Прошу, Томми, пожалуйста.
Чувствуя, как душа летит в черную бездну, он спустил курок.
Когда в следующий раз Томас открыл глаза, вокруг не было ни горящих зданий, ни криков людей, ни, что более важно, трупа Ньюта. Это была просторная комната, в которой стоял резкий запах лекарств. Парень поднялся и решил выйти осмотреться. Они были в Тихой Гавани. Тут было уютно настолько, насколько это вообще возможно. Океан омывал берег, на котором кипела работа.
— Жаль, Ньют не смог увидеть все это, ему бы понравилось, — пронеслось у брюнета в голове.
Он ходил и ходил, пока не услышал странные звуки в одном из домов. Мозг подсказывал, что когда-то давно это называлось музыкой. Но откуда она здесь?! Томас зашел в помещение, в котором стоял рояль и застыл. За тем самым роялем сидел блондин, которого быть тут не могло никак. Брюнет потряс головой, надеясь, что это поможет убрать наваждение, но друг не исчезал. И только через несколько минут он осмелился выдохнуть:
— Ньют.
Музыка резко прекратилась и играющий повернулся к Томасу. Он выглядел гораздо лучше, чем в их последнюю встречу: не было вздутых синих вен и черная кровь не вытекала со рта.
— Томми, ты очнулся!
— Д-да, но как…ты…я...же
— Ты промазал, шенк. Когда ты спустил курок, то свалился в обморок, а пуля прошла по касательной, едва задев руку. Я уже было хотел наброситься на тебя и убить, к чертям собачьим, но ребята вовремя подоспели. Пока Минхо осматривал тебя, Галли держал меня, а Бренда вколола мне сыворотку.
— Но…ведь, сыворотка не была лекарством, а ты здоров.
— Да, она не была, но вот твоя кровь…
— Не понял? — шокировано произнес Томас, — что значит моя кровь? с чего вы вообще решили, что именно моя?
— Когда ты грохнулся, твоя «девушка» начала вещать на весь Денвер о том, что ждет тебя в лаборатории, что ты- ключ к спасению и кучу всего еще. Ее даже не волновало, что города почти не осталось.
— А она?
— Умерла. Здание рухнуло, как только мы взлетели, — Ньют немного промолчал, но позже добавил, — Мне жаль, Томас, правда, я знаю, как дорога она тебе была.
Томас кивнул, а через несколько минут подошел и сел возле друга.
— Я слышал, как ты играл. Где научился?
Ньют немного помолчал, смотря в окно и что-то взвешивая, а потом все же решил ответить:
— Ты научил меня.
— Прости? — в который раз за последние несколько минут, спросил ошарашенно брюнет.
— Ты все правильно услышал, шенк. Ты научил меня еще до всей этой хрени с лабиринтом, Пороком и выживанием.
— Но откуда ты…?
— Я все вспомнил, Томми. Когда Бренда вколола мне сыворотку, в моей голове начали резко сменяться картинки и сначала я не мог ухватиться ни за одну, но потом всплыло воспоминание, как мы играли в четыре руки за день до того, как меня отправили в этот чертов лабиринт. Тогда весь Порок слушал нас, — Ньют замолчал и снова посмотрел в окно.
Немного поразмышляв, Томас подвинулся ближе к блондину и сказал:
— Покажешь?
Ньют тепло улыбнулся и кивнул.
Они просидели в зале с роялем весь день. Теперь Ньют учил Томаса играть и попутно рассказывал немного о той их жизни. Единственным, о чем он упорно молчал, было то, что они были ни черта не друзья и очень давно, лет так с четырнадцати.
***
После этого ребята разошлись по комнатам. Лежа в своей кровати, Томас случайно, дотронулся до чего-то на шее. Этим чем-то оказался амулет, который дал ему Ньют, когда думал, что с ним покончено. Парень покрутил его в руках, пока не понял, что он открывается. Достав письмо, которое там лежало, Томас долго думал стоит ли вообще его читать, ведь друг жив и здоров, а это что-то вроде предсмертной записки. Однако, любопытство пересилило. Парень открыл письмо и начал читать. С каждой новой строчкой, на глазах наворачивались слезы.
После этой ночи, он еще несколько дней, слышал в голове голос Ньюта, который говорил:
— Но в тот момент, когда ты побежал в Лабиринт, я понял, что пойду за тобой куда угодно. И я пошел, как и все мы. И я прошел бы через все это снова и не стал бы ничего менять.
Через неделю все жители Тихой Гавани собрались в большом зале, чтобы послушать, как два лучших друга играют любимую мелодию в четыре руки. Они играли и играли, и когда пальцы Томаса в последний раз коснулись клавиш, он все вспомнил. Нет, не всю прошлую жизнь, он по прежнему не помнил родных или своей жизни до Порока, но он отчетливо помнил их с Ньютом в комнатке, похожей на эту, играющих на фортепьяно, помнил день после, когда ему сказали, что его забрали и помнил, что он любил этого человека больше всего на свете, он готов был отдать жизнь лишь за то, чтобы никто никогда не отнял его.
Томас резко поднялся со скамьи, потянул за собой, ничего не понимающего друга, и поцеловал.
Он слышал выкрик Минхо:
— Ну наконец-то!
Слышал Галлино:
— Я так и знал, что до кого-то это должно было добраться.
Но это было сказано, совершенно, по-доброму. Парень был искренне рад за товарищей.
Ему даже на минуту показалось, что он слышал голос Терезы, который прошептал ему:
— Будьте счастливы, Том, вы оба это заслужили.
Парень оторвался от блондина и оглядел толпу. Его взгляд наткнулся на Бренду, у которой в глазах стояли слезы. Он уже перепугался, но через секунду девушка, улыбнулась и кивнула. Она тоже была рада за друзей.
Томас повернулся к Ньюту и прошептал в самые губы:
— Я все вспомнил. И я тоже пойду за тобой куда угодно, в любое пекло. Никуда ты от меня теперь не денешься. Никто не заберет тебя у меня. Ни Порок, ни мир, ни сама смерть. С каждым я буду бороться до последнего.
— Мы будем, — тихо ответил ему блондин и обнял.
***
Ребята наконец-то были счастливы и свободны. А Томас каждую ночь, перед тем, как лечь в кровать и обнять своего парня, перечитывал то письмо и благодарил Бога за то, что однажды промазал.
