Не знай

Подхожу к двери и дергаю за ручку. Еще раз. И еще. Заперто. Боже, какой он идиот. Меня ведь это не остановит. Хуярю по благородному дереву кулаком с минуту, чтобы побесить его. На вторую минуту понимаю, что заяц решил стоять на своем до последнего и «никакие мои выходки» не заставят его открыть мне. Он все еще не в полной мере осознал, на какую хрень я способен, когда чего-то хочу. Мне смешно, пробирает аж до костей весельем, потому что я его знаю отлично. Отчетливо и во всех красках представляю его лицо. Ему стремно, ведь рука вызвать полицию не поднимается, а что я сделаю - загадка. Он сидит и надеется, что я уйду через пять минут безуспешных попыток. В глубине души понимает, что я так не сделаю, но ложь жрет охотно. - Андре! – на полном серьезе взрываю позднюю вечернюю тишину ором и искренне верю, что он там подскочил на месте. – Открывай, Андре! Я блять буду орать здесь всю ночь! Молчание. Стоит мне закрыть глаза, и я увижу эту мышь на крупу, полную решительности не отвечать до посинения. Еще шире улыбаюсь и не прекращаю стучать. Добавляю пару ударов носком кроссовок, а сам осматриваюсь. Как и следовало ожидать, он не так глуп, чтобы не учиться на своих ошибках: все окна закрыты. Жаль, стекло меня не остановит. Впрочем, нахуй окна. Сегодня я непременно хочу зайти в парадную дверь. По привычке пробегаю языком по нижней губе и прекращаю нападение ненадолго. Кладу перемотанную эластичными бинтами ладонь на шершавую поверхность, мельком замечаю запекшуюся кровь вокруг ногтей, и тихо скребу по двери. Его это бесит. - Андре, - его именем по своим голосовым связкам провожу, как медиатором по струнам. – Открой дверь или я вынесу ее. Даю ему полминуты на правильный выбор, но он его не делает. Хмыкаю и легко хлопаю по двери ладонью. Нет так нет, мне не сложно. Скидываю спортивную сумку с плеча и отхожу немного. На самом деле выносить дверь мне не придется, но этому парню просто необходимо почувствовать угрозу, чтобы внять моим словам, поэтому с небольшого ускорения бью плечом в дерево. Грохот после короткого затишья впечатляюще громкий, но в нем различимо слышу треск замка. Лучше и быть не могло. Еще усилие и замок сломается. Отлипаю от двери, и она без удовольствия скрипит в проеме. Слышу, как он подлетает ко входу и открывает. Свет заливает крыльцо. - Ну и хули ты улыбаешься?! – Андре разрывает от бессильной злости. – А если бы у меня кто-то был дома? Ты блять вообще с мозгами дружишь? Ты только через дымоход еще ко мне не залазил! Заебал меня! Стоит в пяти шагах от меня и кипит, пока я беспардонно бросаю сумку на обувную полку и сваливаю с нее кучу брызгалок и губок. Негодует от этого, наверняка, еще больше. Выхожу из кроссовок и медленно иду к нему. Откровенно похуй, сколько кислоты еще из него выльется, но вылиться ей надо, а я люблю на это смотреть, поэтому не тороплюсь. Он боится, что я заткну его и начинает шагать назад. Идиот, если бы я хотел, я бы уже заткнул. - В прошлый раз ты разбил мне два окна! Два! На какой хуй? Как я должен был просить деньги на починку у родителей, а? Блять, почему два?! В одно уже не пролазишь?! Пробегаюсь взглядом по Андре, сжимающему в руке деревянную лопатку, и следом по дому. Пахнет вкусно. Свет горит в кухне. Видимо, до упора игнорировал меня, хватаясь за сковородку. Лопатку до сих пор не выпустил. Неосознанно машет ей в мою сторону, метая обвинения, на самом же деле просто пытается отгородиться хоть чем-нибудь. Жалкое зрелище, но увлекательно. Не останавливаю, только продолжаю медленно шагать к нему, пока он не упрется пятками в ступень, отделяющую прихожую от гостиной на разные уровни. - Хватит вламываться сюда без предупреждения! Да и вообще хватит! Хоть с предупреждением, хоть без! Я не хочу видеть тебя! – лопатка в его руке дрогнула, но он не успел «сбежать»: хватаю его за запястье. - Пиздишь, как дышишь, - специально усмехаюсь ему в лицо и подтаскиваю к себе, отвернув лопатку в сторону, чтоб не обляпаться. - Отъебись от меня! Отъебись! – упирается руками в мои плечи и не дает прижать к себе, орет во всю глотку, целенаправленно, на меня орет, как бешеный. – Сколько еще ты будешь вламываться сюда?! Борюсь с ним недолго. Загребаю второй рукой его за талию и встаю вплотную, он не оставляет попыток выбраться из моей хватки. Безуспешно толкается в моих руках, силится расцепить мои пальцы на запястье, старается посильнее ударить меня добрые пять минут и как ребенок начинает срываться на всхлипы. Его не хватает. Полгода не хватало, с чего он решил, что сегодня звезды встали как-то иначе? У него нет сил со мной справиться, а даже если бы были, он бы не смог. Слышу его бессильные хныканья. Лбом то ли бадается с моим плечом, то ли борется с желанием прижаться к нему. Чувствую, как лямка майки больно врезается мне в кожу от того, как он сжимает кусок ткани в кулаке. Напряжение в его мышцах слабеет в час по чайной ложке. - Ты воняешь потом, ублюдок. Так сложно помыться прежде, чем приходить?– дрожит от негодования, но вопреки всему, что говорит, кладет голову мне на грудь и вдыхает смесь мокрого бетона, моего дезодоранта и пота . – Ты липкий и на тебе кровь. Какого хера ты меня трогаешь, Люк? Еще и ебальник у тебя разбитый. Сдувается на каждом слове. Отлично. Выговорился. Обожаю, когда он проблевался, и сам поддается на мою близость. Быстро отпускаю его запястье и сжимаю его лицо, заставляю оторвать голову от меня и запрокинуть ее. Смотрю в его лицо, уставшее от желчи, и пальцами сдавливаю ему челюсти. Так бы и свернул, чтобы подпортить эту девственно чистую картинку. Жмурится от боли, давлю слишком сильно, выжимая ему в глаза слезы, но мне нравится до одури, когда он такой. Ни одного слова не могу подобрать, какой именно, но от этого жалостного и беспомощного вида у меня извилины в узел скручивает. Целую его в губы и сразу лезу языком ему в рот, ослабляю хватку, чтобы он мог впустить меня. Не пустит? Хуйня. Встает на носки и вытягивается ко мне. Отвечает и намеренно выцеливает своей штангой мою, как всегда. Наматывает на кулак мою майку еще сильнее, тянет меня на себя. Забираюсь всё глубже и глубже, сминаю его язык своим и не прекращаю, пока слюна не начинает скапливаться в уголках. Обожаю доходить до крайности, когда он почти захлебывается. Разжимаю пальцы, будто не свои, и отпускаю его, чтобы отстранился. Сам, ясное дело, не остановлюсь, пока он не задохнется. - Сколько еще ты будешь вламываться сюда? Правда. Сколько можно? – быстро отпускает мою майку и вытирает влажные губы тыльной стороной ладони раздраженно, специально прячет глаза, не смотрит мне в лицо. Это вызывает у меня только смешок. Наклоняюсь к его уху и одновременно обе ладони запускаю под его футболку, прижимаю к горячей голой пояснице. Играю грязно, на всем том, что он так любит, но иначе до него никогда не дойдет. -Пока секс с тобой не станет скучным, – пользуюсь его любовью к моему низкому прокуренному голосу и разговариваю в полтона. - Бесишь, - заходится новой волной бессильной злости от того, что я знаю его, как облупленного. Я больше его не удерживаю, даю спокойно уйти из моих объятий в порыве праведного гнева. Одергиваю майку, забираю сумку и направляюсь к лестнице на второй этаж, прожигаемый зелеными глазами Андре. - Иди к плите. Не хочу потом сесть за пожар. Так и быть, я пока схожу в душ, - бросаю ему с лестницы через плечо, улыбаюсь и ухожу. Я знаю, о чем он думает. В очередной раз оценивает степень моей наглости. Мало того, что я опять пришел к нему, еще и опять раскидал всё на его полке, грязный и потный зажал его в коридоре, хуй забил на все, что он сказал, и, напоследок, без базара таскаюсь по его дому, как по своему. Пиздец блять, какой я уебан. Но он уже привык. Слышу его тихий выдох и больше ничего.

***

Выхожу из душа и покрываюсь мурашками. Сукин сын открыл окно в комнате. Развалился поперек своей кровати и, кажется, даже задремал. Замечаю, что убрал мои бинты с пола, сложил мои спортивки и даже трусы на своем столе. Даже сумка моя не валяется у двери, как я оставил, а аккуратно стоит на стуле. Какая забота. Тихо ухмыляюсь и иду к нему, вытирая свободной рукой волосы. Смотрю на слабо освещенное улицей лицо с минуту. Куча разного пирсинга бликует. Поворачиваю его голову рукой так, чтобы она свисала с кровати, и мне открылась шея. Чистая, как новый холст. Смотрю, как движется кадык от сглатывания. - Опять ты кого-то убил? – сонно говорит мне, еще даже не открыв глаза. - Почему сразу убил? – убираю руку от его лица. - Ну, душу точно вышиб, - растягивает слова лениво и урчаще тихо, смотрит на меня снизу вверх, не улыбается. За двоих улыбаюсь я. Да, душу вышиб, но уже забыл об этом. Рассеченная бровь и сбитые костяшки болят, но отчего – уже в прошлом. Молчим оба. Я разглядываю его шею, тонкие губы и острый подбородок. Живо вспоминаю металлический привкус крови. Он прочно ассоциируется с его криком. А крик – с оргазмом. Не замечаю, как перестаю улыбаться и сжимаю зубы. Не знаю, сколько стою и рассматриваю его, планируя, с чего бы начать. Кладу ладонь на его шею и глажу. Пальцами от самой ключичной ямки и до подбородка. То внутренней стороной ладони, то внешней, будто здоровая без единого повреждения его кожа вдруг залезет на мои сбитые костяшки и залечит их. Глажу большим пальцем его нижнюю губу, очерчиваю ногтем серьгу вертикального лабрета и снова провожу по шее. Блядски сладкий рот. От одной мысли, как там влажно и горячо, у меня внизу живота тепло сворачивается в комок. Мне много не нужно, чтобы разогнаться. И это положение его шеи и рта просто идеально. Идеально, чтобы вытрахать по самую глотку. - О чем ты думаешь? – спрашивает вкрадчиво, будто пытается потрогать огонь. - Ты хотел сказать, что я вспоминаю? – язвлю в ответ, обжигаю. Прости, малыш, но моя медлительность не сулит тебе ничего хорошего. Неужели ты не понял это? Если я затягивают с расправой, это значит только одно: херовый конец. Ты так часто видел, как я «убиваю», пора бы заметить,что обычно я не тяну. Я так много спал с тобой эти полгода и почти всегда вставлял тебе с порога, неужели не заметил и это? - Сигареты под рукой, заяц? Смотрю, как он выгибается и вытаскивает из заднего кармана джинс пачку и дешевую зажигалку. Быстро зажимаю зубами фильтр и прикуриваю. Затягиваюсь медленно и глубоко, выдыхаю ему в торс. Клубки огибают складки его футболки. Хочу, чтобы он отсосал мне прямо сейчас, пока я курю и оцениваю его со всех ракурсов. Снимаю полотенце с бедер и бросаю на кровать рядом с ним. У меня уже недурно стоит. - Открой рот, - смакую слова и затягиваюсь. Привкус нежного приказа раскатываю по небу. Он послушно облизывает губы и открывает их. Придерживаю его за шею одной рукой, второй направляю член ему в рот, зажав сигарету в зубах. Чувствую, как он облизывает еще не твердую головку и постепенно с моей подачки берет глубже. Его рот даже лучше, чем я думал. Горячее, мягче. Я соскучился по его минету, а Андре соскучился по моему члену, это понятно сразу. Улыбаюсь, смотря, как мое достоинство погружается в его рот. Ласково обращается с ним, аккуратничает, не задевает зубами. Старается. Выпускаю дым в сторону клубками, медленно раскачиваю бедра. Работает качественно, и у меня реально начинает кружиться голова. Его губы и мой член блестят от слюны. Нежно проскальзываю по ним прямо в рай. Под моей ладонью прокатывается его кадык. Кажется, он сглатывает вместе со слюной мои мозги, а я раз за разом по крупицам его передаю прямо через хер. Расправляюсь с последней затяжкой и снова провожу по его шее рукой. Медленно толкаюсь в него глубже, заставляю пропустить в глотку еще дальше, чувствую, как его горло напрягается под моей ладонью, но продолжаю продавливать ему рефлекс. Нахожу крайность, когда он уже не может терпеть и возвращаюсь. Он быстро обхватывает уже твердую головку и ласкает ее языком. И блять мне дико хочется сейчас же откусить ему его, слишком ахуенно он вылизывает мне член. Спонтанно толкаюсь ему в глотку снова, он не готов и задыхается тут же. - Тшшш, детка, потерпи, - успокаиваю его насмешливо и немного сбавляю обороты, чтобы дать ему привыкнуть. Обхватывает меня плотнее, зажимает между языком и небом, и медленно сглатывает. Вытягивает из меня ебаный тяжелый выдох, но оно того стоит. Отпускает, облизывает нежно и снова сосет с проглотом. Сука. Опять дарю ему выдох и тут же сдавливаю его тонкую шею. Отпускает меня, за что я тоже даю свободу. Молча провожу пальцами по его кадыку, так говорю расслабить горло, без слов, и он понимает. Раскачиваюсь пока только в его рту, задаю ритм, недолго показываю ему, на что настроиться, чтобы не задохнуться, и тут же срываюсь. Вхожу глубоко в глотку, с сопротивлением, выхожу, и снова вхожу. Продалбливаю ему гланды с невъебенным удовольствием и даже забываю про сигарету. Роняю ее в мокрое полотенце на кровати и продолжаю мыть ему рот членом, пока не ловлю совершенно конкретные первые волны горячего наслаждения. Это за все то,что он напиздел мне с порога. Я не глухой,чтобы пропустить мимо ушей. И уж точно не отходчивый,чтобы простить ему такую херь. Останавливаюсь. Андре снимается с члена и заходится кашлем на кровати. Прелесть. Обожаю, когда он задыхается. - Не хочешь видеть меня, да? – специально занижаю голос и говорю ему тихо, чтобы вибрация пробирала насквозь. Он тут же подтягивает к себе колени и поворачивается на бок, прячет напряженно обтянутый джинсами пах. Не тянется руками, но прячет. Идиот. Я же знаю, чего он хочет. Присаживаюсь на корточки и выпрямляю руки по обе стороны от его головы, кладу ладони ему на плечи и прижимаюсь губами к его виску. Опускаюсь к уху и давлю на одно из плеч, чтобы он снова лег на спину. - Не улыбайся так, - уязвленно шепчет мне, почувствовав улыбку на моих губах, когда я в очередной раз целую его. - Не прячь от меня стояк, - снова в полтона говорю ему на ухо, наблюдаю, как он кусает губы. - Тебя уже ничего не спасет, я вытрахаю из тебя все до последней капли. Молчит и не открывается. Глупое упрямство для меня звучит как вызов. Ухмыляюсь и кусаю его под ухом до крови, он дергается и шипит, но я фиксирую его плечи руками, не даю отползти. Слизываю капли крови и рядом присасываюсь к его нежной бледной коже как можно сильнее. Он обожает засосы, хоть и говорит обратное. Все, что он говорит, - ложь. Ставлю колени на пол и наклоняюсь дальше, целую его шею и подбираюсь всё ближе к выступающим ключицам. Слушаю, как музыку, его глубокое дыхание. Долго играюсь. Мне не надоест. Покусываю ключицы, даже скорее просто слегка сжимаю тонкую кожу на резцах и тут же выпускаю. Он не выдерживает и берет мое лицо в свои руки. Усмехаюсь и тут же накрываю его губы своими. Не удивляюсь. Он привык, что я засасываю его, пока в глазах не темнеет, а тут ни одного покушения на губы не совершил с самого начала. Встречаю жадный напор, но заталкиваю его язык обратно ему же в рот и углубляю. Вжимаю в кровать его голову, кусаю и целую его губы. Пока не прокусываю до крови, не успокаиваюсь. Отрываюсь раньше, чем он решает отомстить, и ныряю к его уху. Весь хрящ в проколах и сережках. До дрожи люблю его серебряные треугольные серьги. Обхожу их губами, уверенный, что его уши давно уже красные. Он покрывается мурашками и закидывает руки мне за голову, придвигая ближе. - Нравится играть в любовь, а, заяц? – шепчу ему, смеясь, и продолжаю целовать. Конечно, я знаю, как этот всеми брошенный малыш страстно любит секс со мной за любовь, которую дарю. И плевать, что она - просто отличная подделка. Он, как всегда, готов жрать ложь, а сейчас - особенно. Что бы там он не скулил в здравом уме, он согласен даже на то, что имеет сейчас, лишь бы не быть покинутым. Упиваясь моей лаской, обнимает меня, но упорно не признает ничего. Целую за ухом и зарываюсь носом в его пшеничные волосы. Пахнут так, как на кухне, когда я только пришел. Он млеет от всей этой хуйни. Гладит меня по волосам, пока я продолжаю его целовать и сгребать футболку у него на груди. Задираю ее по самые подмышки и глажу голую горячую кожу. Специально обвожу вокруг его соски, едва касаясь альвеол. - Люк, - мурлычет мое имя так сладко, что я даже поддаюсь ему и сжимаю пальцами один, после чего накрываю ладонями всю грудину. Он тихо вдыхает поглубже, чтобы вздымалась грудь. Улыбаясь, отстаю от его шеи и возвращаюсь ко рту. Вылизываю его с такой ебаной тщательностью, чтобы он мог вспоминать только об одном: как хорошо я делаю римминг. Перебираю в пальцах его твердые соски и слушаю удовлетворенное мычание в свои губы. Он выгибает спину от удовольствия. Целую его долго и глубоко, чтобы терял голову. Отрываюсь резко, чтобы ничего не понял. Встаю в полный рост и наблюдаю, как он потеряно ищет меня в темноте глазами. - Раздевайся, - ошпариваю Андре приказом и сажусь в изголовье кровати. Продолжает лежать, притворившись мертвым, но мое терпение нихуя не резиновое. Пинаю его в бок без сожаления и прикрикиваю так, что он снимает с себя все в считанные секунды. Я успеваю разве что скинуть полотенце с кровати. Не замечаю, как опрокидываю его на спину. Кусаю ему губы снова, но недолго. Срываю его первое «ах», обхватывая языком чувствительный из-за пирсинга сосок. Рукой глажу его подтянутый живот, подушечками пальцев щекочу выступающие тазовые кости. Обсасываю ему соски, пока не слышу непрерывные предыхания и не чувствую содроганий в его грудине. Гуляю лениво у него на губах, пока ищу под подушкой тюбик. Мальчишка сгибает ногу в колене и закидывает мне на бедро, открывается. Будто кричит мне: "Прости, больше не буду, я открылся, видишь?! Только прости." Я не прощаю так легко. - Хочешь меня, малыш? - заботливо интересуюсь у него над ухом. Поставил бы сотню на то, что у него поджались яйца от моего хриплого шепота. Опираюсь на один локоть рядом с его головой, чтобы видеть его лицо. Кладу ему на пресс тюбик и ладонью провожу по гладкой внутренней стороне его бедра, ожидая ответ. - Хочу, - тяжко выдыхает мне в шею и тянется к моим губам. - Раздвинь ноги, - шепчу ему и целую, пока он открывается для меня еще сильнее. - Погладь меня там, - пробует выбить меня из колеи своим сладким умоляющим шепотом. - Где? - провожу пальцами по низу его живота и беру смазку. - Погладь мой член нежно, пожалуйста, медленно и нежно, - пошлит со мной на грани слышимости и гнет поясницу, пытаясь подрочить себе. Только вокруг пустота. Может быть об воздух? Это все ему не поможет. Как бы он не ныл и не просил, это не приблизит ему разрядку, а о том, чтобы ждать ее было невыносимо, я позабочусь. Буду мстить ему всю ночь, буду издеваться так долго, как позволит мое блядское терпение, а оно бездонно для таких случаев. Ухмыляюсь, раскручивая тюбик. Выдавливаю ему на живот прохладную прозрачную жидкость и беру немного на пальцы. Моя мышь притаилась и ждёт своей сладкой муки. Растираю в ладони смазку, согреваю ее и, наконец, беру его член в руку. Напряженный и адски горячий, будто я дрочил ему, по меньшей мере, полчаса. Андре шумно затягивается воздухом и подаётся бедрами вперёд, ищет больше контакта, но я слабее обхватываю его ствол. Просил же нежно? Значит буду едва касаться, чтобы свести с ума. Медленно глажу его под шум чужого носа одними пальцами. Беру ещё немного смазки и размазываю ее по нежной мошонке. Смотрю на лицо, пока Андре хмурится, терзает свои губы и беспорядочно дышит. Расфокусировано смотрит на меня и берет руками мое лицо. Его пальцы холодные и ласковые накрывают мои острые скулы. Тянет меня к себе, хоть между нами и без того тонкая прослойка пустоты. Опускаю голову и позволяю ему просить меня поцелуями. Жаль только, что это слабость его, а не моя. Меня это вовсе не плавит. Чувствую, как его горячий сосок соприкасается с моей грудиной, и улыбаюсь ему в губы. Он кусает меня слабо, понимая, что дрочить жестче я не собираюсь. За правильную работу мозгом поощряю поцелуем в висок и прижимаюсь своей щекой к его. - Смотри, - шепотом заставляю его открыть глаза и подкладываю ему под голову руку, чтобы он видел себя, полностью раскрытого рядом со мной. Его член еще сильнее твердеет в моей ладони. Мучаю его, глажу головку подушечками пальцев, чтобы он фыркал от проходящего вскользь удовольствия. Как симфонию слушаю, закрыв глаза, и опускаюсь по его стволу вниз. Перебираюсь по мошонке к его узкой дырочке, даю его члену передышку и в затишье массирую пальцами тугое кольцо мышц. - Не растягивал себя для меня? - облизываю пересохшие губы и приподнимаюсь на локте над ним, смотрю в лицо. - Тебе же хуже. Андре не откликается, только слушает меня и судорожно хватает губами воздух, когда я пропускаю в пальцах жидкость и давлю ему на упругую дырку. Сегодня он будет тугим и я даже рад этому. Похуй, что ему будет больно. Мне будет ахуенно хорошо в нем. Ввожу в него пальцы медленно, по фаланге, пока он не пропускает с замиранием сердца указательный и средний вместе. Жмурится и поджимает пальцы на ногах, пока я раздвигаю его ножницами. Выскальзываю из него и накрываю член плотной хваткой. Дразню его, пару раз провожу от основания до головки и обратно, и снова погружаю пальцы в него. Чередую одну пытку с другой, наблюдая, как сокращается его пресс, как ерзает таз. Он так пластично выгибается, что в моей голове мутнеет. Блять до колик люблю, как он двигает своей задницей, сидя на моем члене. Наклоняюсь к его груди и обхватываю губами его сосок ненадолго. Кончиком языка облизываю и поцелуями опускаюсь по его животу. Его член пульсирует в моем кулаке, когда я целую пупок. Ухмыляюсь и целую еще чуть ниже. - Нравится? Его бедра подаются в мой кулак, что служит мне ответом. Наверняка, мечтает, чтобы я отсосал ему, поэтому и острее реагирует, когда я целую его в низ живота и сдавливаю член. Скулит. Это, как бальзам, обливает мне уши. Изобретаю ему новую муку: целую влажный от смазки живот и одними пальцами глажу его головку, чтобы сосредоточить все его мысли только на одном. Ерзает и, наконец, измученно стонет. О да блять, это то, что я так люблю. Его долгие стоны вытаскивать из самой груди клешнями и наслаждаться ими. Не могу отказать себе в удовольствии и возвращаюсь к его губам. Обсасываю с них привкус этого стона и надрачиваю ему. Долго. Без пауз. В среднем темпе, от которого он не может кончить, но его достаточно, чтобы кровь приливала с ужасной силой. Не даю ему ровно вздохнуть, целую и ловлю своим ртом его стоны. Вовремя понимаю, что разогнался, и резко замираю. Смыкаю зубы на его нижней губе и отпускаю член. С резцов соскальзывает губа, я глажу внутреннюю сторону бедра, слушая, как тяжело он дышит. Раскрытые влажные губы, во рту блестит штанга и на губе тоже пирсинг. Любуюсь и медленно выдавливаю ему на живот весь тюбик смазки. - Трахни меня, я больше не могу, - голос Андре заметно сел и звучит не стройно. - Ты еще строишь такие длинные предложения, малыш? – ухмыляюсь рядом с ним и закусываю губу от удовольствия, что обманул его. Наебывать его в постели просто бесценно. Он ошибочно считает, что смазка для входа. Глупый. Наивный. Беспомощный. Цепляется руками за мои плечи и открывает глаза. Смотрю в них и останавливаюсь. Безнадежно влюбленный – все, что вижу перед собой. Внимательно облизывает каждую черту моего лица взглядом, гладит дрожащими пальцами мои скулы, шею. Касается ее так аккуратно и любовно нежно, что у меня яйца поджимаются. Блядский уебок. Ненавижу, когда его вдруг пробивает на это. Я уже чувствую, как подкатывает стыд. Мне стыдно за то, что я блять родился его мечтой и остаюсь ей. Стыдно, что ахуенный и желанный для него, даже когда не даю нормально кончить. - Прекрати, - сжимаю его член в руке, и он ахает мне в губы и уплывает. Как хорошо, что он и представить себе не может, что только что чуть не додавил меня. Быстро выбрасываю из головы эту секундную слабость и снова дрочу ему. Сильно сжимаю головку, чтобы он чувствовал мою шершавую ладонь, быстро проскальзываю по стволу и медленно - по ней. От его стонов у меня самого перестают вязаться мысли. Как мне горит, чтобы он стонал от моего члена в заднице, а не от дрочки. Резко отпускаю его, когда Андре почти кричит мне, что сейчас кончит, и сразу же вхожу в него пальцами на всю длину. Он давится вздохом. Фиксирую их глубоко, насколько могу, и медленно вытаскиваю, раздвигая стенки изнутри. - Вставь мне, - хватает меня за запястье и одновременно поворачивает на себя мое лицо. -Прошу тебя, Люк, пожалуйста. Запинаясь, дышит мне в губы и вымаливает. Знает, что именно этого я жду от него, но еще рано. Он еще может терпеть, я знаю, где его пределы. За вранье кусаю ему губы, они наверняка уже дико болят, и снова медленно дрочу. Член пульсирует под моими пальцами. Довожу его до белого каления, заставляю выгибаться и ерзать, сипеть мне на ухо просьбу, но не даю ему кончить. Больно дергаю кольцо пирсинга и срываю ему весь кайф от происходящего. Андре хрипло вскрикивает. - Обожаю твоего принца*, - ухмыляюсь и целую его снова, поглаживая пальцами по напряженному до предела члену. Как сам не схожу с ума не знаю, но мучить его блять до звона в яйцах приятно. Все. Не могу больше. Срываюсь. Собираю в ладонь всю смазку с его живота, подрываюсь с кровати и переворачиваю его на живот одним махом. Он ахает то ли от боли, то ли от резкой вспышки удовольствия, когда член касается простыней. Не даю ему долго играться с ними. Ставлю на четыре кости и встаю за ним. Размазываю смазку по его заднице и еще немного разрабатываю пальцами ему дырку. - Трахни меня, трахни, пожалуйста, - ноет сипло мне, когда случайно нахожу пальцами бугорок его простаты, и падает грудью на постель. - Ты же не хотел видеть меня!? Неожиданно для самого себя вскипаю и выдергиваю из него пальцы резко. Срываю с его губ громкий стон и тут же глушу его звонким шлепком. Бью его по ягодице наотмашь так, чтобы прижечь. Тут же нависаю над ним сверху и медленно опускаюсь грудиной ему на спину. Он дрожит от моего дыхания в свой загривок, рефлекторно боится меня. Поворачивает голову и косо смотрит одним глазком, на ресницах блестит влага. - Я люблю тебя, - сквозь слезы шепчет мне и подается назад, прижимается ягодицами к моим бедрам и трется об член. Сука. Машинально подаюсь к нему и проскальзываю между горячих половинок. И правда не могу больше. Выпрямляюсь, кладу руку на покрасневшую ягодицу и медленно ввожу член в него. Плотно обхватывает меня, аж звезды в глазах, как в нем горячо и мокро от смазки. С замиранием терпит, пока я до упора не войду в него, и только после этого тяжело выдыхает. Любит он меня. А почему бы не прекратить тогда поливание меня дерьмом и сразу не броситься на меня? Припечатываю ему еще один шлепок по другой ягодице для симметрии, в черепной коробке многократно усиливается этот звон, он дергается и скулит от боли. Ну, это не так больно, как дернуть за кольцо в его головке. Выдыхаю медленно, запрокидываю голову и даю себе прочувствовать его. Натянутый на меня, горячий, прижимается ко мне, как к последнему спасательному кругу. Страх, как люблю этот момент. Облизываю губы и резко толкаюсь в него. Провоцирую тихий вскрик. - Что если бы кто-то был у тебя дома? – рву его небольшой амплитудой, но жесткостью. - Дружу ли я с головой? – еще раз. - На какой хуй два окна разбил? – еще. - Заебал тебя? - кричу на него так оглушительно жестоко, что этого хватает на всю мою злость. - Мне отъебаться, малыш?! Отъебаться? – вхожу в него до конца и слушаю громкий стон, потому что попадаю в простату. Выжигаю его вопросами, которыми он обсыпал меня на пороге, потому что я не глухой. И у меня ахуенная память. Воспроизвожу все, что он мне напиздел и запускаю руку под его бедра. Хватаю его член в кулак и быстро дрочу ему в такт толчков. Недолго его хватает. Кричит, и я вовремя зажимаю ему член у основания. Искры летят из моей головы, как приятно он сжимает меня. Не толкаюсь, жду, пока пройдут его судороги и наслаждаюсь. Едва он начинает ровнее дышать, снова толкаюсь и отпускаю его член. Давлю на поясницу, чтобы прогнулся сильнее, и окончательно срываюсь. Предвкушаю финиш. Ничто не заводит меня так сильно, как его стоны. Он напоминает мне шлюху. Быстро двигаюсь в нем под крики и его крупную дрожь. Дышит рвано подо мной и раздвигает ноги еще шире, уже ложится тазом на кровать, когда я успеваю просунуть под него ладонь и снова сдавить головку. Надрывно кричит мне, задыхается, давится всхлипами, и я даю ему кончить. Выдрачиваю из него все до последней капли, насаживаю его на свой член медленно, скольжу в нем в такт пульсирующим волнам его оргазма, пока не кончаю сам от того, как он сжимается вокруг меня. Кончаю внутрь, раздирая ему кожу на ягодице, и выхожу, когда пропускаю сквозь тело последний разряд.

***

- Зачем ты приходишь? – устало тихо спрашивает меня между поцелуями, обнимая за плечи. Губы изодранные и распухшие от моих грубых укусов. Зачем я прихожу? Чтобы ты так благодарил меня за секс, чтобы видеть, как ты бесконечно любишь меня и мучаешься от этого. Никто еще не подходил так близко к тому, чтобы разжалобить меня. Я целую тебя в ответ, даю тебе нежность, после того, как отругал. Ты наслаждаешься ею и из последних сил напиваешься моими губами, пока я в настроении, ведь кому как не тебе знать, что скоро снова могу сменить пряник на кнут. Ты исчерпываешь свой лимит сил окончательно и укладываешься под моим боком. Твоя рука обнимает меня поперек торса. Твоя голова больно давит мне на плечевой сустав. Ну и пусть. Я немного потерплю, чтобы ты уснул. Дождавшись, когда ты начнешь сопеть, делаю попытку вылезти из кровати. - Стой, - хрипишь мне сонно и обнимаешь сильнее. – Куда ты? - Покурить. - Кури здесь. - Ну за сигаретой-то я должен сходить? – усмехаюсь и все-таки вылезаю. Нахожу в своей сумке пачку и зажигалку не сразу, но когда делаю это, ты уже снова сопишь. - Эй, так мне курить здесь? - Кури, - отвечаешь мне сквозь сон и зарываешься головой в подушки. - Ты же запрещаешь. - Ты уже все сломал, как разница, будет тут вонять твоими сигаретами или моими, - еле слышу, что ты бурчишь мне из-под подушек. - Тебе ведь нравится, что я воздвиг на месте руин? – чиркаю зажигалкой и затягиваюсь. - Нет, - ты снова пытаешься сказать себе, что не любишь секс со мной, и меня не любишь, и не любишь нюхать мои сигареты. Залезаю к нему обратно под простынь. Смотрю на него и не могу отделаться от ощущения пользованной шлюхи, которым от него веет теперь. Паранойя совсем выжрала мне мозг. Мне кажется, что ему хочет вставить даже фонарный столб. Кажется, что чем больше я сплю с ним, тем сильнее он расцветает в своей пассивной привлекательности. Хорошо бы все это было беспочвенно, но я прекрасно помню человека, который усиленно подкатывает к нему. Мне все еще не представилось случая «убить» его. Чертовски блять жаль, что он так безгрешен и умен. Избегающий меня говнюк. Знает, что я сплю с ним, но шлет ему цветочки и сраное «доброе утро» в вотсаппе. Но тебе не обязательно знать, что я ревную. И что люблю – тоже. Помучайся.