Часть 1
25 февраля 2018 г. в 21:18
— Я сделаю тебе больно, — говорит Костенко абсолютно спокойным голосом, как будто он не седлает лежащего на полу Пашу, который не может выпутаться из рубашки, — немного. Ты согласен?
Паша сглатывает и кивает. Он знает, что анальное проникновение — это больно, не то всегда, не то только в первый раз, но, судя по всему, всегда, ему не нравилось даже самому проникать в себя пальцами, потому что у него вечно не хватало терпения и концентрации, и внутри жгло, и всё тело обдавало неприятным, болезненным жаром… Паша примерно знает, что его ждёт, Паша готов.
Костенко даже не пытается куда-то залезть, он отдрачивает Паше, лёжа рядом, умело и очень чутко, следя взглядом за малейшими изменениями в лице и в дыхании — так тебе нравится? А так? Выше или ниже? Быстрее или медленнее? Паше неловко, Паша закрывает глаза, и через мгновение его целуют так глубоко и хорошо, что он забывает про всю свою неловкость. Ритм Костенко ловит идеальный.
Костенко кусает его нижнюю губу, когда Паша уже совсем готов кончить, и боль буквально выбивает из Паши оргазм, заставляя согнуться, запрокинуть голову и просто пытаться это как-то пережить.
— Блядь, — говорит Паша. — Твою мать. Это вот это ты называл больно?
— Ну да. Всегда лучше предупредить.
— Я сделаю тебе больно, — говорит Костенко.
Сегодня это значит, что он будет чередовать совершенно умопомрачительный минет — ни одна из пашиных девушек почему-то не догадывалась, что яйца тоже можно сосать, можно щекотать языком, можно просто держать в скользкой от смазки ладони, чуть перебирая пальцами и работая над членом ртом и второй рукой — с укусами на внутренней части бёдер, несильными, но чувствительными, такими, что Паша будет дергаться и охать и пытаться дышать глубже и не кончить.
— Я сделаю тебе больно, — Костенко берёт нож для писем, в первую секунду заставляющий Пашу вспомнить осмотры у невролога в детстве и острый край неврологического молоточка, и ведёт им, надавливая, по самым чувствительным местам на спине, по шее, задевая выступающую косточку на загривке, и по той зоне на задней поверхности бедра, сразу под ягодицами, от прикосновения к которой Паша мгновенно забывает, как дышать без стонов.
— Я сделаю тебе больно, — Костенко заставляет Пашу опереться на стену в ванной и отдрачивает ему, прижимаясь к его спине грудью, животом, всем телом — разница в росте на удивление не мешает процессу, скорее, даже помогает, Паша чувствует бедром его член и, рискуя потерей устойчивости, скрещивает ноги, чтобы сжать его; Паша стонет, захлебываясь текущей на него сверху водой, и Костенко заставляет его опуститься на колени — больно — опереться локтями о край ванны — больно — и шлёпает его по ягодицам мокрым полотенцем. Паша задыхается от шлепков, морщится, кусает губы и кончает, едва заведя под себя руку.
— Я сделаю тебе больно, — укусы в плечо, — больно, — нагретые каменные шарики обжигают живот, — больно, — Паша сосёт, и Костенко несколько раз дёргает его вверх, чтобы отвесить прекрасно-унизительную пощёчину, — больно, — стяжка режет запястья и щиколотки, Паша сидит на стуле с раздвинутыми ногами и пробкой в заднице, а Костенко стоит перед ним на коленях и неторопливо сосёт ему, прижимая вибропулю к чувствительному месту под яйцами.
Паша думает, что у него уже выработался условный рефлекс. Что у него может полностью встать только от одной этой фразы.
— Я хочу попробовать проникновение, — говорит Костенко. — Мне кажется, ты достаточно натренировался принимать. Как думаешь, справишься?
— Да, — кивает Паша. — Должен.
— Хорошо, — говорит Костенко и снимает галстук. Он раздевается так же методично и спокойно, как сосёт, как бьёт Пашу, как привязывает его к спинке кровати.
Паша ждёт обычной фразы, но Костенко больше ничего не говорит.
— А сегодня будет больно? — спрашивает он сам, не выдержав.
Костенко поднимает брови.
— Нет, зачем? Сегодня у тебя и без этого хватит впечатлений.
Паша почти разочарован.
Костенко сооружает под ним сложную конструкцию из невесть откуда взявшихся подушек, набрасывает свою рубашку Паше на спину, поддергивает одеяло себе на плечи и неторопливо вылизывает всё между ягодиц, постепенно подбираясь ближе к анусу. Пашу бьёт дрожь, Паше кажется, что он может кончить просто вот так, просто от этого неумолимо ласкового языка. Он едва отдаёт себе отчет, что в него погрузили первый палец, чуть громче всхлипывает на втором, но ему действительно не больно. Костенко входит в него медленно, но до конца, ложится грудью сверху, целует основание шеи и спину между лопаток.
— Не больно? — спрашивает он, всё так же спокойно.
Паша мотает головой.
Он почти жалеет об этом.
Костенко медленно двигается назад.
Боли всё ещё нет.
Он держит слово.