище около особняка Хартфилиев, словно какой-то вор. Но я просто не могла зайти туда в открытую. Я не имею на это право. – Как вам, в этой холодной и сырой земле?       Я закрыла лицо руками, готовясь вот-вот разрыдаться. Чтобы я не говорила, как бы не пыталась казаться чёрствой, я не могу быть такой здесь. Рядом с ними. А вокруг лишь опавшие, пожелтевшие, ломкие листья. Осень. Все умирает, также, как и я. – Я так скучаю.       Вымученная улыбка вникуда. Что бы они сказали, видя меня сейчас? Гордятся ли они своей дочерью? Отнюдь. Кем я стала? Убийцей? Монстром? – Знаете… У меня сейчас все очень сложно. Я не знаю, что делать. Я с трудом живу. Вместо голоса лишь какой-то надрывный хрип. Бледными пальцами я слегка зарываюсь в эту сырую землю, словно пытаясь каким-то образом почувствовать их. Это так глупо. Это так больно. Почва плотно заседает под ногтями, а руки, ещё не зажившие, немного саднят. – Но я люблю вас. Очень сильно люблю.       Уже не скрываю слез. Расстроились бы вы, видя меня здесь, в слезах, такую разбитую? Что мне делать?       Я аккуратно провожу рукой по заколке слева на моих волосах. Аккуратный, синий, переливающийся полумесяц, которым я подколола прядь волос, чтобы она не лезла в лицо. Подарок отца, что был в том письме. Кончиками пальцев я словно чувствую тепло, исходящее от нее. Теперь у меня есть что-то, что будет согревать меня, что-то от моей семьи. От людей, которые меня любят. По-крайней мере любили.       Каким человеком я должна была бы стать? Примерной дочерью родителей-аристократов, гордостью рода? Выйти замуж за принца, которого я буду любить всю жизнь, с которым обрету новую семью? Нянчить детишек и мило гулять в саду, проводить время за вышивкой? Все это кажется абсурднее и абсурднее.       Что мне нужно было сказать им? И нужно ли было? Ведь они меня не услышат. А если бы вдруг и смогли, то, и правда, что? Что меня пытал обезумевший дракон? Что я ничтожество? Нет. Они не хотели бы этого. Я верю, я знаю, что они желали, желают мне счастья. Но вот достойна ли я его? – Кто здесь? – мой крик, смешанный с рыком. Кто посмел заявиться сюда сейчас?       Я резко оборачиваюсь и встаю, без промедлений доставая из груди меч. Порыв ветра ударяет мне в лицо, но от нахлынувшего гнева я ничего не вижу, но отчетливо чувствую звериные инстинкты. – Лю…си…       Мое имя едва доносится до моего сознания, сквозь жёлтую пелену я смогла различить три фигуры в плащах. И я уже продумывала, кому из них я первому разорву глотку, как в моей голове все сильнее и сильнее звучал назойливый голос. – Люси, хватит, прошу тебя! – вопли Каина как всегда отрезвляли, – они не желают тебе зла, я чувствую!       Но какая-то демоническая, по-настоящему зверина часть внутри меня все не утихала. Ветер все усиливался, развивая одежду и волосы, но как будто ещё и слегка ударял меня холодными порывами. Запах… Он смешивался с запахом сырости, гниющих листьев, но я чётко чувствовала его. И один из них был очень и очень знаком мне, от неё просто несло животным страхом, таким липким, таким едким. Это все подпитывало меня, отчего я лишь сильнее и сильнее обезумевала.       И я уже отодвигала ногу назад, готовясь к прыжку, как боковым зрением напоролась на фотографию матери. Нет. Не здесь. Я просто не могу сражаться здесь. Словно я чувствую, что они наблюдают за мной. Титаническими усилиями, но я все же успокоилась. С опаской, но я уверенно, с поднятой головой продвигалась к ним. Грациозно? Отнюдь. Я всего лишь раненный зверь, которого загнали в угол собственных страданий. Ничего не изменилось – Люси Хартфилия, – парень, произнесший это снимает капюшон. Он стоял чуть вперед тех двоих, отчего я сразу подумала, что он, наверное, главный среди них. Но его лицо мне никого не напоминало, я не знала его. Голубые волосы, а правый глаз рассекает красный узор. Тоже меченый, как и я. Забавно.       А за ним мне открылись и две его спутницы. Первую я тоже не знала, я видела её впервые. Но вот вторая… Она повзрослела, но это все те же розовые волосы, те же напуганные глаза. – Нам нужна твоя помощь, – он подошел ближе ко мне, встав напротив, и протянул мне руку. А это уже интересно.