Терпеть его не могу!

Я пару минут воюю с медбратом за право самостоятельно себя умывать, бинтовать и мазюкать синяки какой-то вонючей хернёй. И когда тот соглашается... Бета против двухметрового качка. Странно, как он проиграл? В общем, когда он оставляет нас в покое, я устраиваюсь со всем арсеналом напротив Бэкхёна и приступаю. Губу он разбил не так сильно, как мне казалось, но вы представить не можете, каково это - прикладывать холодный компресс к его личику и протирать тонкие пальчики мокрым полотенцем. - Потом помоем. - Угу. Без каких-либо возражений, без криков, он сидит пять минут и позволяет мне самому нанести на припухшую губу прозрачный гель и подуть на больное место. Мягкие персиковые губки. Не о том я думаю, не о том. Далее я медленно слетаю с катушек, когда омежка отодвигает мои руки и ведет к раковине. Там меня осторожно умывают, потом промокают лицо полотенчиком и ведут обратно к кушетке. И все это в абсолютной тишине, я даже слово сказать боюсь. - Потерпишь? - спрашивает Бэкхён, смачивая ватный шарик в перекиси водорода. - У меня есть варианты? - Нет, - пытается улыбнуться, но тут же кривится от боли. Убью Сехуна. Ох ё, как щиплет-то. Но ради такого обеспокоенного выражения лица напротив, готов подраться еще раз. Бэкки машет руками, поочередно дует на мои боевые ранения и стоит прямо рядом со мной, хмуря брови. Милашка. Какая там гордость, о чем вы? Чихать я хотел на свое разбитое сердце и его стервозность. Одно движение руки, и омежка стоит меж моих разведенных ног, а я ненавязчиво укладываю руки на его бедра. Ни слова в ответ, словно так и должно быть. Ну что, рискнем? - Ты чего полез? Бэкки замирает, опускает взгляд и выдает тихое "Я за Исином пошел". - Балбес, - констатирую я. - Не обзывайся, - обижается чудо, торопливо вскрывающее упаковку пластыря. - Не буду, - чуть толкаю на себя. А этот все с пластырем возится. - Чанни. Неужто заметил? - Чанни, а чего там у вас такого... - Я обедал с Луханом на днях. Бэкхён меняется в лице и впопыхах режет палец об острый край бумаги. - Ой! - Ну что ты будешь делать, а? - причитаю я, выбиваю из его рук коробочку и прижимаю палец к губе, облизывая ранку. Бэкки даже не шевелится. А потом до меня доходит, что я сделал. Со словами "заживет" опускаю его руку и снимаю ладонь с бедра. Мда... - Лухан это... - растерянно шепчет Бэкхен. - Омега Сехуна. Новый препод по истории искусств. - Ммм, - тянет он, наклеивая на бровь полосочку. А через минуту я почти прощаюсь с мозгами, потому что он слегка гладит меня по щеке, а потом тычет пальчиком в ранку на губе, намазюкивая больное место. Что происходит, мать вашу?! - Ты хотел ударить Сехуна. - Никому не позволено трогать мою омегу, - серьезно отвечаю я, чувствуя, как напрягаюсь от самой мысли. - Оу... Эм... Спасибо. - Не за что. В следующий раз убью за такое. Бэкхен смущен и растерян, а я в наглую этим пользуюсь. - Прости, что так говорю, но я реально зашибу любого, кто тронет тебя хоть пальцем. - Чанёль, - ошарашенно выдыхает омежка. - Что бы там ни было, ты моя омега. В отношения не лезу, обижать не дам. - Ясно, - подводит итог Бэкки. - И еще. - Да? - Найди постоянного альфу, пожалуйста. Ты слишком хорош для подстилки. Мне прилетает пощечина, но я не успеваю отреагировать, как тонкие пальчики поднимают за подбородок. Легкий поцелуй в уголок губ, и Бен Бэкхён сматывается. Как всегда. Я даже не удивлен. А вот сердечко шалит, и щеки алеют, и приятно тянет в груди. Я не знаю, что происходит и почему Бэкки так себя ведет, но Лухан уже не кажется мне таким восхитительным. У меня есть своя омега, и никто мне не заменит эту маленькую врединку с персиковыми губками.