Терпеть его не могу!

Машина идет легко, и настроенное Крисом радио создает вполне благоприятную атмосферу. В какой-то момент мы совместно нарушаем молчание, решив "талантливо и неповторимо" подбубнить заезженную песню, а потом бубним уже не скрываясь, откровенно каверкая мелодию самым варварским образом. Звонок телефона слышим не сразу. Крис берет трубку как раз в тот момент, когда по ту сторону ее, наверняка, собирались положить. Убавляет громкость и, нахмурившись, вслушивается. Шебуршание голоса еле слышно. Крис несколько раз понимающе кивает, определяет время в "пять-семь минут" и поворачивает, вопреки рекомендациям навигатора. - Надо Чонина подобрать, - кидая телефон в подставку для кофе и задавая навигатору новый маршрут. - А еще надо его растормошить. - Непростая задача, - отвечаю я. - Вряд ли можно как-то повлиять на него: все пока хреново. - Нам не понять, насколько, но попытаться надо. Смотреть страшно, - рассуждает Крис. - Куда, блять?! - и посылает какого-то придурка, выскочившего в наш ряд и, естественно, не включившего ни один поворотник. Бьет по клаксону, громко ругается и взглядом проклинает впереди маячащий бампер. - Вот сука! Пальцы до рычага не достают?! Вырву, так ты их потом из жопы доставать будешь! Вглядываюсь в заднее стекло этого камикадзе, а сам пытаюсь успокоить и приободрить друга. Хватит с него сегодня. И так с эмоциями перебор. - Да меня не ебет, где эта паскуда правила не доучил! У него мозгов нет, а попаду я. Жить надоело - вперед и с песней! Пусть вон головой о столб приложится - все равно не пользуется. А у меня омега дома! Хлопаю по плечу и тыкаю в навигатор. - Поворот не пропусти, викинг. Крис поворачивает и только потом позволяет себе выдохнуть. - Все, проорался? - слабо улыбаюсь я. - Довел, сука! - бросает друг и облегченно выдыхает. - Вот теперь все, - улыбка сама расцветает на лице. Чонин сбегает с крыльца офисного здания, запрыгивает на заднее сиденье и мрачно произносит: "Привет всем". Действует удручающе. Смотреть на такого Чонина действительно страшно. - Прости, что отвлек. - Ничего, домой уже едем, - отмахивается Крис. И Чонин молчит. Вдумчиво смотрит в окно, крутит в руках телефон и не произносит ни слова, пока мы не выезжаем на широкий проспект, заполненный от тротуара до тротуара еле плетущимися машинами. Крис произносит обреченное "приехали", а Чонин с заднего места выдыхает безразличное "хочется выпить". Мы с Крисом переглядываемся и одновременно оборачиваемся на альфу. - Стопку или бутыль? - осторожно интересуюсь я. - Цистерну, - бубнит Чонин, поднимая на нас глаза. Я б на его месте тоже выпил. Крис пожимает плечами и предполагает, что идея не так уж плоха. Да и до ближайшего бара - рукой подать, то есть - руль повернуть. - Не надо. Из-за меня планы менять не надо, - все тем же безэмоциональным тоном произносит Чонин. Есть ли там что-то от прежнего тебя, а? - А мы выпить не хотим по-твоему? - обрывает Крис. - В общаге делать нечего. Наши там кучкуются по своим делам. Да и Чанель как раз в бар хотел заглянуть, да? Так бессовестно и палевно он меня в бок еще не тыкал. Но Чонин и без того бы прекрасно все понял - не дурак. Правда, подыграл и сделал вид, что в наш энтузиазм искренне верит. - Ну если хотите, - небрежно бросает он, а машина уже поворачивает в тесном потоке в нужную сторону. Дружной попойки не получилось. Не успели припарковаться, зайти и заказать по стаканчику, как телефон Криса безжалостно прервал не успевшую начаться пьянку. Исин с чистой совестью передал Чунмена в руки Бэкки и справедливо задался вопросом, на кого благоверный его покинул, где бросил свой якорь и когда планирует вернуться в семейное гнездо, прихватив по пути в супермаркете внушительный список заказанных даров. Крису оставалось только извиниться - из него как водителя и без того собутыльник никакой - и предложить нам два варианта: едем в общагу, а бухать - учитывая масштаб состояния Чонина, интеллегентное "выпить" можно смело засунуть в задницу - поедем на выходных или он оставляет нас двоих прославлять учение Бахуса, а сам катит в супермаркет за дарами. Первый вариант мы отмели молча, пару раз переглянувшись и посмотрев на Чонина, потерявшего взгляд где-то на краю поставленного бокала. Крис прихватил со стойки ключи, похлопал по плечу и, махнув рукой, вышел на улицу. Чонин что-то буркнул под нос и, одним глотком осушив стакан, дал начало долгому, но такому важному вечеру. Некоторое время мы просто пили. Как заправские алкоголики опрокидывали стаканы один за другим, каждый за что-то свое, и со стороны могло показаться, что мы не знакомы вовсе. Сидят два альфы и глушат крепкое пойло, лишь иногда смеривая друг друга оценивающими взглядами. Я пытался представить дом. Что-то большое и уютное, с покатой крышей и мансардой. Мысленно выстраивал по кирпичику стенку за стенкой и высаживал вокруг цветущие кусты. А потом ставил на крыльце кресло, строил на заднем дворе барбекю и вешал на нижнюю ветку детские качели на крепкой веревке. В моем воображении Бэкхен счастливо целовал меня в щеку, прижимаясь к боку и одобрительно осматривая каждый метр нашего дома. В моем воображении наши планы на это совпадали до последнего сантиметра. И я даже знал, какую собаку завести для маленького сокровища, бегущего по дорожке к болтающимся качелькам. Но это опять же в моем воображении. Планы и мечты Бэкхена были для меня тайной. О чем думал Чонин, представлять не хотелось. Будь в моей голове ворох мыслей, порожденный подобными событиями... Да ну его этот ворох. У меня мурашки по спине от мысли, что на их месте могли оказаться мы сами. Судьба такая штука, что хрен разберешь, куда повернет. Так что я пил и думал только о том, как вывести Бэкхена на разговор о будущем, таком желанном, но пока еще призрачном - одному строить не получится. А потом Чонин заговорил. Внезапно, долго и сбивчиво, с надрывом, иногда переходя на шепот. О том, как он его любит, и о том, как сдохнет, если ничего не получится. О Чунмене, красивом и взъерошенном, уставшем, невыспавшемся, о ямочках над поясницей и родинке на спине. О том, как его целовать здорово, и о том, как просыпаться в одной кровати сладко. О запахе, вкусе и каждом ощущении. О шелке кожи и аромате влажных волос, и о том, что он дышит Чунменом, всем, от кончиков волос и до кончиков пальцев. Он выговаривался, не разбирая личного и дозволенного. Просто говорил и говорил, а я слушал, потому что в том альфе, что сидел рядом и пьяно рассказывал о своей любви, находил черты прежнего Чонина. Мы забыли о выпивке и цедили по одному стакану. Алкоголь давно ударил в голову, но я отчетливо понимал каждое слово. У Чонина язык заплетался, и он спотыкался иногда на середине слова, но своей речи, посвященной Чунмену, не прерывал. - Умру без него, понимаешь? - и вкрадчиво заглядывает в глаза. А я только киваю - как не понять. Потом мы разговариваем о том, как разрешить эту ситуацию с переездом и как оставить Чунмена здесь, не испортив отношения с его родителями. Они понимают, что расставаться со своим альфой омеге будет тяжело, но даже не представляют, насколько. И им, непарным, это на пальцах не объяснишь. Да в принципе, как не объясняй. Чонин сокрушается, что нельзя передать другому человеку свои эмоции. А еще признается, что если б проблема пришла одновременно с течкой, он бы не оставил ни им, ни Чунмену выбора. Заделать детей - первая мысль, мелькнувшая в сознании как вариант. Я внутренне облегченно вздыхаю, что эта мысль пришла не мне одному. Мы разговариваем о будущем, о том, как его строить и с чего начинать. И может, со стороны наша болтовня кажется пьяным бредом, для нас это очень продуктивный разговор. И личный - впервые. Я никогда не предполагал, что буду слушать его так долго и ободряюще сжимать плечо, будто говоря, что все наладится. И Чонин вряд ли представлял наши парные возлияния, такие откровенные разговоры и признания. Вслед за ним болтливый язык распускаю и я. Чонин кивает каждый раз, когда речь заходит о Бэкхене. И я должен бы ревновать от того, что он знает о нем достаточно, чтобы на некоторых моих утверждениях согласно угукать и даже с пониманием растягивать губы в попытке улыбки. Но не получается. Вся моя ревность и внутренняя неприязнь к этому альфе рушится о осознание того, насколько бессмысленно ревновать Бэкхена к тому, кто увяз в чувствах к своему омеге не меньше моего. - Как я его люблю, а, - еле ворочая языком. - А он молчит, представляешь? Чонин обнимает за плечи и вздыхает со мной за компанию. - Вот паразит. - И добавляет уже мягче. - Ничего, признается. - Я ж без него жить не могу, - едва не икая. - И это ты мне говоришь? - затыкает Чонин, не с первой попытки ткнув в грудь. - Я? Тебе? - пьяно уточняю я. - Дааа! И он почти смеется. - От него тобой пахнет, - вдруг замечает Чонин, допив последние капли из стакана. - А кем еще должно? - Собой, - на удивление твердо отвечает Чонин. - А пахнет тобой. Это много значит. Я следую его примеру и слизываю с губы последние капли. - Крис сказал, что это организм привыкает. - Правильно сказал, - выкладывая на стойку деньги по счету. Бармен внимательно следит за нами, продолжая натирать бокалы в метре от кассы. - Не хотел бы, не привыкал. Пойдем. Мы вываливаемся из бара и, глядя на горящие фонари и неотвратимо чернеющее небо, совместными усилиями пытаемся вычислить, как долго просидели в этом злачном месте. Даже на пальцах получается не очень. Теперь, когда разговор по душам сходит на нет, когда мы пьяными осинками клонимся друг к другу и заплетающимися языками пытаемся вызвать такси, становится понятно, насколько много почестей было воздано Бахусу и его великому учению. Чонин еще пытается что-то втолковать мне про Бэкхена, Чунмена и омег в общем, но под действием неумолимо настигающего нас алкогольного апокалипсиса еле справляется и с третью произносимого. Зато нам одновременно в головы шандарахает мысль, что к омегам, тем более любимым, с пустыми руками не едут. Счастливое лицо беты, сидящего за рулем такси, четко говорит, насколько он рад будет подождать влюбленных и адекватных - уж в этом-то нет сомнений! - альф у порога гипермаркета, пока те, спотыкаясь и с трудом ориентируясь в пространстве, набирают в руки горы шоколада и мармеладных конфет, а сверху накидывают на эту кучу печенье, вафли с начинкой и какие-то цветастые пироженки. В последний момент я еще бегу на поиски корма для маленького троглодита по имени Кренделечек, а Чонин догадывается взять какие-то подарочные пакетики, в которые половина наших приобретений в итоге не влезает. О том, как мы искали по пути до общаги магазин с цветами, бета вообще вряд ли скоро забудет. Романтики херовы! Вывалив в руки обалдевающего водителя сумму, хорошенько превышающую накрутившуюся по счетчику, мы сердечно распрощались с нашим героем, осыпав похвалами его, его машину, его мастерство вождения и всю семью до седьмого колена. Уезжал он под наши радостные махания и выкрики из серии "он такой хороший!", "а какой вежливый!" и самое эпичное "до встречи!", после которого автомобиль подозрительно прибавил скорость и скрылся вдалеке. Нам пьяным искренне верилось, что он это от радости. Разобрав запасы провизии и рассовав все, что только вместилось, по карманам, прикрывшись букетами и взяв друг друга под локотки, мы с Чонином двинулись преодолевать последнее препятствие - коменданта нашей общаги. Но то ли он был сильно занят просмотром телевизора, то ли наше дружное бурчание из цветастых зарослей и правда было похоже на вежливое "здравствуйте", но мы так и прошлепали мимо, не показав ни студенческих билетов, ни своих захмелевщих лиц. Крепко обняли друг друга на лестничной площадке, примяв многострадальные цветочки, заверили, что все будет пучком, пьяненько и пошленько подмигнули, намекая на бурный вечер, и расползлись по этажам. До такого состояния я не напивался давно. Но самое интересное ждало впереди, потому что эпичный вечер запечатлелся в моей памяти надолго. А уж в памяти Бэкхена подавно.