Красные осколки

Я тихо прикрыла входную дверь, дабы не привлекать излишнего внимания к моей персоне. Моя задумка была до боли проста: проскользнуть в последнюю из свободных жилых комнат и просидеть там до самого вечера, наводя в ней порядок, а также разбирая исключительно свои вещи. — А, вот и ты! Где вообще шлялась?! Ты, видимо, забыла, что нужно разобрать здесь всё? А? — раздался отвратительный писклявый голос. Ох, мой замечательный план потерпел фиаско. Как вы могли догадаться, это была одна из отпрысков Клариссы. Её старшая дочь, Эмма, если не ошибаюсь. Не вижу смысла себя утруждать и запоминать её имя. Внешне она выглядит весьма, эм… специфично. Хотя мы и были примерно одного возраста, она очень резко контрастировала со мной. Среднего роста, довольно плотного телосложения, с короткой мудреной стрижкой. Одета она была, на мой взгляд, слишком вызывающе. Бордовые или, скорее, грязно-розовые рваные обтягивающие джинсы, которые подчёркивали её явно лишние килограммы. Чёрный топ, тоже в обтяг, из-под которого неряшливо торчало малиновое нижнее бельё. А на её шее и запястьях висело безумное количество всяких дешевых цацок, которые Эмма усердно пыталась выдать за чистое золото. В общем, что тут ещё добавить: как говорится «яблочко от яблони». — Эй, чего на меня пялишься! Иди вещи мои разбирай! И только посмей что-то испоганить, мама тебе так вломит, как тогда, встать не сможешь! — продолжила изрыгать на свет свои мудрые изречения Эм. Я предполагала, исходя из всего случившегося, два развития событий: я разбираю тряпки Эммы и потом закрываюсь в своей комнате или посылаю её, за что получаю пиздюлей от Клариссы, когда отца опять не будет дома. Как там говорится: из двух зол всегда выберешь меньшее, — поэтому мне ничего не оставалось, как закатить глаза максимально драматично и с глубочайшим сожалением пойти наводить порядок в будущей «дыре» Эммы. — Не запугивай меня, я и так прекрасно поняла, что тебе нужна моя помощь. Раз ты не в состоянии запомнить такую элементарную вещь, как то, что одежду достают из коробок и кладут в шкаф, — огрызнулась я. — И как только тебя в 9 класс перевели? — саркастично задала ей вопрос я. — Болтай меньше! — приказным тоном сказала она, после чего развернулась и направилась в свою комнату, безумно виляя своей «необъятной кармой» подобно матери. Всё больше поражаюсь тому, насколько они похожи, словно она не самостоятельная личность, а бледная калька своей мамочки. К слову, Эмма отхватила самый лакомый кусочек этой квартиры: её комната была в разы больше комнаты моего отца с Клариссой, больше комнаты своей младшей сестры и уж тем более, больше моей. Её комната была большая, просторная и довольно светлая, можно сказать, комната моей мечты.  — Вот. — Она указала на многочисленные коробки. — Приступай, я буду на кухне и напоминаю: только попробуй выкинуть хоть что-то, а то… — начала свою длинную тираду Эм. Но я её перебила. — Да поняла я, твоя мамочка побьёт меня… снова, — спокойно и как можно холоднее ответила ей я. Эм молча вышла из комнаты, не закрыв за собой дверь. Видимо, чтоб контролировать меня со стороны. Немного глупо, но кто я такая, чтобы судить старшую принцессу, дочь великой королевы Клариссы. Успокоившись, я принялась за разборку её вещей. Сначала это жутко бесило меня, но спустя пару минут я уже спокойно перемещалась между коробками и платяным шкафом, аккуратно раскладывая вещи Эммы. Уму непостижимо, сколько у неё было шмотья. И вся её одежда не отличалась разнообразием цветовой гаммы. Розовое, чёрное, бордовое и снова розовое. «М-да, она знает больше четырёх цветов или учителя начальной школы сразу поставили на ней крест» подумала я и широко улыбнулась. Когда с безумным количеством одежды было покончено, я приступила к разбору многочисленной косметики Эммы. К слову, у них это было семейное: наносить на лицо множество слоёв «грима», из-за чего они выглядели нелепо, мягко говоря, нелепо. В сравнении с ней я наносила относительно немного косметики. Тональное средство или консилер, тени под настроение, немного туши для ресниц и подчеркнуть карандашом брови, вот как бы и все из чего состоит мой элегантный образ. У Эммы же было всё и сразу, а то и не один раз. Основа для основы, тональный крем для крема, под крем и так до бесконечности. Разгружая все её богатство на туалетный столик, я случайно задела стоящую на самом краю маленькую баночку с рассыпчатой пудрой. — Блять. — Поймать я её не успела. И как только стеклянная баночка с белым содержимым коснулась пола, она разлетелась на мелкие кусочки. — Бля… — гораздо тише проговорила я. «Господи, если ты есть, пусть она не услышит, пусть она не услышит». Шепотом молилась я и сложила руки на уровне груди в соответствующем жесте. — Ты что творишь?! — раздался громкий, пронизывающий тишину квартиры, вопль Эммы. — Бля… — шепотом проговорила я. Долго ждать не пришлось, пару секунд спустя я уже лицезрела недовольное лицо Эм. — Совсем страх потеряла? Место своё не забывай! — Она резко повысила голос, практически переходя на крик. «Не повезло людям за соседней стенкой» подумала я. Неожиданно она резко кинулась на меня, занося руку для удара. Видимо, рукоприкладство, это у них семейное. Но, к счастью для меня, её план по моему «воспитанию» потерпел полный крах. Так как я довольно просто перехватила её руку и заломила ей за спину. Этому меня отец научил, в целях самозащиты, ещё в далёком детстве, когда мы были дружной и любящей семьей. — Сука! Больно, блять! Немедленно отпусти меня! — громко завизжала Эмма. Странно, что вторая дочка Клариссы не высунулась посмотреть на этот «концерт», а ведь она очень любила подобные сцены, хотя зачастую сама была их главной актрисой. Видимо, куда-то свалила, дабы не утруждать себя домашней работой. Эмма очень старалась вырваться из моей хватки, но к моей безумной радости, у неё это плохо получалось.  — Ты чего? Это всего лишь маленькая баночка, у тебя таких миллионы, — как можно спокойнее проговорила я.  — Сукина дочь! — прохрипела она. — Заткнись! Только посмей ещё хоть что-то сказать про мою мать, слышишь? — Меня охватила дикая ярость, но последние свои слова я уже шептала.  — Мразь, ты за это точно огребешь, — подобно змее, шипела Эмма. Но нашему конфликту не суждено было прийти к логичному заключению, в котором, я должна была похоронить Эмму с её мамашей и ещё одной блудной сестрой на заднем дворе апартаментов. Входная дверь, к которой она находилась лицом, неожиданно открылась и на пороге, остановился мой отец с парой коробок в руках, на боковых сторонах которых было маркёром написано моё имя. — Что здесь происходит? — таким же ледяным голосом спросил он. Блядство, именно сейчас он застал нас в самом неблагоприятном для меня положении. Эмма уже хотела было начать безудержную истерику несчастной жертвы. Но я не позволила ей это сделать. — Ничего, — отпустив руку Эм, также холодно ответила я. Секунда, и я уже подхожу к нему, покидая покои Эм, беру свои вещи из рук отца и направляюсь в последнюю свободную комнату. Похоже, ни отец, ни уж тем более Эмма не ожидали такого развития событий. Стоило мне закрыть дверь уже своей комнаты, как Эмма сразу стала осыпать моего отца жалобами, которые заключались в том, что я не захотела разбирать её вещи. Но мне было уже все равно, ведь я наконец-то получила, что так давно хотела: остаться наедине с собой. Об этом я мечтала, начиная с самого вчерашнего дня. Ох, как хорошо, что у моей двери есть замок. Поистине это настоящее спасение от назойливых членов семьи. Я поставила коробки рядом с деревянной сборной кроватью, села на голый пружинный матрас и, сняв сумку со своего плеча, откинулась на кровать. Тяжело вздохнув, в нос резко ударил запах сырости и пыли, из-за чего я несколько раз тихо чихнула. «Наверное, стоит открыть окно» подумала я. М-да, в последнее время, меня посещают такие логичные мысли. Сама удивляюсь, почему я ещё не профессор. Подойдя к окну, я внимательно его осмотрела. Обычный белый подоконник с жёлтыми разводами и толстым слоем пыли сверху. Пластиковая двухстворчатая рама тоже хорошо потрепанная временем, с наружной стороны она была вся в пятнах. А с внутренней стороны, в левом верхнем углу, я заметила «домик» маленького паучка. «Малыш, видимо ты, также одинок, как и я, вместе ведь жить веселее» — подумала я и улыбнулась абсурдности своих мыслей. Аккуратно сняв его и отпустив около кровати, под которую он сразу убежал, я повернула оконную ручку. Она не сразу поддалась моим манипуляциям, но с раза 3 она всё-таки сдвинулась с места, и я настежь открыла две стеклянные дверцы. Меня сразу обдало приятным тёплым ветром, который постепенно стал заполнять комнату, избавляя её от месячного несколько застоявшегося воздуха. Из моей комнаты открывался чудесный вид на близлежащий парк, деревья в котором уже частично расстались с своей листвой, окрашенную в яркие багряные цвета, автобусную остановку, исписанную кислотными граффити, и несколько отдельно стоящих домиков с яркими неоновыми вывесками. Да уж, зрелище поистине завораживающее. Я медленно разглядывала все окрестности, стараясь уделить внимание каждой мелочи. Тут краем глаза я заметила, как к остановке подъехал желтый школьный автобус, из которого вышло трое подростков. И если меня не обманывают мои глаза, то это были один рыжеволосый кудрявый парень, в круглых очках и две девчонки, кажется. Одна была очень высокая, довольно-таки худощавая, с длинными темно-русыми волосами зачёсанными назад. У второй девушки, были небесно-голубые волосы, собранные в два высоких хвостика, одета она была в чёрную объемную толстовку и рваные джинсы. И… маску. Довольно необычно, хотя я особо не судила людей по внешности. А так я уже видела нечто подобное, когда навещала маму в больнице. Там была одна очень милая девушка, Лора, если не ошибаюсь, которая носила подобную маску, из-за чего другие пациенты обходили её стороной или шарахались от неё, словно от прокажённой. Как потом я узнала, она стала жертвой неудачной пластической операции, из-за которой её лицо «съехало» в буквальном смысле. Она мне нравилась: была очень милой и доброй, невзирая на все её беды, она продолжала улыбаться. Я этого, конечно, не видела, но чувствовала. Может, у этой малышки произошло нечто-то подобное. Вся эта троица неспешно двигалась к входу в апартаменты, а я также не торопясь рассматривала их маленькую компанию. Они что-то активно обсуждали, что даже мне было немного слышно. Когда все трое скрылись во входе в здание, я отпрянула от окна. По спине пробежал табун мурашек, я совсем не заметила, как в комнате стало довольно прохладно. Закрыв окно, я немного растерла свои плечи, затем подошла к коробкам, покопавшись в одной, я достала свою тёплую, красную худи и недолго думая, надела её. Немного согревшись, я снова присела на кровать, взяв сумку в руки, достала из неё свой мобильник, наушники и фоторамку с маминым портретом и поставила её на прикроватную тумбочку. — Я так скучаю по тебе, мне так тебя не хватает, мамочка, — говорила я в пустоту.  — Я люблю тебя, я так тебя люблю, — тихо шептала я, и на моих глазах навернулись слезы.  — Умоляю, вернись ко мне, — одними губами проговорила я, но никто не пришёл. Поэтому мне оставалось тихо плакать, изредка останавливаться и пытаться успокоиться, что получалось у меня довольно-таки плохо. Во всем виновато моё чувство отрицания очевидного, ведь я до сих пор не могла свыкнуться с тем, что больше никогда не увижу её утром на кухне за ноутбуком, пьющей кофе. Не увижу её, когда приду домой после школы. Не увижу, когда прихожу с тренировки поздно вечером. Не увижу, не обниму и не скажу, как безумно люблю её. Прошло как минимум 2 часа, пока я тщательно пыталась, успокоиться и нормализовать дыхание. На часах было уже 17:47 вечера и я решила, что всё-таки стоит немного прибраться. Не хотелось спать в комнате, которая до краев заполнена пылью. Поэтому вооружившись тряпкой, которую нашла под батареей, я принялась за уборку.