И жизнь, как смерть необычайна… Есть в мире здешнем — мир иной. Есть ужас тот же, та же тайна — И в свете дня, как в тьме ночной. <…> Ты сам — свой Бог, ты сам свой ближний. О, будь же собственным Творцом, Будь бездной верхней, бездной нижней, Своим началом и концом. Дмитрий Мережковский
Выстрел 1. Нелетающие во́роны
Перестрелка не утихала ни на минуту. — Сдавайтесь, Некома, вы уже почти продули! Куроо Тецуро крепче стиснул зубы, целясь во врага. Как же бесит. И почему только этой паршивой семье, стоящей в самых низах мафии, приспичило вдруг связаться с самым отбросом из отбросов — Сато Изаму, — благодаря его влиянию и связям стать сильнее и начать нападать на другие семьи? Не так давно этот мусор отделал Фукуродани, а теперь добрался и до них… Побитые и уставшие, со значительным перевесом в силе, такими темпами Некома однозначно проиграет, да и еще кому? Мелкой, вконец обнаглевшей шайке. — Предлагаю просить помощи у других семей! — сквозь грохот пуль кричал боссу Инуока Соу. — Куроо-сан, нужно срочно что-то делать, пока нас всех не перебили! Тецуро выстрелил, попадая точно в грудную клетку противника. Ну уж нет, так просто он не сдастся. Некома им не хухры-мухры, она с когтями и кусается. — Мы не будем никого звать, — отказался от предложения Соу Тецуро, — этих гадов я прикончу и сам. — Но ведь… — Да нам и звать-то, если подумать, некого, — заметил Козуме Кенма, вздыхая и прижимаясь спиной к стене какого-то разрушенного дома, чтобы увернуться от летевшей в него пули. Как и большинство, он ранен, но держался и не подавал виду. Однако от зорких глаз главы Некомы не утаилась тонкая струйка крови, стекавшая по руке приятеля, что зажимал рану чуть выше локтя. — Фукуродани и сами сейчас все изранены, а других семей поблизости нет. — А Карасуно? — встрял в разговоры старших Хайба Лев, тут же получая за свой вопрос под ребра от стоявшего рядом Ямамото Такеторы. Босс Некомы, если Хайбе не показалось, неприятно переменился в лице. — Ты новенький, вот и не знаешь, — Кенма неодобрительно покачал головой, тут же кривясь от прозвучавшего рядом выстрела. — Карасуно уже четыре поколения как распустили. — Э? — удивился Лев. — Но почему? Они же были одной из самых сильных семей! — Вот именно, что были, — буркнул себе под нос Куроо. — Ладно, идем пока в отступление. Помогите раненым. Раздав последние указания, Куроо снял с прицела очередную жертву и первым направился к пылившим от стрельбы развалинам. Похоже, своей стрельбой и драками врукопашную они разнесли несколько построек. — Тецуро, — Козуме догнал его на половине пути, — если Ичиро умер, это не значит, что теперь ты должен винить себя и не решаться попросить помощи у Карасуно. Тецуро усмехнулся. — Ты пытаешься меня утешить, Кенма? Похвально. — Не пытаюсь, — парень отрицательно качнул головой. — Альянсу нужна помощь, а значит, время собирать Карасуно. Они ведь тоже часть нас, подумай об этом. Куроо уставился на мельтешащих подчиненных — свою семью, которая тянула на себе сейчас тех, кто был не в состоянии передвигаться сам. Враги, увидев их жалкий побег, решили, что одержали победу, и торжествующе удалились в дымящийся горизонт. Но Куроо знал, что они непременно встретятся еще раз. И в этой встрече победит уже Некома. — Возможно, ты прав, — выдохнул он в утреннее небо, темнеющее от собиравшихся туч. Быть может, собраться всем вместе снова — не такая уж плохая идея.***
Префектура Мияги никогда не отличалась спокойствием. Все же это — полный жизни и веселья городок, где каждый занят своими повседневными делами и сугубо личными заботами. Улицы кишат людьми и автомобилями, воздух пропитан дорогим женским парфюмом, любимым мужчинами бензином и дымом местного нефтезавода. Но таким Мияги является лишь днем. С приходом ночи он кардинально меняется, однако об этом знают лишь единицы. Девятнадцатилетний Кагеяма Тобио знал. Он знал, что в сумерках по улицам лучше не бродить, если не хочешь получить шальную пулю. Едва последние ночные заведения закрываются, обычно тихие и мирные закоулки Мияги становятся опасными. Здесь нет права на ошибку и нет возможности остаться мягким и любить весь мир. Здесь правит мафия. Кагеяма неохотно посмотрел на ручные часы: почти двенадцать утра. Основная мафиозная жизнь начинается после двух ночи, поэтому к девяти ему нужно попасть домой, чтобы поспать хотя бы эти три-четыре часа, что ему оставались. Хотя нет. Сегодня он ведь ушел из своей «семьи», так что на ночных сборах теперь ему делать нечего. Можно будет проспать до утра, впервые за последние несколько лет. Сейчас же он просто бесцельно гулял по городу, пытаясь отойти от случившегося. Щека горела. Горела, хоть после удара прошло уже довольно приличное количество времени. Получить пощечину от собственного босса — большая редкость (обычно те сразу пристреливали, чтоб остальным неповадно было), а он, Кагеяма Тобио, смог. Оикава всегда был слишком эмоциональным и легко выходил из себя, но на этот раз Тобио явно переборщил. В голове сами собой стали всплывать картины недавнего происшествия. — Это правда?! — помнится, тогда Кагеяма пулей влетел в кабинет босса, от охвативших его эмоций забыв хотя бы постучаться. — Это правда, что мы теперь станем частью Аобаджосай? Оикава Тоору лениво растянулся за своим столом, массируя затекшие плечи и направляя усталый взгляд на нарушителя спокойствия. Объясняться с шумными подчиненными не входило в его плотный график. — Ты же видишь, что наша семья Китагава-Даичи буквально по частям распадается, — со вздохом проговорил он. — Совсем, как когда-то пресловутые Карасуно. — И Вы просто так согласились быть под началом Сато Изаму? — блики в синих глазах, казалось, потухли. Для Тобио человек с этим именем, известный своей жестокостью и похабностью, был биологическим отцом. Вернее, тем, кто провел сладкую ночь с его матерью, замужней женщиной, с неприятными вытекающими из этого последствиями. Кагеяма был основным из этих последствий, оттого и характер у него, наверно, ни к черту. — Отчего же? — Оикава искренне не понимал, почему его подручный так сильно расстроен: рыться в личной жизни своих служащих он никогда не любил и считал это лишней тратой времени. — Мы будем управлять вместе. — Тогда без моего участия. — Хо? Малыш Кагеяма решил показать зубки? Нет, Кагеяма просто знал, что, скорее всего, это этот мерзавец Сато снова влез в его жизнь, пытаясь вернуть себе «своего наследника». Из-за этого он застрелил обоих родителей Тобио — родную мать и человека, что воспитывал его, как своего, даже несмотря на то, что они друг другу не родные, — Кагеяму Минори. Из всех «родителей» Минори оказался для Тобио единственным настоящим, и парня его потеря почти сломила. Одержимый местью, он ввязался в мафию, как и хотел Изаму, но встал по другую сторону баррикады, а теперь ему сообщают такое… — Лучше скажите, он Вам заплатил? Или снова пристрелил парочку невинных людей? — хотелось если не врезать, то хотя бы покрыть отборным матом, но перечить боссу он не имеет права. Ну, уже, кажется, бывшему боссу. — Ничего из этого, — Тоору начинал выходить из себя — это было заметно. — Я, кажется, сказал тебе: мы теперь часть их семьи. Не нравится — убирайся. — Тогда я лучше послушаюсь Вас в последний раз и уберусь, — глаза парнишки полыхнули вызовом. — Не собираюсь служить моральному ублюдку и жалкому слабаку. А их «тандему» — особенно. Тобио обессиленно провел ладонью по лицу. Вот тогда-то его и ударили. Тоору ненавидел, когда его считали слабым или жалким, и Кагеяма это прекрасно знал. Ну, думать об этом сейчас бессмысленно. Он ведь уже ушел из мира мафии по собственной воле. Он пришел в него из-за «отца» и ушел из-за него же. И вроде бы, все в порядке, вроде, все правильно… Но рука уже слишком привыкла к обойме пистолета, глаза привыкли выискивать цель, и без всего этого тяжело, будто забрали неотъемлемую часть его самого. Возможно, без ночной жизни киллера Кагеяма уже не может. — Эй! Смотри, куда прешь! За мыслями Тобио не заметил, как врезался в какого-то парня. Высокий блондин в сверкающих на утреннем солнце очках злобно уставился на внезапного обидчика в ожидании извинений. Только сейчас Кагеяма увидел, что от их столкновения незнакомец уронил пакет, и все продукты из него разлетелись по дороге. В глаза бросились чипсы, дошираки и какие-то консервы. Похоже, кто-то не особо следит за питанием. — Извини, — просить прощения не в правилах мафии, но этому Тобио научил Минори: извиняйся, если есть твоя вина. — Тсукки, не злись, это ведь просто продукты! — рядом с блондином возник довольно забавный темноволосый паренек с веснушками на щеках и переносице. — Тогда сам их и собирай, Ямагучи, — цыкнул «Тсукки». И, сердито поправив очки, повернулся к Кагеяме. — Ты. Помочь ему не желаешь? «А сам-то не желаешь?» — но Кагеяма без пререканий опустился на горячий от лета асфальт рядом с веснушчатым парнем по фамилии Ямагучи и помог ему сложить еду обратно. Ответив на легкий благодарный поклон веснушчатого и даже не повернувшись к блондину, Кагеяма ушел. Он собирался уже вернуться домой — все равно ничем особо не был занят и просто слонялся по улицам, лишний раз подвергая непокрытую голову жгучему ультрафиолету, — как вдруг увидел на окраине улочки небольшой магазин японской выпечки. Прислушавшись к своему пустому желудку и решив заглянуть, он наткнулся на запах свежих булочек, легкой мяты и нежной корицы. За кассой сидел мужчина лет тридцати, может, чуть больше, с выбеленными волосами, и задумчиво крутил в руках газету, как если бы искал в ней что-то интересное и не находил. Изредка он косился на рабочий телефон, что стоял неподалеку, на расстоянии вытянутой руки. Это говорило о том, что он, возможно, ждал звонка. Еще подле него ютилась стеклянная пепельница в виде маленького диска, слегка прогнутого вовнутрь. Похоже, он заядлый курильщик, судя по с десяток выпепеленным в нее сигаретам. Когда Кагеяма прошел мимо очередной полки сладостей, так ничего и не выбрав, продавец, также не отрываясь взглядом от газеты, спросил: — Чего-нибудь высмотрел? От неожиданности Кагеяма вздрогнул, но тоже предпочел не оборачиваться: ему необязательно видеть своего собеседника для того, чтобы обсудить с ним мучные изделия. — Пока нет. — Возьми никуман, — просто сказал мужчина. Газета зашуршала. — Их очень любил Хината Ичиро. Хината Ичиро. Это имя знал каждый в мафии, ведь этот человек — шестой наследный глава Карасуно и был бы нынешним боссом этих шумливых воронов, если бы не два «но». Первое: Карасуно распустили четыре поколения назад, еще при ее третьем главе Хинате Акио. Второе: Хината Ичиро мертв. Не так давно некая слабенькая мафиозная семья приобрела огромную силу и стала нападать на все другие, не добивая их, но нанося значительный урон. Карасуно — сторона примирения. Они всегда приходили на помощь другим семьям, но сами ни во что не ввязывались. Однажды ввязались и потеряли очень многих людей, оттого третий глава, Хината Акио, и распустил их, закрепляя свои слова фразой «Однажды придет время, и мы соберемся вновь». И он как в воду глядел — это время пришло. Но враги оказались проворнее и умнее. Они убили шестого наследника прежде, чем Карасуно собрались и вернулись официально. Теперь они не смогут вступить в мафиозный мир, пока не найдут себе нового босса, а по мафийным обычаям таким человеком может стать лишь кровный родственник погибшего главы или избранный им преемник. У Ичиро не было преемников — это Тобио знал точно, но о его личной семье — жене и детях — он не знал ровным счетом ничего. А в том, что дети у него были, Тобио не сомневался: Ичиро исполнилось бы тридцать семь в этом году, к этому возрасту каждый уважающий себя мафиози обзаводился этим маленьким кричащим свертком, чтобы было кому отдать свое другое «детище» — с пистолетами и кучей подчиненных. — Вы из мафии, — не вопрос, прямое утверждение. Обычный человек не стал бы говорить с ним про столь известного в их кругах мафиози. — Ты тоже, — такой же ровный голос, слегка охрипший и прокуренный неполезным увлечением. По сердцу пробежался колючий комок, щипая уязвленные нервы. — Уже нет. Продавец не стал расспрашивать, и Тобио был ему за это благодарен. Он все же взял предложенный ему никуман и не разочаровался — на вкус эта маленькая булочка просто восхитительна. С тех пор он частенько захаживал к этому продавцу и покупал никуманы, со временем они даже познакомились и стали кем-то вроде старых добрых друзей. Укай Кейшин оказался на удивление приятным человеком. Не без тяжелой руки, но довольно общительный и с немного взрослыми для Тобио шутками. Для него этот тридцатидвухлетний мужчина, являвшийся одним из всеми забытых Карасуно, оказался последней ниточкой, ведущей его к мафии, связывающей его с ней, но также он стал важным другом, каких в жизни юноши почти не было. А с его уходом из Китагава их и вовсе не осталось — все они посчитали его предателем, бросившим свою семью. А ведь тут еще как посмотреть, кто кого предал… Порой они с Кейшином вместе тренировались или играли в «мафиозную» игру на картах, придуманную сынишкой покойного Ичиро. Новость о том, что у него все-таки есть сын, Тобио не озадачила, ведь он был к такому готов, но все равно удивила. Игра была проста в правилах и однообразна, но дарила хорошее настроение: всего-то надо было поочередно доставать карты из колоды и класть поверх предыдущей, собирая что-то вроде домино, а когда твоя карта оказывалась равной карте противника по величине, нужно было хлопнуть ладонью по ним раньше него, к тому же так, чтобы не повредить сложенную цепочку. Победителем становился тот, кто смог больше «отбить» карт — они собирались отдельно, как полученные трофеи. Игра довольно детская, из чего можно предположить, что сын Ичиро еще довольно мал. В этот день Тобио тоже спешил в уже полюбившийся магазин. Нужно было торопиться, поскольку обед Укая вот-вот подходил к концу, а в рабочее время он не слышал ничего, если только это не касалось его обожаемых, бесценных и, несомненно, вкуснейших товаров. К счастью, Тобио успел: Укай, вальяжно расплывшись по креслу, пил кофе, мастерски сочетая его с сигаретой, дым которой улетал в распахнутые двери и окна. В помещении, как и на улице, из-за упрямого августа было жарко, и ситуацию спасал лишь старенький кондиционер. Почти одновременно с заходом Тобио, с разницей лишь в несколько коротких секунд, воздух прорезала трель рабочего телефона. Скрошив сигарету в пепельницу и отставив чашку, Кейшин поднял трубку, попутно кивая Кагеяме в знак приветствия. — Снова ты, Иттецу? — слегка недовольно начал он разговор. — Что на этот раз? — в динамике что-то заговорили, но Кагеяма слишком далеко, чтобы расслышать. Да и не любил он подслушивать чужие разговоры, потому продолжил разглядывать сладости, которые совсем не любил, в попытке присмотреть что-нибудь не слишком приторное: в такую жару его совсем не хотелось. — Вот как? — продавец резко сел, взором устремляясь прямо на своего единственного покупателя, который прекрасно прочувствовал этот взгляд на себе. — И как давно вы это решили?.. А он согласен?.. Понятно… — Что-то случилось? — Кагеяма решился заговорить, лишь когда трубка перекочевала на свое законное место. Укай потянулся за новой сигаретой, на ходу сверяясь с часами на стене, которые показывали, что обед давно закончен. — Можно и так сказать, — со вздохом поведал он, приглушенно добавляя: — Кажется, на сегодня придется закрыться. — Что-то серьезное? — Не поверишь, насколько, — Укай хмыкнул, выдыхая в сторону паренька клубок дыма. — Скажи-ка мне лучше, Кагеяма, не желаешь ли ты вернуться в мафию? Вернуться… О таком Тобио не мог и мечтать. Конечно, он желал. Желал всеми фибрами своей затхлой и израненной души. Но куда ему податься? В незнакомые семьи соваться не хотелось (да и очевидно, как бы они на него отреагировали), а позорно прибежать к Оикаве и его новым дружкам во главе с «любимым биологическим отцом»… Да он лучше пристрелится. — Даже если и хочу, идти мне некуда, — он решил сказать честно, решил не утаивать от единственного друга свою боль и свое отчаянье, неосознанно в глубине сердца надеясь на понимание. И его поняли. — А если будет? — светлые глаза как-то загадочно сверкнули, заставляя Тобио задуматься. — Вы о чем? Мужчина широко улыбнулся, как если бы только что сбылась мечта всей его жизни. — О Карасуно. Мы возвращаемся. Пообещав обязательно подумать, Тобио выскочил из магазина, совсем забыв что-либо купить, и направился к дому, спотыкаясь на ровном месте и задевая какого-то мальчишку. В глаза бросились яркие рыжие волосы, ветром взлохмаченные и спутанные, словно длинная кошачья шерсть. — Извините! — бросил он вслед, и мальчик, обернувшись, одарил его ослепительной улыбкой и также попросил прощения. Вскоре мальчишка исчез за поворотом, ведущим к лавке Укая, и Кагеяма, почесав затылок, поплелся прочь. Укай уже вставлял ключ в замочную скважину, когда к нему подбежал рыжеволосый мальчуган, в панике еще на половине пути закричавший не закрываться. — Пожалуйста! — он спешно склонился в умоляющей позе, прикладывая сложенные вместе ладошки ко лбу. — Продайте мне несколько никуманов! От настолько умилительной картины мужчина с трудом удержал рвущийся наружу смешок. — Разумеется, Шое-сан. — Я же просил не называть меня так! — мальчик насупился, но вновь заулыбался, когда Кейшин провел пятерней по его мягким волосам, ероша их и наводя окончательный творческий беспорядок. — Укай-сан, Вы ведь старше меня, поэтому не нужно. — Радуйся, что я тебе еще не поклонился, — Кейшин послушно перешел на менее формальное обращение. Убрав ключи, он раскрыл двери и впустил маленького гостя внутрь. — Заходи.