«Не было у ней никогда защиты и опоры. Самой пришлось о себе заботиться, а раз девушка сама о себе заботиться, где уже глазам смотреть мягко и нежно…»
«Мартин Идэн» Джек Лондон.
Я буквально убегала от Сары. Было тошно и мерзко от ее дома и тревожно от нахождения ее самой поблизости. Оказав милость, она вернула мне мою куртку — оружие было внутри — и одарила пойлом для моей машины. Как странно. Мы пришли пешком, бросив Джесси в нескольких километрах от хижины Сары, а про автомобиль и то, как я добиралась, речи не было. Роли уже не играет. Бензин есть? Есть.
«Удираю как из горящего дома» — подумала я, нервно улыбнувшись своим мыслям, и обернулась на дом. Он был в огне. Оранжевые языки пламени окутывали одеялом все двухэтажное здание, металлочерепица на крыше моментально плавилась, капая на крыльцо лавой, а вслед за нею падала воспламененная доска от косяка двери, что, ударившись, фейерверком распустила искры вокруг себя. Фундамент на моих глазах превращался в уголь. Окна одновременно покрылись звонкими трещинами, не выдерживая давления температуры, и моментально рассыпались осколками стекла, что вылетало из рам, а за ними и горящие шторы. Щеки обдавало жаром, легким все тяжелее было функционировать, а глаза слезились от гари.
Я, зажмурившись, передернула головой из стороны в сторону, как передергивают
хуй затвор на дробовике. И пожар исчез. Огонь был, но от свечей в доме, что бледно подсвечивали окружающую среду дома. Стекла были на месте, температура воздуха нормализовалась, дом был прежним.
Как такое могло показаться?
Вслед за этой галлюцинацией резко объявилось еще одно видение в виде темной человеческой фигуры, стоящей у окна со стороны улицы. От увиденного тело пробило дрожью, а в последствии мышцы инстинктивно напряглись, провоцируя мгновенное отступление полупрыжком-полудерганием назад. Силуэт стоял неподвижно, точно пугало, что безошибочно выполнило свою функцию.
— Тоби?.. — я хотела думать, что это он. Я отчаянно верила, что это он. Однако не утверждала.
И лишь после того, как я с усилием проглотила комок страха, подступающий к горлу, что уняло рожь в вибрациях голоса, фигура тронулась с места. Шаг — и вот я разглядела оранжевые линзы очков благодаря свету, исходившему из дома, еще шаг — и я окончательно убедилась, что перед мной Роджерс, а через еще один его шаг я поняла, что он не останавливается, а идет напролом в мою сторону, заставляя паниковать.
Я вот-вот была готова выпустить драгоценное топливо-утяжелитель из рук и убежать, когда Тоби запустил руку в карман куртки, не останавливаясь, шествуя на меня. Я чувствовала как голова вжимается в шею, приподнимая плечи — я готовилась к удару. Я успела прищуриться, не неокончательно погрузив зрение во тьму, что помогло мне увидеть протянутую руку Роджерса, что стоял чересчур близко ко мне. Носы наших ботинков практически соприкасались.
Я была вся во внимании протянутой мужской руки, покрытая в разорванную перчатку, а на самих оголенных пальцах я впервые увидели глубокие шрамы. Рубцовая ткань полностью стала плотью Тоби. Руки на этот раз выглядели чистыми. На самой ладони лежала маленькая толстая бумажка, сложенная в несколько раз. Переводя взгляд с нее на скрытое маской лицо Тоби мне казалось, что умру на месте.
Смешанные чувства. Я смотрела на него, на оранжевые линзы очков, но и через них я видела его карие холодные глаза. Возможно, не видела, а лишь вспоминала… Вспоминала что? Его глаза, топор в моих руках, Роджерс связан, кровь, галлюцинации. Боль вышибла мне мозги на землю. Я все вспомнила сквозь агонию. И бардак на кухне, и как Сара накачала меня чем-то. Боже, сколько же времени мы провели у нее в плену? Сколько вещей я еще могла забыть? Если бы я помнила все по пробуждению, то мигом бы удрала из ее дома, но… она просто отпустила меня. Знала, что не вспомню ничего. Какая ей выгода с этого? Сильно запутанная история.
— Это было в твоей руке, когда мы вернулись сюда, — парень выдернул меня из мира грез в реальность. — Бери, — раздраженно шикнул Тоби, заметив как я мешкаюсь и медлю, приходя в «сознание».
Бумажка была ловко перехвачена, разворачивая ее, я попутно ставила увесистую бутыль бензина наземь, и, выпрямившись, принялась за чтение. Видимо, это та бумажка из шкатулки.
Роджерс отошел от меня на шаг. Он только что передал мне эту записку так, чтобы из окон дома не было понятно, что произошло. Вот почему он стоял так близко.
«Пепелище друга твоего,
Янтарь сжигает взгляд.
До дня побега грядущего
Ты выпиваешь яд.
Окровавленный волчок
Сидит в машине.
Острый-острый мой клычок
Вспорет глотку шине.
Камень, дом и тлен —
Сбегаю с Джесси.
Слезы, роспись, плен -
Душа на поднебесье»
Меня вырвало. Желчь поступила к горлу с первых строк, но на последней строфе я не смогла удержать содержимое желудка в себе. Пищи и жидкости итак недоставало моему организму, а тут такое пренебрежительное отношение к сохранившимся в желудке запасам. Не сдержалась, прости. По мере чтения пришлось вспоминать то, что так не хотелось и также через боль, но на этот раз моральную. Всплывающие картины в мыслях нужно было моментально выгонять из головы, в противном (буквально противном) случае я бы нашла у своих ног не только блевотину, но и выплюнувшийся пустой желудок. От таких воспоминаний хочется отмыться. С каждым сплевыванием желудочного сока я обратила внимание, что Роджерс смотрит на меня. Я не хотела, чтобы он или кто-либо испытывал ко мне чувство жалости. Хотя, Тоби вряд ли на такое способен. Он думает лишь о том, какая я слабая. И это правда.
Бумага была такая же, как и в прошлый раз: пожеванная, с желтизной, мятая и старая. Отхаркавшись и встав ровно, я перевернула обрывок другой стороной. Еще одна записка.
«
все эти сложности и загадки нужны, чтобы лишь ты смогла добраться до шкатулок и посланий. всегда держи при себе Чарли и камень»
В этот раз
она написала без ошибок и текст выглядел полноценным, а не обрывающимся посреди предложения. Ее словам хотелось пойти наперекор. Снять кулон и прогнать кота.
Если кот все еще является котом.
Ответ на загадку был ясен: нужно ехать в Крору. На могилу Венди.
Тоби сам, без моих просьб, а главное — молча взял канистру в руку и пошел впереди меня. Мне пришлось двинуться за ним. Теплилась вера, то мое сухопутное судно было не тронуто ни человеком, ни стихийным бедствием. Мало ли, то могло произойти за столь длинный отрезок времени. И насколько был этот отрезок большим? Мне срочно нужно было узнать сегодняшнюю дату и рассчитать, сколько по времени занял наш курортный отпуск у Сары. Если на каждую шкатулку будет тратиться столько времени, то я до старости лет буду находиться в погоне за разгадкой тайны моей матери.
Меня прошибал холод. То ли от температры на улице, то ли от тошноты рассудка.
И все же. Зачем я иду за ними на охоту?
Где находилась моя мать все это время мне было не так уж интересно. Никогда в жизни бы не пошла на ее поиски и сейчас я следую вовсе не за ней. Детская обида теснилась в груди, но и не она являлась причиной. Идти на такой абсурд, чтобы лишь развеять внутреннюю боль, нанесенную отсутствием матери — бред. Зов приключений? Отправиться в неизвестность, переполненную отравляющей магией, всяческих существ и потусторонних загадок с параллельными мирами под руку с наемным убийцей, не обладающий человеческими признаками кроме внешних под покровительством Смерти, что неустанно дышит в затылок — именно, всегда мечтала об этом. Ответ отрицательный. Моими заветными грезами управляла дума о спокойствии и уединении. Дабы достичь умиротворения мне не хватало одного элемента — силы. Только с ней я могла бы выдохнуть, расслабить плечи и крепко спать, зная, что что бы не произошло — я смогу постоять за себя, я выживу, я останусь нетронутой. Мне нужна сила — и всего-то.
Тоби не придал мне сил, но подарил уверенность в завтрашнем дне. Если я засну — он меня защитит, если я буду ранена — он меня унесет, если на меня нападут — он убьет его. С ним я чувствую то, что давно хотела изведать — безопасность. Пусть частичная, пусть его защита и вынужденная мера, которую он исполняет в своих целях, но это не отменяет того факта, что
он меня оберегает. У него есть то, чего у меня никогда не было и то, чего я так желаю — сила. Пусть я не засну в спокойствии, не расслаблю плеч и всегда буду прерывисто дышать в приступе тревоги, но лишь с ним я точно знаю, что проснусь живой.
Он мне нужен, а я нужна ему. Против воли, не спросив, но судьба связала нас. Он не может меня убить, а я без него не смогла бы преодолеть и половину того пути, что сейчас у нас за плечами и соизмерим с крохотной едва заметной тропой той железобетонной дороги, что нам еще предстоит. Нам было неважно, кто и как из нас себя чувствует, главное — что мы живы. Нашей целью стало сохранить жизнь друг друга и дойти до конца. Но что же станет концом? Последняя открытая шкатулка или смерть одного из нас?
С Роджерсом я ощутила еще одну вещь-новизну. И именно ее мне было признавать страшнее всего. У всех близких мне людей отсутствовала эта черта, а Тоби даже не нужно было говорить о ней. Сэм и Венди — они были мне семьей, познакомили с понятием счастья и безвозмездной теплой любви, Марк и
Николь — не члены семьи, однако не чужие люди, друзья все-таки, что выручали меня помощью и некой опекой в социальных делах, а Марк — и финансовых. Но ни у кого из них не было того, чем обладал Тики-Тоби — понимание. Он знает о моем прошлом, даже больше, чем я сама, сможет рассказать истории большинства моих шрамов, не будет допытывать, откуда у меня новое увечье, а просто раздобудет лекарство, он один из немногих, кто знает мое настоящее имя, родственные связи и в целом, почему
я — такая, а не ту вымышленную личность Мелиссы Миллер. Мелисса Миллер — студентка института правоохранительных органов, с семьей, что живет в другом городе и репутацией тихони, о которой практически ничего неизвестно, ведь именно Мелиссой называли ее друзья и та семья, о которой никто не ведал. А Тоби знает Фелину — ребенка, которого выбросили словно мусор, игрушку для истязательств маньяков в Доме Смерти, девчонку, над которой вечно измывались все «сослуживцы» Роджерса, нетронутую марионетку Слендера и просто слабачку, росшую в одном доме по бок с ним и чудом умудрившуюся на побег девушку, которую теперь он вынужден охранять, дабы спастись самому. Порой мне казалось, что Тоби знает меня лучше, чем я сама. Мне никогда не пришлось скрывать от него свое прошлое, утаивать что-то и опасаться косого взгляда или осуждения, врать о себе и прятать себя настоящую, как можно дальше. Нет. Мы сделаны из одного теста. Мы видели одинаковые картины, жили в одном доме, были куклами одного хозяина, у обоих руки в крови и сердце в шрамах, как и изношенное тело. Но он не человек. А я человек. Он бесовское отродье, но не моя вина, что понять меня смог только он. Не я выбирала себе такого спутника, и не он выбирал себе судьбу. Но так или иначе: мы связаны. Так вышло. Мы нужны друг другу. Рассчитывать в этом мире я могу только на него. Только он способен меня понять. Только я способна его исцелить.
Он говорит, что я его лекарство. Но ни он, ни я понятия не имеем, как я его вылечу. И от какой болезни? У Роджерса их дюжина, из которых я знаю лишь про синдром Туретта, нулевой болевой порог и предполагаю несколько психических отклонений. Тоби пугает меня меньше всех, вопреки такому послужному списку. Он человекоподобен — это основное. У него не высечена гноящаяся улыбка на щеках, не сожжены веки, он не ползает на четвереньках и не гниет изнутри. Тоби такой же убийца, как и все в Доме Ужасов, но
лишь он не поднимал руку на меня. Он болен, но он принимает таблетки, если не соврал о них. Если он хочет исцеления, то как минимум уже на верном пути. Я бесспорно побаиваюсь его, но этот страх угасает по мере времени. Чем больше дней я провожу с Роджерсом, тем спокойнее становлюсь в его присутствии. Но мне все равно стоит быть осторожнее, верно?
Я говорю так, будто сама уравновешена и психически здорова. Будто сама не марала руки в крови. Будто бы сама не нуждалась в лечении. Но все-таки… я же все-таки человек, а не существо как Тоби: бессмертная, нестареющая и неуязвимая груда мяса со сверхскоростью, чутьем и силой. А я просто человек.
Наш мир так соткан: сильные вынуждены скрываться в тени слабых. Слабые создали мир для слабых. Слабые — выживают, сильные — гибнут. Сильным нельзя показываться лишний раз, слабые прут полчищем. Один маньяк — куча жертв. Мне пора бы сменить роль, за которую я играю.
За мыслями я не заметила, как темно и свежо было в лесу. Да и сам факт, что я иду по лесу как-то выскользнул. Я чересчур громко думала, чтобы замечать пространство вокруг себя. Тоби шел спереди, нес канистру, я, без передышек, шла за ним следом, хотя дорогу помнила и сама. Получается, что весь путь мы шли молча. И я впервые не отдала этому пометку в голове. Что хижина Сары, что лес, служивший прилегающей территорией, были окутаны неизвестной аурой. Она давила на мозги. Заставляла мыслить нестандартно. Благо, что очертания моего автомобиля начинали виднеться вдалеке. Скоро это закончится. Я сяду в машину и поеду дальше. Дальше от этого Чертового леса. Поеду в Крору. На Родину моего счастья.
***
Мы были в пути уже как несколько часов, ни Тоби, ни я не обронили и слова. Как затишье перед бурей.
Сев в машину, я тотчас скинула книгу с бутылкой целебного отвара Сары, в чьих регенерирующих свойствах я начала сомневаться после выходок старухи, глядя сквозь призму недоверия, на соседнее сиденье, где по ощущениям должен сидеть Почтальон. Или Чарли. Также вытащила телефон и, покопавшись в бардачке нашла зарядное устройство для него — повезло. Канистру с бензином я распорядилась отправить в багажник собственноручно. Не хватало еще и
о такой помощи просить Роджерса. В баке топлива еще хватало, можно было не заправляться ближайшее время. Машина была цела.
Куда лежал наш путь я знала и без помощи навигатора, так что проблем с построением маршрута не возникло, но также я знала, что дорога будет долгой. Крора — большой город, разбитый на множество районов, названных алфавитными буквами. Так же, как и другие города. Чем севернее была территория, тем предшествующей буквой назывался район. В Мэйне и Фликорте все районы носили обозначения конца алфавита — от «U» до «Z». Крора проходила на карте через экватор, серединный городок, затрагивающий и Север, и Юг, и даже центр на пару со столицей и островком Рэв с западной стороны. Шифровался от «K» до «T». Северные забрали себе начало алфавита — от «A» до «J». Сейчас мы катим по главной трассе в межрайоне «V-W» Фликорта, а наша цель находится в точке «L» — восточный район. Расстояние большое. Если очень сильно постараться добраться можно за двое суток. С учетом того, если нигде не останавливаться.
В рот я отправила последний мятный леденец, валяющийся в бардачке со времен отсутствия Тоби в моей жизни. Темп происходящих событий набирал дичайшие скоростные обороты настолько, что уже и позабыла о своих зависимостях. Леденцы, редкое покуривание сигарет, еженедельная выпивка — все это как-то выпало из моей рутины, было не до этого. Было приятно вновь ощущать на языке позабытую сладость
прошлой жизни. Но вкус уже был не такой, как раньше. Приторно-горчащий. Не так уж и сладка оказалась конфетка. Вкус к жизни изменился также. Время теперь течет по-иному, я больше не одна, цели изменились. Мне уже не так страшно.
— Ты знаешь, кто такие перевертыши? — затишье закончилось, настало время для бури.
Из-за столь долгого молчания между нами вопрос был резок. Тоби не издавал ни звука за все время, ни подергиваний, ни тиков, ни смешков. Был ли он на чем-то сосредоточен или так же, как я втянут в омут мыслей вопросов-ответов — не ясно, да и по лицу не скажешь, он все еще его прячет. Хотелось бы узнать, почему, однако не стоит забывать, что в характере Роджерса есть место вспыльчивости, а выводить его из себя не особо хотелось. Выглядел по большей части времени он спокойно или весело, а гнев таких людей — страшнее всего.
— Знаю, — для меня стало необыкновением, что и Роджерс знал про них. Тоби, как и другие убийцы, жили под куполом Слендермена и я не могла представить, чтобы эти маньяки могли как-либо пересекаться с перевертышами. У оборотней были свои владения и чаще всего прокси Слендера не попадали на территорию тех существ. Хотя… Роджерс и остальные столько времени скитаются по Земле, что наверняка знают про всю нечисть окружающую нас.
Несмотря на неожиданность вопроса мой пульс, как и руки на руле остались ровными, не дрогнули. Автомобиль лучами разрезал мглу, рассветом даже и не пахло, а мы уже колесами коснулись района W, если судить по тому, что мелкий гравий перестал биться об днище автомобиля, езда наконец-то стала гладкой, заветный ровный асфальт. За окнами все еще лес. Лес, лес, лес. Слишком много деревьев и зелени. Начинают болеть глаза. Однако я, во что бы то ни стало, не буду смотреть на верхнее отражающее зеркало.
Моего первоначального ответа на вопрос показалось недостаточным даже для себя и желание заполнить тишину овладевало мной, так что я не под дулом пистолета, но под черствым взглядом Роджерса, что четко ощущался на затылке, продолжила ответ.
— Двое — брат и сестра — меня подобрали после побега и воспитывали меня. Около двух лет я прожила с ними, — чтобы продолжить речь мне пришлось глубоко вздохнуть и проглотить образовавшийся ком в горле. — В день школьного выпускного я нашла их дома мертвыми и, испугавшись, сбежала. С тех пор я не возвращалась в город… Собственно, туда мы и едем, — я хранила светлую память об этих людях, но ни за что не позволю всплыть в голове фрагментам, запечатлившие их смерть. Этот участок памяти нужно стереть. Во время езды и разговора с Тоби я находила на что отвлечься, дабы не уделять внимания внутренней буре эмоций, что вот-вот была готова меня захлестнуть.
— Скучаешь по ним? — сопел Тоби через маску. Я, подавляя интерес взглянуть на него через зеркало, фиксировала с усилием взгляд на дороге. Когда он полюбил столько вопросов подряд задавать, так еще и таких острых!
— К чему вопрос? — я шипела и не заметила этого так же, как машинального взгляда искоса, что все-таки был перехвачен Роджерсом. Я взглянула даже не на него, а куда-то в бок. Леденец давно растаял на языке, говорить выходило четко, а сами слова вылетали из уст с мятной ноткой. Зубы были давно не чищены, благо нашелся аналог зубной пасты.
— Хочется понять, насколько в тебе окрепла человечность после твоего побега, — Тоби говорил так, будто я провинившийся преступник у него на допросе. Такие реплики ему должны быть чужды, как давно он стал интересоваться мной с такой стороны? Потому что это та часть моего прошлого, которую он не видел? В которой не мог за мной наблюдать?
Или мог?
— Стала ли я жестокой и беспощадной? Живя в логове Безликого я все еще оставалась человечнее любого из вас, — степень грубости своих слов я осознала лишь после озвучивания мысли, — По праву того, что я человек.
На задних сиденьях взрывался гортанный смех Тоби, переходящий в рык и стоны, режущие пространство своим звоном до закладывания ушей. Слишком громко. Пришлось щуриться и сжаться телом, чтобы хотя бы предпринять попытку избавиться от дискомфорта, теряя перед собой дорогу. В следующее мгновение я почувствовала на шее сжатые пальцы Роджерса, что предотвратили поступление кислорода в легкие. Руль я не отпускала из рук, нога все еще касалась педали газа. Езда продолжалась. Смех Тоби прекратился.
— Считаешь себя лучше меня?! — парень повис у меня над правым ухом, зафиксировав тело между сидений, и принялся рычать. Я с испугом понимала, что вывела зверя из себя, как и то, что я начинаю задыхаться. — Поверь, Лина, у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, — да, Тоби, об этом я и думала несколько часов назад, но не догадалась бы, что сейчас меня будет душить его рука, я ведь почти поверила, что мы родственные души. — Считаешь нас за нелюдей? Сама что ли лучше? Или у всех
обычных людей татуировки такие появляются? — мне не хватало воздуха, виски пульсировали, кожа на лице принимала синеватый оттенок, мне нечем дышать. И как бы я не пыталась вывернуться, Тоби одним движением возвращал меня на прежнее место и продолжал орать мне на ухо. — Считаешь, что я сумасшедший убийца?! А не хочешь ли ты вспомнить свои убийства? О! Особенно последнее — оно мое самое любимое! — некогда было переваривать сказанное Роджерсом, у меня отключался мозг и сознание намеревалось покинуть тело, а душащий меня человек (?) ясно дал понять, что не расслабит хватки. Я переместила ногу на другую педаль и нажала изо всех сил на тормоз, разворачивая руль к обочине.
Резина шин заскрипела, стираясь об асфальт, что оставила тормозной путь длинной с полутора метра и, дождавшись пока транспортное средство остановиться окончательно, выпрыгнула из передней двери, чуть ли не прокатившись на дверце машины. Тоби мог вылететь через лобовое стекло, но по воле случая или удачно вцепился в обивку сидений, либо само кресло воспрепятствовало выбросу сквозь машину. Как не крути — он остался в автомобиле на долю секунду дольше, чем я, а затем молниеносно выскочил из авто вслед за мной.
Убегать я не намеревалась, хотя и сердце выплясывало в бешеном темпе словно во время кросса. В такие игры-догонялки можно было устроить с кем угодно, но только не с Тоби. Его топоры достигли бы меня сразу. Поэтому я нащупала в кармане пистолет и медленно пятилась назад по лесу в ночи. Вот так я и умру?
Револьвер уже был переплетен с моими пальцами, спина выгнута, один глаз закрыт, а другой смотрел на прицел, через который виднелся разъяренный силуэт Тоби, выкарабкивающийся из дверей машины. Ночь не желала уходить с улицы.
«Дабы отделаться от взбешенного животного, нужно перенаправить его внимание» — всплывала в голове фраза одного из преподавателей. Кримминалистики? Права? Медицинской подготовке? Не помню.
— Я убивала, чтобы не быть убитой — и это главное наше различие, Тоби, — оправдательным тоном вскрикивала я, сильнее сжимая оружие в руках, необучено дергая им вперед, в Тоби, что как только перелез порог машины, то и остановился поодаль от него на дистанции от меня. — А ты же занимаешься убийствами ради удовольствия! Нравится чувствовать себя Богом? Нравится упиваться их криками? Нет! Я не хочу знать ответов, — Роджерс стоял в едва освещенной мгле неподвижно, а я, все еще жмурясь, могла видеть его лишь через прицел. — Даже сейчас, когда Слендермен тебя не контролирует, ты все еще продолжаешь отнимать жизни. Ты монстр… — с криков я перешла на слезливый шепот, обусловленный страхом. Я снова начала бояться Тоби до скукоживания желудка. — Никогда не смей сравнивать нас, — у меня вышло отвлечь «взбешенное животное» своими пылкими речами, неконтролируемыми слезами или банальными словами. — И даже сейчас ты лишил бы меня жизни, не задумываясь, если бы не одно «но», которое сдерживает тебя. Ты
не можешь меня убить, так как сам можешь погибнуть! Ты выбираешь не прирезать меня лишь потому, что сам хочешь жить! — я была в преддверии истерики. Страх. Тоби душил меня в машине, а сейчас выслушивает весь мой бред под дулом пистолета. Я не знала как он отреагирует. Прикрывая глаза, щурясь словно от боли, в ответ мне послышался звонкий гогот.
Тоби заливался смехом, запрокидывая голову, и потянулся рукой к лицу. Он снимал маску.
