Секунда до боли

      Она чувствовала свое превосходство над ними — «великими странами». Что в них великого? Их величие исчезло, сгорело, а пепел Германия собственными руками развеяла на ветру. Как же ей было приятно втаптывать в грязь каждого из них. Польшу, взять к примеру. Как же этот беззащитный слюнтяй сопротивлялся: жалкие попытки ударить её окончились неудачей, а план побега рухнул тяжелым мешком кирпичей. Звонкий смех девушки заканчивал каждую из «победоносных» битв.       Она стремилась, буквально летела к России.       — Тебе конец, скоро и ты упадешь на колени передо мной. Я втопчу тебя в грязь.       Безумие захлестывало её с новой силой после каждой из битв. В этой войне все преимущество было на её стороне, никакая сверхдержава не могла её остановить. Не могла…       И вот, в тот день, когда война достигла точки невозврата, когда каждый немецкий воин падал замертво, она бросилась бежать. Привычка к поражениям исчезает слишком быстро, когда же привычка к победам — навсегда. Это рвение выдрать зубами победу губительно.       Спастись самой, бросив своих — подлость, но она хотела жить. Жить свободно, с желанием отомстить, опустить всех до самых низов. Но чертов Брагинский настиг её, даже здесь он оказался сильнее.       Спокойно ударил девушку по лицу, свалив наземь.       Она не ощутила физической боли, осознание напрасно потраченного времени (и когда она успела перенять привычки Англии) — убивало. Земля была холодной. Она ощутила это в тот момент, когда Брагинский надавил ей на грудь своим огромным ботинком. Ломал грудную клетку.       — А где же твой лом? — захлебываясь в крови, обессиленно пробормотала. — Ломай им же, так будет проще.       А потом все померкло, и она яро ощутила эту боль. Вокруг мрак, и девушка с этой болью наедине. Она разрывает грудную клетку, выгибает ребра в удобные ей фигуры и нанизывает на них легкие. Сердце бьется, накачивает тело кровью. Жалкое зрелище.       А потом опять открывает глаза и видит перед собой лицо России. Слишком близко, до неприличия близко. Он склонился над ней и его пальцы провели по её щеке. Ещё секунда до запретного поцелуя. Ещё секунда до начала новой боли — влюбленности в этого черствого и сухого мужчину.