Алекс нравится...

Алекс нравится… О нет, ей не просто нравится. Она обожает сводить Его с ума… Обожает, когда Его глаза смотрят лишь на нее одну… Ведь это действительно так кружит голову – юная прелестница, по-кошачьи на четвереньках крадущаяся к мужчине, удобно расположившемуся в обитом уже порядком потертой кожей кресле. Его взгляд безотрывно следит за каждым движением девушки. За тем, как она игриво и – Mon Dieu! – развратно облизывает пересохшие пухлые губки, подбираясь все ближе к Нему и преданно выдыхая при этом: - Господин… Сейчас Алекс покорна, как никогда. Ее поведение напоминает невинную овечку, готовую подать себя голодному волку, предварительно облив саму себя вкусным соусом. Но ей, вне всякого сомнения, это невероятно нравится. Он смотрит на нее. По взгляду видно, Он думает лишь об одном: прикидывает, чего еще можно ожидать от этой маленькой чертовки, которая, вопреки его приказу лечь спать пораньше после тяжелого дня, совершенно незаметно проникла в его комнату и закрыла дверь на ключ. Алекс сходит с ума, видя поджатые губы мужчины. Конечно, какая-то часть его мятежной души разгневана ее непослушанием. И все же ей до неприличия хочется коснуться опущенных уголков губ влажным и нежным поцелуем, почувствовать, как он перерастет в полный страсти и желания… и ей это нравится. Непередаваемо нравится. Она уже совсем близко. Ее руки коснулись кожаных подлокотников кресла, но она не смеет подняться с колен без Его разрешения. О, нет… Он сам протянет руку и поднимет ее… И Он это делает. Твердо и властно, как они оба любят лишь в самые сокровенные минуты. Его рука обтянута черной кожей перчатки, и она с трудом держит себя в руках, чтобы не потерять голову, представляя, как эта рука коснется ее тела, сначала снимая кружевную тряпку пеньюара, а потом лаская молочно-белую кожу, вызывая все новые и новые волны мурашек… - Сними, - приказ звучит коротко и отрывисто, точно удар плетью, которую она недавно выкрала из Его личной коллекции для своих игр, о которых Ему знать совершенно не обязательно. Она понимает без лишних слов. Лишь на краткий шаг отходит назад, чтобы в следующую секунду снять с себя пеньюар. Так значит, господин граф решил поиграть… Он хочет, чтобы она сама все сделала… - Эрику нравится? – хрипло выдыхает она, устраиваясь перед ним удобнее и позволяя любоваться полностью обнаженным девичьим телом. - Эрику нравится, - подтверждает Он и проводит ладонью по ее груди, поочередно очерчивая пальцами бусинки сосков. Он ждет ее стона. Но она смотрит на него с прежней покорностью и неизвестно откуда взявшимся упрямством. В его взгляде появляется заинтересованность и приглашение продолжить их сладкую мучительную игру. Тогда она протягивает хрупкую руку и щелкает пряжкой ремня. Длинные артистичные пальцы скользят под ткань одежды. Дьявол. Он понимает, что она задумала. И она слышит: - Поласкай своего господина. Алекс не нужно повторять. Она понимает, что Эрик находится на грани. Она обожает видеть его в таком состоянии. В такие минуты он готов на все, лишь бы его маленькая развратница доставила ему удовольствие… Ее губы обхватывают головку плотным кольцом, то пряча ее за щекой, то выпуская из сладкого плена и лаская язычком каждую взбухшую венку возбужденного ствола. Это ее игра. И правила устанавливает лишь она. А сегодня она решила не заходить слишком далеко… во всяком случае, если Эрику не захочется заставить ее это сделать… - Развратная девчонка…- шипит мужчина, но Алекс лишь улыбается. Она отстраняется, прекращая свое сладкое занятие, но лишь для того, чтобы удобнее устроиться, после чего сжимает маленькими упругими грудями возбужденный член, увлажняя головку и ритмично двигаясь, заставляя Эрика окончательно потерять голову от страсти и желания отодрать эту маленькую паршивку так, чтобы она навсегда забыла о запретных книгах в его библиотеке… Его стоны звучат для нее самой сладостной музыкой, о которой она лишь могла мечтать долгими вечерами, когда он покидал ее и оставался в своей тайной комнате наедине с нотными тетрадями и пером, сочиняя все новые и новые мелодии. В его венах закипает кровь. Он уже готов сорваться с места и выпустить внутреннего зверя, ждавшего так долго. При взгляде на нее он понимает, как она ждет этого мгновения, и теряет власть над собой. Он резко отстраняет ее от себя, чтобы впиться властным поцелуем в ее губы – первым поцелуем за все это время мучений. Она и вся ее воля принадлежат лишь ему, и она подтверждает это покорным стоном, который стирает последнюю границу между ними двумя и их обнаженными телами. Алекс любит такого Эрика. Несдержанного, похожего на дикого зверя, которого еще никому не удалось заманить в клетку. И лишь она своей нежностью и любовью частично смогла усмирить его…но это только частично. Эрику нравятся ее глухие от поцелуев стоны… нравятся искусанные до крови губы, которые он терзает новыми и новыми поцелуями-укусами… нравится, как она хрипло дышит… как ее пальцы сжимают его плечи… - Эрик…- шепчет она, не в силах сдерживаться и выгибаясь под ним. Как им обоим нравится этот развратный шепот… кажется, у кого-то из классиков было стихотворение… «Шепот. Робкое дыханье. Трели соловья…» Их сладостные, порой сумасшедшие мгновения, проведенные вместе, уже становятся отдельной частью классики… И им обоим это безумно нравится.