Вечный страх

— Не думала, что так скоро доверите мне эту работу, — выпалила я, не особо вдумываясь в смысл слов. Вау, общение с людьми раскрепощает меня и заставляет быть искренней. — Нормально, — ответила Сэм с легкой улыбкой на лице — она оказалась не такой уж и стервозной, коей показалась на нашей первой встрече, но это был весомый облик, в конце-концов я была воришкой. — Считать ведь умеешь, здесь ничего сложного, — шатенка удалилась на углу лестницы, оставляя меня за прилавком с хлебом одну и халатом в руках, который через минуты был повязан на мне. Три дня мне дали на реабилитацию: первый день я убиралась по дому, увидев мое подвешенное состояние, Сэм предложила мне отдохнуть денек-другой. Извинилась, что так сразу на меня навалила все. Попросила меня осмотреть окрестности, прогуляться, изучить дом, обдумать все — так и было. Один день я провела в кровати, втыкая в стены, пытаясь угомонить леденящий душу страх и параллельно приучить себя к новому «дому», даже так, дому, обдумывая произошедшее со мной. Я сбежала, у меня удалось оторваться, у меня есть крыша над головой и понимающие люди, но меня тревожат эти люди тем, что дали все вышеперечисленное. Зачем? Зачем они решили мне помочь? Им можно доверять? Все складывалось слишком хорошо, поэтому не верилось, я ожидала подвоха. Второй день я решила убрать хаос из головы и осмотреть дом вдоль и поперек. Как-никак мне здесь жить и работать, а навязчивые вопросы, ответы на которые мне так нужны, задам Сэм потом. Третий день я опять провела в комнате, на этот раз потроша сворованные из кладовки альбомы. На фотографиях мелькали Сэм и Венди — и детьми, и подростками, и, как сейчас, взрослыми. По ним я вычислила, что они брат с сестрой, Венди был младшим ребенком. Я видела как выглядят их родители и другие члены семьи — либо же это были не они, однако было бы странно, если бы в альбоме ты хранил чужие фотографии, не родственников, отсюда я и сделала такое предположение. Чаще всего, помимо моих соседей, на бумаге я видела рыжеволосую семейку: тонкую фигуру в красном платье и надменным выражением лица (девушка на картинке была словно лиса), коренастую женщину (на фото всегда с улыбкой и сияющими глазами) и вместе с ней такого же крупного телосложения высокого паренька (первая из этих трех казалась не родней тем последним двум), миленькую хилую блондинку (она чуть старше меня на снимках, также у нее были синие грустные глаза с неуловимой улыбкой, что казалась фальшивой; чаще всего она была заключена в объятиях Сэм и Венди) и мрачная девочка — всегда была в черном и с холодным взглядом, чем-то напоминала меня. Расследование провалилось, я не нашла ничего путного поэтому альбомы вернула на прежнее место как можно скорее. В комнате раздался звон колокольчика, но вошел не покупатель, а Венди с на вид тяжелой коробкой в руках, он пожелал мне удачи и сказал, чуть что, звать его. Почему эти люди так милы со мной? День был дождливый, посетителей мало, день выдался без происшествий, но когда Сэм спустилась, чтобы закрыть павильон, то попросила подняться на верхнюю кухню для разговора. Я плюхнулась на стул, пододвинув его ближе к квадратному столу, на котором стояли три чашки чая и тарелка со сластями. В комнате витал запах трав и пряностей. — Что-то не так? — я искреннее верила, что я где-то напортачила и сейчас эти двое будут меня отчитывать. — Нет, все славно, — спокойным тоном промурлыкала Сэм, подливая чая в свою кружку. — Я понимаю, что тебе нужно больше времени, чтобы свыкнуться и к нам, и к месту, но и нам нужно к тебе привыкнуть, — на ее лице была приятная мягкая улыбка, но ее «аромат» стервы никак не покидал ее. — У меня много вопросов, — мой холодный голос резко перебил Сэм. — Мы слушаем, — Венди подхатил наш диалог, семейка желтоглазых сидела напротив меня. — Зачем я вам? Почему помогаете? Неужели вам не страшно? Почему полагатетесь на меня? — Вот чудная! — рассмеялся Венди, — Не все так сразу! — Отчасти, ты права, — взгляд Сэм упал на поднятую ею кружку чая, немного отпив, она продолжила. — Мы даже не представились как следует. Имена ты наши знаешь. Мы брат и сестра, эта пекарня — наше наследство от семьи, в живых остались только мы. Я управляющая, а Венди — мой помощник. Кстати, Венди недавно получил права, та что, если нужно будет съездить куда-нибудь, то обращайся. А еще он курсант полицейской академии! — я не до конца понимала, зачем мне эта информация, половину из которой я и так понимала и почему на ее лице сияет улыбка, на которую я украдкой взглянула. — Ну хватит, Сэм, что за интеграции, — шутливо ответил парень. За весь разговор я так и не взглянула на них, лишь тупила глаза в стол — боялась. — Нам нужен был работник — это первое, второе — по тебе видно, что тебе нужна помощь, — Сэм с некой осторожностью в голосе произносила эти слова. — Мы с братом знаем, каково это, остаться без жилья… до этого места наша семья переживала смутные времена… — Из жалости получается? — я догадывалась, что так и есть, порой люди очень добры и простодушны, а порой бесчеловечно жестоки, но они были из первого числа. Истинные мотивы у этих двух фракций никому не ясны. — Мелиса, — Сэм привстала из-за стола и, нагнувшись, положила свою руку на мою, которая мирно покоилась около блюдца с нетронуты чаем, я едва не дернулась, но это был бы грубо с моей стороны. — Мне не представить, через что ты прошла, я лишь хочу помочь. Я даже не уверена, помнишь ли ты свое имя, поэтому и взяла ответственность дать тебе новое, если что-то имеешь против, то скажи, — в ее голосе я услышала ранее неведомую мне нежность и заботу, она не лгала. Я была поражена, но глаз на нее поднять не смогла — боялась разреветься. — Честно, я хочу забыть свое имя и свое прошлое. Пусть мое новое имя будет началом моей новой жизни, надеюсь, вы тоже не против. Я боюсь доверять. Мне страшно, — голос дрожал, я вот-вот и расплачусь, глаза неприятно пощипывали. Я смотрела на руку Сэм, разглядывала ее аккуратный маникюр и серебряное кольцо с желтым камнем, под стать глазам. Мне непривычно чувствовать тепло другого человека. — Я ничего не хочу рассказывать про себя — абсолютно ничего, так как не хочу лгать, — на последней фразе я не выдержала и разрыдалась, вырвав руку у Сэм и закрыла ею лицо. Позор какой. — Нам можно доверять, — вкрадчиво изрек Венди, после небольшой паузы. — Какое сегодня число? — Двенадцатое ноября, — неуверенно вбросила Сэм вопросительной интонацией. — Ну что же, Мелиса, отныне это твой день рождения. Начало новой жизни, или как ты там говорила, — я не смотрела на него, но была уверена, что шатен произносил все это с улыбкой до ушей. У меня день рождения? Ах, да, люди это празднуют. Мой день рождения никогда не праздновали... Я ведь даже не знаю, когда мой настоящий день рождения... Не хочу думать. Но я… рада? В руках оказалась теплая емкость с травяным напитком. Зеленый чай с бергамотом. — Так что? Как отметим? — в унисон спросили двое.

***

      Кости на левом запястье натирало что-то, причем не сквозь кожу, натирало кости, от руки, наличие которой я не ощущала, по всему телу проходила медленная пульсация — затекла. Второй рукой, предварительно ощупав древесную поверхность, находящуюся подо мной, чтобы приблизительно сообразить, где я, потянулась к бедру, так как низа своего тела я тоже не чувствовала, пока не коснулась — фух, на месте. Далее проверка левой руки, но я не смогла дотянуться до онемевшей конечности, однако и двинуть ей не могла, как и разлепить глаза, да и был ли смысл, если я понимала, что и шею я была не в состоянии сдвинуть и на миллиметр. Прошу, просто будь.       Боль в теле «взрывалась» одновременно в нескольких местах: поясница, позвоночник, шея, голова, левая рука, ноги, таз — я находилась в сидячем положении — внезапное открытие. Пока я играла в игру «а что же мне сейчас болит сильнее всего?» холодными пальцами я тешилась попытками размять шейные позвонки, надеясь, что смогу поднять голову и приняться разглядывать окружающий мир, потому что вспомнить, где я и зачем, мне не предоставлялось возможным. Последние мои воспоминания — кровавый кусок мяса вместо носа с испуганными глазами на лице Майкла, выметающегося из моей квартиры быстрее, чем события из моей памяти. Он все-таки оказался жив, когда я после принятия душа решила проверить его пульс. После произошедшего вряд ли ушлепок еще раз посмеет взглянуть на меня, не то, чтобы заговорить, причем в том надменном тоне, а он умел коммуницировать со мной только так. Мое эго потешилось с его разбитой морды, коей он вечно хвастался и пользовался. Теперь то он и работу потерял… и родителей… Как там Марк? Что с ним?       Без понятия, стоит ли мне благодарить Тоби за спасение и сохранение жизни или бояться его, пятясь прочь? Что он вообще делал у меня? Оставим вопросы «как он попал внутрь» навсегда, предчувствую, этим я буду задаваться частенько, однако двое убийц уже побывали по мою душу. Будет ли третий? И зачем им я? Прошло достаточно времени с побега, хотели бы найти раньше, то явно сделали бы это, причем не один Джефф отправился на мои поиски. Какая-то причина все же есть, но в чем ее суть? Я жива — за это я должна благодарить волю случая или цели, которые преследуют эти маньяки? Я жива — остальное меня волновать не должно. Надолго ли? Забавно, что у меня не было времени спросить у самой себя эти вопросы, даже не успела задуматься. Это Тоби посоветовал мне избегать леса? А не в лесу ли я нахожусь? Было бы просто замечательно осмотреться прямо сейчас, будь это возможным.       Пол из дерева, то есть я явно не дома. Я принюхалась: запах сырой, тухлый, морозный — что-то знакомое, но не припоминаю. Пальцы на ногах зашевелились, помогая разогнать застоявшуюся кровь и вернуть чувствительность, оголенной кожей я распознала легкий сквозняк, шедший по левой стороне. Напольная поверхность влажная, окно, предполагаю, открыто, в помещении очень холодно, но я без обуви, зато в одежде. На себе я чувствовала джинсы и все тот же разорванный свитер. Я одета — уже хорошо. Пальцы вновь пробежали по половицам в поисках деталей — рядом со мной может что-то лежать из личных вещей, но тщетно. Куртки я на себе также не чувствую, а исследовать левую сторону не могу — рука не слушается. Здоровой рукой я потянулась ощупать поверхность, служившей точкой опоры для спины. Изогнув сустав, подняв локоть вверх, я прикоснулась к металлической жерди, впивающейся в зону под лопатками. Что же за ней? Небольшие пустоты между металлическими спиралями — это койка. Ладонь безжизненно рухнула наземь. Сил не осталось.       Голова склонилась к одному плечу, через секунду уже на другое плечо — так парочка повторений и я могла чувствовать, что моя шея может выпрямиться. Сквозь усилия и дикие спазмы я изогнула шею в обратную сторону, коснувшись металлических пружин на кровати позади меня, сведя параллельно лопатки, я услышала как хрустят позвонки. Туловище с костями дико ныло.       Веки оставались слипшимися, пусть я неоднократно предпринимала попытки их открыть — ни в какую, поэтому решила вмешаться механически. Подушечками пальцев я плавно провела вдоль век и с ужасом обнаружила истинную причину, по которой я не могла открыть глаз: вместо век у меня были две набухшие сливы, гематомы размером с мандарины изуродовали мне лицо и похерили зрение, из-за опухшего куска мяса я могла претендовать на звание слепой. Помимо всего глазные яблоки жутко болели, как и все лицо. Чем больше я трогала свою физиономию, тем с большим страхом осознавала свое положение, попутно находя новые источники боли. Над левым виском была лопнута кожа, отсюда я понимаю, почему добрая часть лица была в «песке» — засохшая кровь, как и под носом, проведя языком по губам обнаружила гигантскую до сих пор кровоточащую трещину на них. Кровоподтек на правой скуле ощущался сильнее всех своей пульсацией. Забавно, что до момента пока я не притронулась к лицу, я не ощущала боли на нем.       Если вернуться к тому, что я в который раз не могу вспомнить по пробуждению, что со мной происходило последние сутки, то могу отметить одно: в этот раз причина была в ушибе виска, сотрясение, вследствие потеря памяти. В прошлые разы я хоть помнила некие детали и терялась в ложных и истинных ключевых моментах, а сейчас же я не помню ничего. Последнее воспоминание — утро следующего дня после визита Майкла и Тоби. Да, детали помню, однако следующее… Что было следующее? Я не могу вспомнить оставшуюся половину дня. Следовательно, мое приключение, завершившееся мной в неопределенном месте, частичным параличом и полным отсутствием зрения, началось в следующие шесть часов. Пытайся же вспомнить еще что-нибудь.       Чертовски страшно. Пребывая в сознании, без возможности созерцать мир в неизвестной для тебя обстановке и с не полностью функционирующими конечностями. Я уязвима как никогда. В любой момент я могу попрощаться с жизнью, стоило бы кому-нибудь меня найти. Это мог быть даже не Джефф, бродяга с улицы — и готово. Мне не то, что нечем защититься, я элементарно не могла дать отпор своими же руками. Я даже не увижу лица нападавшего.       Руки продолжали блуждать по лицу в поисках новой зацепки, пока в голову не пришла идея попытаться открыть веки самостоятельно при помощи пальцев. Режущая боль прервала меня на секунду, но не остановила. На ощупь веки были, как неразбухший желатин. Небольшая щелочка света ослепила меня, заставляя слезы просочиться наружу. От рези в глазах пришлось их зажмурить из-за чего новая волна боли захлестнула меня. Эта ситуация была подобна, когда соринка попадает в слизистую — больно, жжется, ты пытаешься избавиться от этого, ничего не выходит, ты не можешь открыть глаз, а пытаясь избавиться от дискомфорта получаешь новую порцию неприятностей. Паршиво.       Какова вероятность того, что меня похитили? Это мог сделать Джефф. Или Тоби.       Слеза скатилась по щеке, ссадины на скуле неприятно пощипывали. Я обессилена. Само того не заметив, я отключилась.

***

      Острые иглы опавшей хвои впивались мне в спину, влажность холодной земли обволакивала с ног до головы, заставляя продрогнуть. Кончиками пальцев продавила землю под собой: сырая и рассыпчатая. Какие-то голоса вокруг перетекающие в кошачье мяуканье. Животные рыки окружили меня. Глаза не открывались, тело не слушалось, от боли не осталось ни следа. Лежала будто мертвая.       Шелест листьев поодаль меня, кто-то приблизился — это я ощутила бедром, тепло, исходящее от тела. Габариты большие, человеческие. Нечто коснулось меня, острый сухой наконечник притронулся к животу. Ветка? Острие проткнуло кожу, заполняя тело жгучей болью, однако ни мускул не дернулся. Это был коготь, вспарывающий кожу, который провел линию от низа живота, сквозь пупок, доходя до шеи. Разрез был неглубокий, органы оставались целы, но достаточно сильный, чтобы кровь ручьями начинали стекать по ребрам, скатываясь каплями на землю. Блять, жжется.       Кошачий хор не прекращался, наоборот же, становился громче. Из хаотичных вскриков, четвероногие в унисон начали выть. Это пугает. Нависший надо мной незнакомец продолжал терзать мое обездвиженное тело, в этот раз он обвел мне грудь двумя кругами, затем перечеркнул крестом пупок. Страшнее всего было то, что я ничего не видела, ориентировалась лишь на боль, сейчас же я чувствовала как лобок начал печь — коготь выцарапал полукруг на нем. Яремная ямка — какой-то треугольник обжег кожу, на каждой из грудей пришелся кровавый рисунок, горящий до невозможности болью.       Этот неизвестный вырезал на мне какой-то только ему ведомый рисунок. Я чувствовал себя жертвой, принесенной для спиритического ритуала. Возможно, вкинуть им, что я не девственница и отстанут? Они спутали, думают, что я ребенок, наверняка! Да вот только помимо отсутствия зрения, я лишилась и голоса, иначе бы завопила от боли.

***

      Глаза резко распахнулись — хотела бы я так начать, но, увы. Я очнулась в другом месте, под задницей я уже не чувствовала влажной земли, в ноги не впивались иглы и сучки. Я все на том же месте, в сырой неизведанной комнате, прикованная к кровати. Я не обнажена, туловище не болит и раны не щиплют. Это был кошмарный сон. Можно выдохнуть спокойно, пока тревожные мысли, рисующие самые кровавые картины расправы надо мной, не добрались до и без того больной головы.       Не прекращая попытки выяснить что-либо, моя рука отправилась на исследование территории — в радиусе дозволенного моей физической формы. Пальцы уперлись во что-то пушистое, такое мягкое, будто шерсть, это что-то было вдобавок теплым. Тактильные галлюцинации? Грубо сомкнув пальцы на пушке я тотчас в ответ получила мягкий шлепок по руке в сопровождении злобного шипения. Одернув руку я словно опомнилась ото сна.       — Почтальон? — радостно воскликнула я, будто в нем заключалось мое спасение, как бы то ни было, я наконец-то услышала хоть чей-то голос помимо своего.       Рука опять потянулась в сторону кота, но на прежнем месте его не было. Уже было потеряв надежду, комок шерсти уместился на моих едва ощутимых ногах. Тепло от его тела расплывалось будто по всему моему существу. Моментально я приласкала его, услышав тихое урчание.       — Знал бы ты, кошак, как я рада тебя слышать и касаться, жаль, не видеть… Но еще больше бы хотелось, чтобы ты понимал меня и вытащил отсюда.       Слышать свой голос сейчас было как никогда непривычно. Вибрации ударялись в стены и отражались по всему периметру комнаты. Интересно, каких она размеров.       — Почтальон, — начала я серьезным голосом, тембр которого не удалось удержать, перейдя на всхлипы, — мне страшно, — из набухших век покатились слезы. Плакать было не лучшим вариантом, глаза и так опухшие, а слезы лишь усугубят ситуацию — я понимала данный факт, но ныть не прекращала.       По пробуждению меня смутил новый запах — тот отвратный запах блевотины, который гулял в моей квартире, перебегая их комнаты в комнату.       Я не понимала, сколько дней я тут провела до прихода моего новоиспеченного питомца и сколько дней после, пока однажды я не услышала шаги за пределами комнаты.