Отринь мирскую суету

Проснулась Вера от теплоты - уже не влажной, как в опасной реке, а сухой. Через сомкнутые веки еле проходил тусклый желтеющий свет. Волчица продолжала чувствовать слабость в лапах, но подсознательное чувство долгожданной безопасности позволило медленно открыть глаза. Вера впервые оказалась в каменном доме - в небольшой комнате с грубыми стенами, сложенными из неотёсанных, но надёжно подогнанных валунов. Весь свет в комнате исходил от одной лучины на столе у противоположной кровати, где лежала Вера, стены, и оттенял сгорбленную фигуру старика с торчавшими во все стороны волосами и бородой. Одетый в чёрный клобук, он шептал сложенным в углу иконам, отдельно от которых, но подле, стоял и отданный родителями Христофор. - Не остави ны, Боже, Господи Боже наш, не отступи от ны, вонми в помощь нашу, Господи спасения нашего. Волчица не осмелилась нарушить молитву, а лишь продолжила оглядывать дом. Впрочем, слишком уж это строение не походило на жилой дом, да и икон здесь имелось предостаточно. Речь старика, его отношение к иконе Христофора и само наличие того факта, что он помог волчице, выловив её из воды, уже подбодрили самочку - она попробовала привстать, но слабое тело отказалось выполнять даже столь простое дело, и отозвалось немощью в каждой мышце. А вдобавок - ещё и очень громким чихом, пришедшимся на завершающее "Аминь". - Проснулась? - спросил старик тихим и спокойным голосом. - Здравствуй… - пробормотала Вера, вновь собираясь привстать - даже в нынешнем состоянии ей не хотелось лежать перед своим спасителем, которому нужно было оказать почтение. Но старик не этого от неё ожидал - он желал полного её выздоровления. Потому человек помог волчице, приподняв подушку, чтобы Вера легла полусидя, и подал ей налитую из горшка, углублённого в пол, миску с рыбным бульоном: - Пускай сейчас пост, но болящим его не следует соблюдать. Им Господь послал своё испытание. Дрожащими лапками самочка приняла еду и благодарно кивнув, и принюхалась. Варево пахло достаточно приятно, а что ещё нужно больной? - Спасибо,- пряча глаза, сказала самочка и принялась очень осторожно лакать содержимое. Бульон был не горяч, но оказался вполне тёплым, и вскоре самочка стала ощущать не только внешнее, но и внутреннее тепло. Она зажмурилась от удовольствия, смакуя каждое мгновение. Очень вкусно! - Можешь продолжать спать, а я ещё немного побдею, - убрав миску к порогу, хозяин дома сменил лучину, чтобы светила поярче, и открыл на столе толстый том, всматриваясь в текст через круглую гладкую стекляшку величиной с ладонь. Но с едой в теле Веры появилась и энергия. А так же проснулось и любопытство. - Меня зовут Вера, а как вас величать? - Дед Наум, - просто ответил старец, перелистывая страницу. - Тогда уж - дедушка Наум... - осторожно произнесла самочка. - А... Вы простите меня за этот вопрос - но как вы меня нашли? - Да прибило тебя недалече... - произнёс старик, не отрываясь от книги. - Я почуял, что с воды мокрой шкурой несёт - извини, но вашему брату если шерсть намочить, так сильно волками пахнет... Только не ожидал я, что волчица будет за лодку цепляться и икону к себе прижимать. Нынче эту икону ох как не любят… Вера поднесла ладонь к носу и понюхала. Сама она не замечала своего запаха - во всяком случае, чтобы он был сильнее обычного еле заметного. Чтобы найти канида по запаху, нужен нос другого канида, но никак не человеческий. Либо же Вера сама многое не знала о собственном народе… - Где мы сейчас? - Вера поборола желание уточнить, старой ли вере принадлежит Наум... Пожалуй, что так - либо же он просто был из тех добрых людей, кому не важны конкретные положения, кому хочется помогать всем разумным. - Эта обитель - убежище моё от всего зла и безумия окружающего мира, - ответил старик. - Стоит она на острове в самом широком месте реки, куда не каждому добраться, да и не всем хочется. Тебе повезло, что тебя вынесло сюда - дальше воды не столь спокойны. - Бог спас, - подтвердила Вера, оборачиваясь к иконам. Наум ответил только кивком, возможно, ожидая других вопросов от своей гостьи. Вера собиралась спросить, надолго ли она может оставаться у старика, возможно даже пообещать помогать ему в хозяйстве, лишь бы он не прогонял её из своего укромного места, куда вряд ли скоро доберутся ревнители обновлённой церкви. Но решив, что рано ещё об этом думать, спросила нечто попроще: - Что вы читаете? Человек обернулся к ней. Вера испугалась, что рассердила его своими расспросами, но нет, смотрел он вполне добродушно. - Не столь важно название книги или заложенное в ней повествование. Любое чтение изощряет ум, а чтение книг о житие святых - ещё и поддерживает душу. - Мы с отцом тоже читали... - смущённо призналась Вера, как будто бы говорила что-то постыдное. - Он получил кое-какие знания от отца, который прислуживал в церкви... Когда был ещё щенком. - Значит, нам будет много что обсудить... - Наум положил линзу на книгу и обернулся к Вере. - Но сначала скажи, что с твоим отцом, не ищет ли он тебя? - Не ищет, - ответила Вера твёрдо и грустно. Так, что Наум сразу всё понял. - Мы будем вместе молиться за них. Это самое большое, что мы можем сделать. Погребение и памятник - это лишь дань традициям, пусть и благочестивым. Души принадлежат лишь Богу. - Истинно так, - кивнула самочка и прижала ушки. Только бы ещё не разревется на глазах у своего спасителя! - Дедушка Наум, а как вы здесь оказались? - Кажется, я уже говорил об этом. Здесь можно предаться мысли и душе, а не земным тягостным делам. А теперь - ложись и засыпай. Самочка не заставила себя долго упрашивать - тело само почти не слушалось её, призывая опустить голову на подушку и закрыть глаза, чтобы дать телу отдых... Совсем не лишний отдых… Сознание уже достаточно оправилось после пережитого, чтобы вновь видеть сны. Тепло постепенно переходило в жар, совсем неяркий свет от лучины распалялся до целого огненного буйства в морозной ночи. Тлеющие язычки пламени возросли до настоящего костра. Книг стало много, столько, сколько не было ни в одной библиотеке, о которых слышала Вера - только книги не читали, а жгли, бросая, не глядя, в большущий костёр на церковном дворе, будто монахи вместо того, чтобы изучать святые писания, вознамерились совершать языческий обряд на Ивана или Сырную неделю. Пламя утихло только под утро, когда все люди ушли, бросив костёр, остался только один. Сначала он лишь сторожил пламя, а потом, когда пожарище истлело, он стал ворошить пепелище, выуживая из его глубины закоптившиеся, но уцелевшие книги. Проснулась самочка уже совершенно отдохнувшей, хотя и не могла понять, сколько проспала - лучина горела всё так же ровно, а старик сидел и читал. Но стоило волчице пошевелиться, как он приподнял голову и обернулся к ней. - Как ты себя чувствуешь? - Уже гораздо лучше, - улыбнулась Вера. - Ещё раз - спасибо вам. - Ты можешь уйти, когда захочешь. Сейчас вечереет и если ты собираешься продолжить своё путешествие по реке - тебе лучше обождать до утра. - Я... - самочка осеклась. - Дедушка Наум, я ведь сбежала... И мне некуда податься. В одной деревне меня чуть было не продали какому-то злодею! - Значит, пока и не следует тебе уходить. Тем более что и на острове можно жить, пусть он лишь сто саженей поперёк. Большего не нужно ни человеку, ни каниду, - Наум снова налил рыбного отвара уже в чистую миску, передав её в уже более уверенные белые лапы. Сам старик, по пока что скупым наблюдениям Веры, не ел и не спал, но при том не выглядел отощавшим или сонным, хотя старость зримо опустошила прежнее здравие. И зримо - ключевое слово. Смотрел старик подслеповато, старался не совершать лишних движений, чтобы чего не задеть и не уронить. Хотя неаккуратным и неопрятным не был. Вера снова поблагодарила хозяина дома и принялась лакать содержимое. На этот раз рыбка была с несколько иным вкусом, но всё так же хороша. - Вы её сами ловите? - А кто же ещё... По счастью, место для рыбной ловли удобное - а вот с хлебом беда. В пост варю кору, если лето - варенье из одуванчиков или ягод. Кроме меня, птиц да тебя теперь на острове этом никто не живёт. Но с молитвой, трудом и книгами мне не скучно. Так что и ты не заскучаешь. И… Твой брат живучий - не пора ли вставать с постели? - Ой, - Вера вовремя опомнилась. - Я и сама собиралась! Только... Вот чем даже благодарить вас - не знаю! Разве что помогу с рыбной ловлей - в конце концов, меня этому отец обучал ещё с малых клыков. Снова улыбка тронула губы старика. - У тебя был очень хороший отец... Раз взрастил такую умницу. - Я его последний щенок... Из шести, - волчица присела на землю. - И он отдал мне всё, что предназначалось для пяти остальных - всю любовь и заботу. Наум не стал спрашивать, что случилось с остальными. Он вообще редко спрашивал в последствии Веру о прошлом, решив заботиться о её настоящем и будущем. - Тебе нужен свежий воздух, - Наум взял мохнатую лапу Веры в свою сухую ладонь и прошёл ко двери на улицу. За нею тихо стрекотали сверчки, над густой рощицей уже загорались чистые звёзды. Чуткий нос самочки уловил такую пёструю смесь запахов, что она едва не задохнулась от удовольствия. Шум реки здесь был почти не слышен, но и он вносил свою лепту в шум листьев и песни насекомых, лёгкий ветерок приятно поворошил шёрстку самочки. Она вдохнула всей грудью и счастливо улыбнулась. - Какая красота! - Святое место, - подтвердил Наум, присаживаясь на неширокую низкую скамью у входа и беря в руки клюку, прислонённую к стене подле неё. - Если тут уже так прекрасно и легко, только представь, что ждёт нас в будущей жизни! Если только мы станем её достойны... Но твои родители ждут тебя там, в этом я уверен. Вера не стала говорить о том, что в её сердце ещё жила надежда встретиться с ними на этом свете - пустое, неосуществимое желание, которое всё же не так-то легко было прогнать и смириться с реальностью. - И куда мы пойдём? - спросила она, стараясь оторваться от грустных раздумий. - В праведную жизнь, - Наум привстал на свой посох. - Куда ещё нам стремиться? На этом острове мы отделены от мира и его круговерти, но и в Вечное Царство нас ещё не приняли. Над этим нужно много работать и мне, и тебе. Если ты желаешь остаться со мной, тебе стоит остаться и с Богом. Вера сглотнула. Вот он, момент истины… - В нашей семье все были верующими. Но... - она несколько мгновений набиралась сил, чтобы продолжить. - Но мы не признавали тех бесовских введений, что совершаются сейчас по свету. Это... Неправильно. - Сейчас ты далеко от народа, и здесь нас никто не осудит, - Наум обнадёжил Веру, начав спускаться по тропке к берегу. - Господь попустил разброд, напоминая нам, что в миру сложно достичь праведности. Близятся последние дни, и души разделяются на тех, кто носит на себе печать Сатаны и тех, кто принужден скрываться, храня чистоту. - Так вы тоже?!.. - восхищённо воскликнула самочка, проникаясь к этому человеку всё большим уважением. - Только по Божьей воле я могла попасть к вам! Она упала перед ним на колени и взяла в лапки свободную руку человека. - Отче! Я... Я... - она не нашла слов, лишь уткнулась лбом в его ладонь и расплакалась. - Я грешник, а не «отче», вставай, - Наум погладил волчицу за ухом, как добрую ластящуюся собаку. - На колени надо вставать перед Богом и святыми, а не перед живыми людьми. Вера пересилила приятность прикосновения и встала по велению своего спасителя, выходившего после слабости. - Простите... - она отошла от человека и слегка наклонилась. - Дедушка Наум... Вы... Вы спасли меня, и вы же оказались моим... Единоверцем... Я совсем одна на этом свете и я была бы счастлива... Если бы вы могли бы помочь мне пережить всё это. - Могу помочь... Но весь труд будет лежать лишь на тебе. Если вдруг однажды ты решишь передумать и покинуть меня - я не стану препятствовать. Вера не могла поверить, что после всего произошедшего она захочет покидать Наума и его благословлённую Богом обитель, но лишь молча кивнула, ожидая дальнейших указаний. - Не жди от меня никаких особых указаний, - строго сказал человек. - Я тебе не учитель, а наставник. - О... - самочка осеклась, опуская хвостик. - Конечно… Наум опёрся о клюку. - Но если ты так жаждешь указаний - иди же за мной. - Хорошо, - с готовностью кивнула самочка. И больше не останавливала человека, пока он довольно быстро шёл вперёд. Несмотря на тёмное время суток и старость Наум шёл через коряги и кочки быстрее Веры, ещё не привыкшей к дороге. Старец повёл Веру прямо между деревьев на другой конец острова, пока не добрался до холмика, окружённого древними замшелыми камнями. - И что же это за место такое? - спросила самочка, оглядываясь по сторонам. Холмик был не один - их стояло несколько, между некоторых из них виднелись ещё пеньки давно срубленных деревьев и каменные нагромождения… - Наши предшественники, - Наум сначала положил ладони на навершие палки, а потом и подбородок. - В былое время на этом острове стоял целый скит. А того раньше - капище языческие. Но уже ничего от тел их не осталось, кроме этого кургана. Идя по дороге к праведности, готова ли ты, Вера, пострадать за своего Бога? Ведь в любой миг он может послать нам любое испытание для проверки крепости нашего духа. Волчица открыла рот для ответа, но снова закрыла пастьку и задумалась. С ответом не стоило спешить... Она уже лишилась родителей, потеряла дом, но... Но отец так много рассказывал из истории их народа, о тех тягостях, что им приходилось переживать, и это всегда воздействовало на неё. А разве сейчас не то же самое происходит с Верой? - Я готова жизнь отдать, - негромко произнесла она наконец. - Жизнь можно и дьяволу отдать, - Наум ответил совсем не так, как Вера ожидала. - И Богу, но так, что он тебя не признает. Тем более, если тебе нечего терять, держишься ли ты за жизнь? Бог сам заберёт твою жизнь, когда она тебе понадобится. Я веду речь о храбрости и старании. Пока Господь не забрал тебя на небо, ты должна доказать Ему, что достойна быть Ему сопричастна непрестанным трудом и послушанием Его заповедям. А это труднее, чем отдать жизнь. - Очень надеюсь за тебя, и буду помогать молитвой, а изредка и советом, - Наум присел у могил прямо на холодную траву. - Но для начала расскажи, что ты уже умеешь в науках. Должен знать, посоветовать ли тебе начать с Азбуки, Псалтыря или Писаний. Волчица глубоко вздохнула и закрыла глаза. - Наукам я не обучена, дедушка, но считать на когтях умею, азбуке обучена и молитвы знаю - благо отец научил. И верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, и во единаго Господа Исуса Христа Сына Божия, Единороднаго, иже от Отца рожденнаго... Прежде всех век... - она замолчала, слегка размахивая хвостом. - Но пока лишь учусь, и не очень успешно… - В таком случае не будем терять времени и приступим к твоему обучению. Но сначала нужно набрать воска для свечей. Твой нос подскажет тебе, где улей? - Не подождать ли утра? - Вера инстинктивно принюхалась. - «Никто о дне том и часе не знает»... - Наум принялся выдёргивать из своего облачения нитки. - А я пока фитилей сделаю. - Интересно... Запах... - Вера приподнялась так, что едва не упала, усилено втягивая носом воздух. - Кажется... Нет, не кажется. Она медленно направилась к опушке леса, продолжая иногда замирать и принюхиваться. Волчий взгляд, к сожалению, был несколько хуже носа - а потому волчица не заметила растянутой почти у земли верёвки, пока Наум её не окрикнул. - Эй, постой! - он прошёл мимо неё и показал на препятствие. - Не запнись. Самочка оглянулась на него и посмотрела со смесью недоверия и обиды. - Так вы знаете… - В этой темноте его найти не так-то просто было, - Наум указал клюкой на дерево перед собой. - Твой нюх действительно хорош, Вера. Но используя его - не забывай и о других чувствах. Поначалу казавшаяся странной и даже лишней просьба раскрыла перед Верой нечто странное в Науме. Будто бы он уже заранее знал её ответы и подготовил всё необходимое для её обучения. Но всё же Вера не считала себя настолько важной, а окружающих - обязанными подстраиваться под неё. Так что - прочь все лишние мысли! Нужно, по доброму совету, полностью сконцентрироваться на окружающем мире. - А куда нам собирать мёд? - внезапно спросила она. И даже в сумраке увидела, как улыбнулся Наум. - Уже лучше. Хотя без пары ошибок собрать мёда не получилось, Вера была довольна. Волчья шерсть хорошо защищала её, а уж одно жало и безо всякого дыма сонной пчелы - не такая уж и большая цена за золотое лакомство. С удовольствием двигая язычком медовый комок в пасти и посасывая его, волчица внимательно слушала своего спасителя, а теперь - ещё и наставника. - В молитве всегда будь прилежна. Слова, конечно, менее важны, чем стремление к Богу в твоей душе, но обращаясь к Нему, ты должна творить молитву с должным почтением. Не спеши и не отвлекайся на иное, сосредоточься лишь на словах и смысле их. Если ты лишь проговариваешь молитву, не находясь в ней разумом и душой - от неё проку не будет. Дьявол будет мешать, учинять препоны и рассеивать внимание, поэтому стоит научиться сохранять концентрацию, даже если тело испытывает боль. * * * После краткого сна, что принёс телу, вспомнившему о труде, больше расслабления, чем даже сон в собственной кровати, Вера сразу продолжила обучение. Сотворив утреннюю молитву, самочка встала и умылась водой из специально выставленного таза, после чего вышла на улицу. Проснувшееся светило пролезало между листвой, пуская стада солнечных зайчиков на траву и деревянную "крышу" над иконой Христофора. Наум установил её снаружи, но Вера не опасалась за то, что дождь и солнце сотрут краску - изображение уже проявило свою стойкость, бултыхаясь в реке. Теперь, восстановив все свои силы, волчица обратила свои помыслы на то, чтобы как-то помочь человеку. Для начала она занялась тем, чем по старости дедушка Наум заняться не мог - вымела и вынесла весь мусор, привела в порядок растрёпанные книги, среди которых ей попались и рукописные листы - переписи молитв. В первый раз, вынося сор на улицу, волчица не обратила внимания на то, что показывал дневной свет, но во второй - просто остолбенела, восхищённая красотой своего убежища. И, пока Наум пропадал где-то в лесу, откуда доносился стук топора, самочка решилась немного прогуляться, чтобы лучше осмотреть островок. * * * Если Наум и допустил неточность в описании размеров острова, то лишь небольшую. Он действительно был довольно мал, размером с родную деревню Веры. Только было на нём лишь пара каменных построек - грубые кельи и небольшая часовня, сложена с большим прилежанием, но закоптившаяся, как после пожара. И вместо круглого купола её единственную главу венчал остроконечный с каменным крестом без позолоты. Остальную часть острова занимали густая роща, курган и пляжи, на которых было больше травы, чем речного песка. Под прозрачной водой, куда бы не глянула волчица, росли водоросли на ровном дне, лишённом обычных для этой реки окатышей. Неужели их все пустили на строительство церкви и кельи? Она спустилась на песок, поближе к воде, и посмотрела на далёкий берег. Деревья сливались в единую зелёную полоску, очень нечёткую, но всё же разделяющую землю и небо. Никаких строений видно не было, лишь один лес, лес и лес... Красиво... Взглянув на солнце, Вера решила, что неплохо было бы чуть искупаться - просто ополоснуть шёрстку, не залезая далеко - и зашла в воду. Здесь холод реки не столь чувствовался, вода наоборот, была достаточно прогретой, и приятно ласкала её задние лапки. Вера немного притопила их в песок, массирующий подушки на стопах. В этом месте реки вода доходила ей только до бёдер, поэтому волчонок решилась присесть на мягкое дно, выставив лапы. Теперь над поверхностью оставалась только голова. Близкая кромка воды, тянувшаяся далеко-далеко, была безветренно-ровной и отражала небо, да так, что всё под поверхностью было неразличимо. Вера вновь потеряла ощущение собственного тела, словно зависнув в небесной вышине - но на этот раз без неприятных примесей нахождения под водой. Вода притягивала её, словно магнитом - самочка перешла к ровным, плавным гребкам, сочетая движение лапок с помахиванием хвостиком. Вода была такой приятной! Она словно бы проникала внутрь самочки, лаская саму её душу. Оглянувшись на остров, она зажмурилась от его красоты - золото, изумруд и камень на фоне голубого неба и зеркала воды. Новым гребком самочка направила себя к берегу, всё так же неторопливо, чтобы насладиться каждой секундой. Вера разлеглась на поверхности, загорая и подставляя живот утреннему солнцу, смежив глаза в дрёме и раскинув лапы. Ей так нравилось наслаждаться единением с природой, особенно в таком райском месте.... Но даже в нём ей не давали остановиться и насладиться этим на долгое время. Около Веры всколыхнул с громким бульком поверхность камень, брошенный с берега. - На том свете отдохнёшь, Вера! Нельзя расслабляться! Вера дёрнула ушками и быстро перевернулась. От неожиданного окрика и плеска камня, она потеряла координацию и вода попала ей в мордочку, в глаза и рот. Взмахнув лапами, самочка не удержалась на поверхности и погрузилась под воду, булькая множеством пузырьков, что вырывались из закрытой пасти. В испуге волчица заставила себя всплыть, вынырнула, кашляя и фыркая, и снова ушла под воду. Сердце испуганно сжалось, лапки отказывались слушаться… Они жили будто сами по себе, загребая воду в хаотичных направлениях. Но вот одна из передних схватилась за толстую палку, а та рванула к берегу, и Наум вытащил жутко кашлявшую самку за шкирку. - Если тебе так нравится вода, почему бы не совместить приятное с полезным? - Хотя старческая рука и не обладала достаточной силой, её хватало, чтобы держать морду самки над поверхностью. - Кха... - волчица уставилась на спасителя замутнёнными глазами. - Простите... Дедушка... - Прощу, после того, как ты мне поможешь. А сначала - вылезай на берег. Он вложил ей посох в лапы и сдвинулся назад, подтаскивая самочку к острову. Вскоре Вера уже смогла опереться на лапы и, дрожа от стыда и пережитого страха, поплелась к берегу. Едва дойдя до песка, она повалилась на него, опуская лапы в песок. - Спа-асибо... - пристыженно выговорила она, услышав рядом шаги Наума. - Вы меня снова спасли… - И во второй раз беда стала горше, - дед опёрся рукой о дерево. - Тогда ты просто зависла между жизнью и смертью, а теперь - стремилась к ней. Будь внимательной постоянно! Вера попыталась возразить, что как раз проделка Наума и выбила её из равновесия, но вспомнила, что перечить старшим неприлично, и она сама соглашалась перейти в обучение старца. - Простите меня, - не удержала она всё же немного обидчивый рык. - Ну-ну. Учись властвовать собой, Вера, и не только душевными порывами, но и телесными ощущениями. Но я знаю, как тебе помочь, - он протянул ей руку и Вера с его помощью встала на лапы. - И как же? Они направились в глубь острова, обратно к церкви. - Когда-то сохранённые здесь ценности - я говорю о духовных ценностях, а не о денежных - постигла беда. В надежде спасти их, эти ценности погрузили на лодки и пустили к берегу, - старик задохнулся и недолго молчал, но потом закончил. - И одна из лодок перевернулась и затонула неподалёку от острова. - Но... Дедушка Наум, как это может помочь мне? - Лучше всего обучаться с радостью, чем против воли. Вряд ли я смогу тебя отвратить от твоей любви к плаванию, зато с её же помощью могу наставить тебя на праведную стезю. Вера покрутила ушами, обдумывая слова Наума. То он говорил, что дорога к праведности трудная, а теперь, будто противореча сам себе, утверждал, что она должна приносить радость! - Перейдём к пристани, она по другую сторону. Лодки направлялись к ней, - старик повёл волчицу через холмики и ухабы лесистого островка. Эта часть острова была достаточно дикой, в отличие от обжитой отшельником... Восточной стороны, если правильно Вера разобралась в сторонах света. Туда вела лишь старая и полузаросшая тропа, которая привела их в самый настоящий осиновый лесок - молодые деревца были ещё невысокими, но разрослись так густо, что пройти через них было почти невозможно. Почти - пригибая гибкие стволы палкой, человек уверенно пошёл через осинник, в то время как Вера шаг в шаг двинулась за ним. - Эти деревья специально высаживали, что ли? - проговорила она себе под нос, когда запнулась и едва не упала, но опёрлась на два ствола и удержала равновесие. - Вставай, тут же даже верёвочек нет! - Добродушно и спокойно подначивал Наум, ковыляя к крутому берегу. Не человек, а само противоречие. Не знаешь, что ожидать. Но, главное - зла он не желал, это Вера чувствовала сердцем. Остальной путь до немного гнилых мостков пристани Вера проползла на четверых, чтобы внимательнее следить за полом. Потому она сразу глянула в воду, добравшись до её кромки. Тут было гораздо глубже, чем по другую сторону острова, и только чистота воды и тенистость противосолнечной стороны позволяли досмотреть до далёкого дна. - Кажется, там что-то есть, - сказала Вера, наклонившись. Затем она, смущённо поджав хвостик, опустилась на все четыре лапки, для того, чтобы лучше всматриваться на дно. - Следы прошедших времён, - печально произнёс Наум. - Я и сам пробовал пару раз нырнуть, но уже староват для такого. А ты молода, да и плаваешь неплохо, только забываешься, - с этими словами он указал на один из столбиков, поддерживающих помост. - Когда будешь приходить сюда - привяжи к столбу верёвку и обмотай вокруг пояса. Так ты сможешь вернуться, если вдруг меня не окажется рядом. Едва уловимая насмешка была в этих словах и снова заставила волчицу засмущаться. - В моей лодке была верёвка... - Вера принялась озираться, и увидела её, лишь немного скрытую опавшими ветками в пяти саженях от пристани. Под кивок Наума Вера пошла к ней и отвязала уже обсохшую верёвку от ушка на её носу. Верёвка не была особенно длинной, может быть, на четыре роста самой волчицы. Однако чтобы добраться до дна под пристанью - точно должно хватить. «Не зная броду - не суйся в воду» - Вера улыбнулась, вспоминая пословицу, бытовавшую среди деревенских соседей. - Нет уж, сегодня ты достаточно наплавалась, - решил Наум. - Брат ваш крепок, но простыть тоже может. Если хочешь - окунись, но потом тебе стоит обсохнуть и отобедать. - Хорошо, дедушка, - кивнула самочка, завязывая крепкий узел. - Я вернусь быстро! - С Богом, - кивнул Наум. Волчица постояла, уравновешивая дыхание, затем глубоко вдохнула и, сложив над головой лапки, прыгнула в воду. Рискованный это был прыжок - пусть дно и далеко, но самочка достигла его слишком быстро. Успев выровняться, самочка на будущее приняла решение спускаться в воду поосторожнее. Верёвка немного дёрнула Веру за пояс, сначала немного согнув её, а потом позволив лечь в воде на живот. Задерживать дыхание с обтягивающим поясом было неудобно и немного неприятно, зато Вера была полностью уверена, что сможет подняться, подтягиваясь по верёвке к поверхности. Вера стала погружаться глубоко, стремясь достигнуть самого дна, быстро двигая лапами, но следя за тем, чтобы не запутаться в верёвке - с её-то удачей! Дно было странно заросшим - силуэт, который она разглядела с поверхности, оказался носом лодки, сокрытой от глаз морскими растениями. Странно... Когда волчица подплыла поближе, она поняла, что эти обломки уже почти истлели, как будто пролежали в воде лет сто! И что же можно найти в здешней мути? Вера попробовала потянуться к лодочке, но лапа не достала до неё. Верёвка сильней обтянула талию, вынудив выбулькнуть, обиженно засучив задними лапами. Как же близко... Любопытство взяло верх вновь над желанием безопасности. Вера всплыла лишь для того, чтобы обновить запас воздуха и аккуратнее развязать верёвку, оставив её на воде, чтобы по ней добраться до берега, если совсем ослабеет. Но её саму теперь больше ничего не сдерживало! Она оплыла лодку и убедилась, что тут не столь всё плохо, как ей показалось на первый взгляд. Лодка подгнила, но явно потому, что была сделана не из очень хорошего дерева, как будто бы наспех. Осмелившись сунуть лапки, самочка едва не захихикала, прикасаясь к подводной зелени. Она была такой мягкой и приятной! А опустив их на дно, волчица вдруг поняла, что нащупала что-то твёрдое. Её пальчики обхватили это «что-то» и потянули... Вытащив потемневший от времени и воды кубок. Кажется, потир, но из какого металла - не понять из-за налёта. А Наум говорил о духовных богатствах, а не материальных! Быть может, имелась в виду ценность реликвий? Вера рассудила, что в лодке может храниться ещё множество интересных и полезных вещей, и при том, ожидая на дне, она никуда не уплывёт со своим богатством. А вот Вера без воздуха долго прожить не могла... Да и проще тяжёлые вещи таскать по одной. Потому, лишь почувствовав несильное жжение, Вера начала подгребать задними к поверхностями, выпустив ещё немного пузырьков из надутых щёк, когда кончики водорослей провелись от подушечек к пяткам. Хотя эти прикосновения были очень приятны, Вера всё же вынырнула и приблизилась к пристани, чтобы передать наставнику чашу. Тот протянул палку, а Вера нацепила чашу на неё и старик широким взмахом вернул сокровище на землю. - Я сейчас ещё принесу! - с готовностью воскликнула Вера. - Ну, неси, неси, - улыбнулся Наум, понимая, что ему не сдержать бойкую самку. - Но будь осторожна. Длины верёвки тебе не хватило, так ведь? Самочка зажмурилась и снова погрузилась. Водная гладь скрыла едва заметные для человека признаки смущения - порозовение опущенных ушей и поджатый хвост. Но вода быстро его расправила и распушила, а вот уши лишь сильнее закрылись растрепавшейся гривой от вездесущей воды, чтобы та не залилась в раковины. Чем ближе опускалась Вера к лодке, тем крепче её обнимало давление воды. А с ним возвращались эти соблазнительные поглаживания, распаляющие инстинкты и искушавшие наслаждаться гибкостью и красотой собственного тела. Это было так странно - но в воде самочка чувствовала себя гораздо уверенней, чем на земле, хотя водица и подводила её не раз. Наверное, всё дело было в отце, подарившем Вере любовь к ныряниям... А какая царила здесь красота! Единственное, о чём жалела Вера - это о том, что под водой нельзя дышать, потому что нехватка воздуха отвлекала от созерцания дна и воды… Не было такой длинной соломинки, которой хватило бы до самого дна. Приходилось полагаться лишь на себя - и от ожидания возможной опасности кровь нагревалась, подарив странное удовольствие риска. Вера подплыла к лодке, держась в воде кверху задними, и заглянула мордой в дыру в борту, почти у самого дна лодки. Темно и мутно, за несколько лет в провал занесло достаточно тины. Одной лапой держась за бортик, чтобы не всплыть - пока лёгкие ещё были переполнены воздухом - волчонок просунула другую лапу в провал и поворошила в мягком иле тонкими когтистыми пальцами. Задние слегка подгребали, поджав пальцы и чуть подогнула стопу от нетерпения и борьбы с добровольным удушьем. Самочка обрадованно дёрнула хвостиком и зажмурилась, дёрнув к себе что-то большое. Нет, просто длинное... Что-то, что упёрлось в края пробоины и не хотело выходить. Самочка нахмурилась - отпускать добычу не хотелось. Она замычала, ещё раз дёрнув находку, выпустив пару пузырьков, но та не поддавалась. Тогда самочка сунула обе лапки и стала разворачивать находку, пытаясь нащупать конец и просунуть в пробоину. Странная палка была довольно длиной и не поворачивалась в борту на много. Кажется, это весло. Оно бы сильно пригодилось для целой лодки, если ещё не прогнило, но пробоина располагалась так неудобно... Никак не выходило не передвинуть, ни повернуть деревяшку для облегчения её вытягивания. Рыкнув пузырьками, тронувшими гриву, и оскалившись, Вера оставила весло, упираясь задними в лодку, а передними попробовать отодрать гнилую доску со дна посудины. Та поддалась ожидаемо легко и самочка покрутилась в воде, всё ещё сжимая деревяшку в лапах. Когда же она отшвырнула её и подплыла поближе, то от мути ещё долго не могла понять, что же находится внутри лодки… ...А когда увидела, то отшатнулась и забулькала в ужасе, пуская целых два вороха пузырьков. То, что она приняла за "палку", оказалось человеческой костью. От ноги, судя по всему. От страха Вера перекрестилась, не всплывая. Если этот человек умер на дне, придавленный лодкой, то это была одна из самых ужасных возможных смертей. Знал ли Наум о том, что Вера увидит? Это ли подразумевал под духовным богатством? Почему-то Вере не захотелось это обсуждать со стариком. От только и ждал, когда она поднимется с пустыми лапами и с ужасом на мордашке! Поэтому, борясь с коготками удушья, что скреблись по её грудке изнутри, и виляя бёдрами, пытаясь его сдержать, Вера продолжила щупать ил, чтобы найти хоть какую-нибудь добычу. Сначала ей попалась какая-то деревяшка, но следом самочка обнаружила что-то иное, длинное, но плоское. Самочка взяла это «что-то» и потянула на себя - и из ила и тины подняла шестиконечный старый крест. Выкованный из какого-то металла, он был очень тяжёл, но совершенно цел, только лишь грязный - самочка прижала его к груди и, покрепче сжав челюсти, чтобы не выходил воздух, стала подниматься. Восхождение не было долгим - Вера не успела даже распрямиться толком, как цепочка креста, зацепившаяся за прикреплённой илом ко дну позвоночник, её остановила. Смерть не желала, чтобы её игнорировали. Волчонка проняла дрожь, но она только сильнее вцепилась в тянувший ко дну крест. Самочку не оставляли видения того, как она сама оказывается на дне, придавленная деревом и металлом, и не может всплыть. Лёгкие, только дразня большим вживанием в роль, выдавили из себя ещё немного жаркой углекислоты вместе с испуганным волчьим скулежом. Но особенно дрожали задние лапки, уже забившиеся, будто ударяя по воображаемым бортам придавившей лодчонки. Не оказывая почтения утопленнику, Вера упёрлась лапами в дно и потянула крест на себя. Он был слишком большим для нательного - только лишь яро желающий его сохранить правоверный мог нацепить его на себя, зная, что садится в некрепкую лодку, в глубокую воду... Но самочку заняла злоба и кроме того, разве же есть смысл сохранять символ веры на дне реки? А лёгкие горели уже в реальности - она потеряла слишком много воздуха, однако сдаваться не собиралась! «Отдай!» - мысленно прорычала она. Было уже поздно рыться в поисках другого предмета. Вновь опирая лапы на борта лодки, Вера встала на них уже не только подушками, но и пятками, водя крестом в разные стороны, желая сцепить его с позвонков. Наконец, ей стало настолько мучительно душно, что она даже решилась порыться в иле, чтобы перекинуть цепь через череп. Вера нагнулась, опуская лапы поглубже в ил, задние, соскользнув с борта, подгребли, дрожа от столь малого запаса воздуха над вжатым животиком... Чтобы освободить передние для гребков, Вера надела крест на собственную шею. Он тут же её перевесил, снова перевернув Веру верх лапами, и, кусая собственную гриву, волчица судорожно загребла к поверхности, выцарапывая путь через водные толщи - но тщетно... Лишь заплясали от мощных гребков водоросли, обводя и лаская волчий стан и изгибы лапок в потоках. Жар в груди становился просто невыносимым, лоно зудело, требуя ласки, но самочка осознавала, что она будет последней. Лапки отчаянно задвигали по дну - Боже, если сейчас её опять спасёт Наум, то он ей и не разрешит подходить к воде! Ну разве можно быть такой дурой! Чего стоило всплыть и взять воздуха?! А теперь… А если не спасёт?! Да и как он ей поможет, если она барахтается на дне, а он там, наверху? Страх ещё больше путал мысли Веры - скинуть крест, убрать его, она совершенно растерялась, забывая о драгоценных секундах. Наконец, самочка догадалась перевернуться, упереться лапами в дно и кое-как вытащить голову из петли креста. Вверх! Теперь уж точно позабыв о находке - только бы вдохнуть! Только бы! Инстинкты сами несли Веру к поверхности быстрее пробки - опережали её лишь собственные пузырьки. И волчица почти не успела ухватиться за верёвку и вдохнуть сырой воздух с оглушительным вздохом. Перед глазами плясали цветные пятна, но лапы, ухватившиеся за размокшую пеньку, не давали вновь скрыться под водой. Наум, слегка нахмурившись, встал и направился обратно к кельям. По морде самки он правильно определил, что желание мыться у Веры кончилось. А та, подтягиваясь по верёвке, с трудом выкарабкалась на помост и развалилась на нём, приходя в себя.