Sonnet 116

Лето прошло, а она все так же хороша. Нет, даже лучше. Сменила свою летнюю джинсовую юбку и коротенький желтый топ на теплое худи и штаны – прямо вылитый мишка. Миленькая, но в ней чувствуется новая сила. Она прекраснее, чем была, а теперь еще и взрослая. Джебом улыбается, словно кот, и думает так про себя, но, конечно, ничего не говорит вслух. Он просто не может себе такого позволить. Он же парень «первая-любовь-всего-кампуса», ледяной принц, он легенда и не имеет права на такие открытые привязанности: тем более к первокурснице. Хотя секунду – теперь она уже не первокурсница совсем. Каникулы прошли, очнись, Дже, отныне она второкурсница. И, будто ничего не было, говорит «здравствуйте, сонбэ», пробегая мимо с подругами. А все же она стала гораздо более элегантной и взрослой даже в жестах: то, как она собирает волосы в хвост или заправляет выбившуюся прядь за ухо. Конечно, очень кокетливо и совсем по-взрослому она уверена в своих силах гораздо больше, чем тогда, и знает про свои женские чары. Интересно, кто-то открыл их в ней? Хочется верить, что нет. Тогда она была неуклюжей и милой первокурсницей, но такой она и запала в душу Дже, но он яростно это отрицал. А теперь все изменилось, и она даже подросла за лето. И нет, конечно он не замечает таких мелочей. Такое можно подметить только в любимом человеке – в человеке, в котором ты заинтересован. А с Джебомом все совершенно не так, он не влюбляется, и с ним это не происходит так легко. А если и происходит, он в этом не признается. Никогда не признается. Наверное. Дже идет на лекцию, пытаясь настроиться на прослушивание материала, но ничего не выходит. Сидя в аудитории, он пропускает слова преподавателя мимо ушей, как бы ни старался. Эта короткая встреча выносит его из реальности и отправляет в воспоминания – туда, где он пришел в университет, а потом в тот день, когда он впервые встретил ее. Джентельменское, обходительное, но все же отстранённое отношение Джебома вскружило голову не одной девчонке. Дже уже не обращал внимания на их воздыхания. Он не то чтобы дамский угодник, просто вежлив, но его принимают за холодного цундере-принца и, налепив на него этот ярлык, начинают придумывать себе сказки со своим участием. А он, в принципе, и не скидывает с себя этих представлений, так как не хочет лишнего внимания и плохой репутации парня, разбивающего сердца девушек, но получает все равно. За год обучения Джебом отлично выучил их психологию. Девочкам только кажется, что они влюблены, а через пару недель или месяцев безответных действий вся их влюблённость и привязанность сходят на нет. Так что правило «не влюбляться в университете» работает для него железно. Пусть театральный факультет будет для него местом, где он провел свою прекрасную юность, и местом получения профессии. Но, как известно, если тебе хочется насмешить кого-то наверху, нужно лишь рассказать о своих планах. Его внимание на втором году обучения полностью захватила самая миленькая, на его взгляд, из первокурсниц. Маленькая активистка, которая носится везде и всюду, сверкая своей макушкой, и сует свой нос в каждое дело, спектакль и постановку. И не то, чтобы он специально следил или проявлял свой интерес, но она была всюду сразу. Пробивалась везде и без зазрения совести улыбалась. Имя этому чуду – Сон Нани. Она – это большие черные глаза, обрамленные длиннющими ресничками, которые дрожат в волнении или страхе. Нани – это щечки, которые трясутся при ходьбе, постоянное возмущение на лице из-за подшучиваний Джэ, нежные маленькие ладошки и длинные до поясницы волосы цвета вороньего крыла. Джебом выучил каждую черточку на ее лице, но это невозможно не сделать, когда вы вместе готовите спектакль и у вас главные роли. Поучаствовать чуть ли не со слезами на глазах его уговорил сонбэ. «Поющие под дождем». Такое радостное клише, идеал, стандарт. Много песен, танцев, улыбок, веселья, любви, нежности, задора, авантюризма, а на репетициях титанический труд. В этом мюзикле достаточно много танцевальных и вокальных сцен. Это зачетная работа, и сонбэ была необходима помощь хорошего актера. Помимо танцев и песен, главный герой должен быть в хорошей форме, чтобы делать трюки и прыжки. Дже согласился: все-таки такая сложная и масштабная работа должна быть хорошим опытом и одновременно новым вызовом самому себе. Он дал согласие, но с условием, что ему подберут адекватную партнершу, которая будет работоспособной и не будет претендовать ни на что большее, чем просто роль. Парню за первый курс слишком часто приходилось терпеть чрезмерные прикосновения, совсем не необходимые по сценарию от каждой новой партнерши по роли, поэтому на втором курсе им было выставлено такое требование. Джебом как сейчас помнит этот день. Кастинг шел уже два часа, и он каждый раз еле сдерживался от закатывания глаз, когда очередная девочка вместо того, чтобы говорить свой текст для проб, просто открывала рот, а потом тупо улыбалась, пялясь на него. Ему казалось, они уже никогда не найдут идеальную Кэтти Селдон, и он готов был уже бросить эту идею. Некоторые из них плохо пели, другие не могли двигаться и были словно деревянные по пояс, когда пытались танцевать. Но все непременно сходились в одном недостатке: они пялились. От этого двухчасового кошмара его спасла тогда именно Нани. Она забежала в студию как ни в чем не бывало с улыбкой и открытым взглядом, попросилась на прослушивание. Поднявшись на сцену, она мило поздоровалась и подала руку. – Привет, я Нани, с первого курса театрального, давай хорошо поработаем вместе, – она сказала это с такой энергией, что, казалось бы, уставший от бесконечного числа претенденток парень приободрился. – Джебом. А ты, кажется, меня не стесняешься как другие, да? Она хмыкает: – А что, я должна? – слегка нервно сглатывает и Дже ухмыляется, понимая, что спокойствие напускное, маленькое представление для него еще до начала общего. Затем он улыбается, снисходительно глядя сверху вниз и слегка облизывая нижнюю губу, кивает: – М-м, ну раз так, отлично, давай начинать. Знал бы он тогда, что невинная и милая Нани представляла, глядя на его губы. Знал бы и, наверное, не смог бы сдержать себя. Она отыграла с ним разговорную сцену знакомства, когда Дон Локвуд оказывается в машине главной героини. Они идеально сумели попасть в характеры героев вместе: искры между ними мог не заметить только слепой. Затем прогнали еще одну сцену, даже попробовали пару танцевальных движений и спели. Идеально. Спели с первого раза, подхватывая голоса друг друга, такого просто не бывает. Если подумать, она всегда была особенной хотя бы потому, что не покупалась на его внешность и ауру с самого начала, реагировала на его тело, резонировала легкой и едва заметной дрожью, когда он заходил в ее пространство. Однако совсем не говорила не по делу, будто понимала, что ему не нравятся те, кто пытается подойти к нему первым, не дождавшись от него инициативы. Дже часто сравнивали с котом, и таким он и был: элегантным, свободолюбивым и неприручённым – но это до того, как Нани вошла в его мир. Она будто зашла в клетку к хищнику и вместо того, чтобы схватить пистолет и начать защищаться от большой кошки, лишь просто села в угол клетки, стала смотреть. А зверюгу раздирало любопытство, почему его не боятся, вот он и стал сам подходить. Сначала с опаской, а потом уже без страха, все ближе с каждым разом. Она нечаянно узнала его лучше, чем кто-либо другой, со всеми плюсами и минусами. Потому что, когда Джебом играл, он был настоящим, улыбался, очаровывал, был острым на язык и шаловливым, будто бы от имени своего персонажа, но на самом деле это и был настоящий он. Тот, кого он прятал из-за излишнего внимания к своей персоне. Нани наблюдала и поражалась, но держала все свои мысли и замечания внутри, стараясь изо всех сил на репетициях. Пытаясь не выдать своего интереса, она решила держаться на расстоянии и обратила внимание, как Дже начинает щетиниться, стоит кому-то из девушек начать приставать к нему в перерывах. Чтобы не делать их работу некомфортной, она просто была вежлива и ровно приветлива с ним, как и со всеми остальными на репетициях. На одной из репетиций Нани, как самую младшую, попросили сходить в магазин. С тех же пор эта обязанность негласно легла на ее плечи. В перерывах она с милой улыбкой интересовалась у всех сонбэ, не хотят ли они пить или каких-то закусок. Нани никогда не отказывалась, даже когда жутко уставала на репетиции и капли пота блестели на ее лбу. Джебом наблюдал за ней с пыльного дивана, находящегося в отдалении за кулисами. Она молча подошла и, почти не глядя на него, протянула бутылку. – Сонбэ, это для тебя, – быстро проговорила она и убежала. Ему хотелось рассмотреть эту интересную малышку еще немного, но она будто бы избегала его, в отличие от остальной женской части каста спектакля. Дже не спустил с нее взгляда, когда она пошла дальше и, улыбаясь, протянула воду исполнителю роли его лучшего друга Космо. Вон Ю – он же Космо – идеально подходящий кандидат. Он так же, как Космо, активный, непоседливый, веселый и озорной. Он тут же начал шутить с Нани, и она улыбалась в ответ, подыгрывала его шутке, но тут Вон Ю с наглостью схватил ее за талию и стал кружить, явно без ее на то согласия, а после и вовсе подхватил ее на руки. Нани испугалась и начала громко возмущаться, прося отпустить ее на землю. Дже почувствовал страшную злость и желание защитить Нани, почти мгновенно оказался возле Вон Ю и его кричащей партнерши. – Она же сказала поставить ее на место, хватит дурачиться. Я смотрю у вас много энергии, тогда начинаем репетицию, – взревел Дже во весь голос, пугая всех присутствующих на репетиции. – Ты чего разорался? Что на тебя нашло? Я лишь подшутил, – недоумевал шутник, отпуская девушку. – Ничего, – Дже вдруг понял, как импульсивно себя повел и судорожно перебирал в голове варианты оправданий своего поведения. – Просто бесит, что вы дурачитесь, будто уже разучили все танцевальные номера и партии. К тому же, если ты уронишь ее и она что-нибудь сломает, придется срочно менять ее на дублершу, которая не успеет сработаться со мной. Тогда ты подведешь Ю Хиёля-сонбэ и его выпускная работа пойдет крахом. – Ладно, ладно, я тебя понял. Нани, прости, хорошо? Я лишь дурачился. Дже перевел взгляд на испуганную Нани, которая лишь кивнула Вон Ю в ответ, при этом во все глаза смотрела на Дже, будто видела впервые. Парень почувствовал себя полным идиотом и, сильно смутившись, тут же развернулся и пошел созывать всех на продолжение репетиции. Он настоял на прогоне сольной сцены Дона без Кэтти, чтобы избежать неловкости хотя бы на некоторое время. «Вон Ю подходит на роль», – до этого момента Дже думал именно так. Однако с первого взгляда безобидное действие парня вывело его из себя настолько, что он закричал. Это уже ненормально. Сейчас, вспоминая то время, парень думает, каким он был глупцом, пытаясь засунуть чувства размером с космос в крохотную коробку и запереть в сердце. Он и сейчас пытается это делать, однако теперь чувства вырвались из своей темницы и прочно поселились во всем его теле, пронзая наружу острыми шипами. Память услужливо продолжает путешествие по их общению, напоминая, как она понравилась ему и как он осознал, что старательно пытался не выдать себя. В один из дней им не давались совместные движения и поддержки вкупе с песней, что они пели, все другие актеры уже были на грани нервного срыва из-за их неудач и невозможности прогона следующих сцен. Джебом решил взять инициативу на себя и подошел к режиссёру с просьбой пропустить эту сцену и перейти к другим. Когда он договаривался насчет разрешения устроить дополнительные репетиции им вдвоем с Нани, чтобы отработать все еще раз, краем глаза заметил, как она убегает со сцены в слезах. Парень тут же сорвался за ней. Джебом находит ее у запасного выхода на лестнице, спина девушки содрогается в рыданиях, а сама она мокрая от пота, как и он, после длительной репетиции. Он осторожно подошел и присел перед ней на корточки тихонько, с присущей ему кошачьей грацией. Девушка, замечая его, закрывает лицо руками и не позволяет рыданиям прорваться наружу, хотя получается крайне скверно. Джебом лишь молча протягивает ей бутылку воды. Нани, немного успокоившись, поворачивается к нему и, приняв воду, дрожащими руками пытается открыть, но у нее не выходит. – Давай я, – парень хочет забрать бутылку, чтобы помочь, и случайно накрывает ее руку своей. Он застывает, замечая, что она не отняла руки и подняла на него заплаканные глаза. Его сердце забилось быстрее, в миллион раз быстрее, такую Нани ему хотелось защищать и оберегать. Полюбить до безумия. Поцеловать прямо сейчас. Он держал ее в руках уже тысячу раз, держал руки на ее талии, улыбался ей, а она ему, но то все было на сцене. Не по-настоящему. А на этой пыльной лестнице, глядя на ее красные глаза, он чувствовал ее настоящую. Дже медленно движется к ней и видит, как трепещут ресницы, на которых осталась слезинка, утирает ее тыльной стороной руки, второй так и держится за руку на бутылке. Утерев слезу, он проводит ладонью медленно, почти невесомо по ее волосам, ведет по щеке, а затем останавливается, придерживая ее за подбородок. Джебом чувствует, как начинают гореть его щеки, а в легких не хватает воздуха от счастья и нежности. И подумать смешно, но сердцеед всего университета смутился. Пусть были другие, но с ней все по-особенному, ее близость дурманит, она с закрытыми глазами, и так хочется попробовать ее губы на вкус. Дже борется с искушением и, останавливаясь всего в паре сантиметров от ее губ, шумно и горячо выдыхает на ее губы, а затем еще раз обжигает дыханием ее щеку, когда сдвигает голову вбок от лица Нани и, положив подбородок на ее плечо, обнимает. Слышит, как падает и катится по ступеням бутылка. Слушает ее шумное дыхание и чувствует, как часто вздымается грудная клетка и как бьется сердце. Обнимает ее крепко, по-медвежьи сгребая в охапку, держа в руках так крепко, словно надеясь, что это поможет ему сдержать себя от мыслей о поцелуе. Нельзя. Он не должен пользоваться ее слабостью, не тогда, когда она в таком состоянии. Он прочищает горло и возвращает самообладание. Отпускает ее из своих объятий и возвращает совсем уже притихшую девушку в реальность. – Эй, Нани, ну ты чего? Если ты винишь себя в чем-то, перестань, пожалуйста, сию же минуту. Если что-то не выходит, в таких ситуациях всегда виноваты оба партнера, но мы все отрепетируем. Я договорился с Ю Хиёлем-сонбэ, мы сможем взять зал на дополнительные репетиции, только для нас с тобой, чтобы все получилось. – Я не понимаю, – наконец подает голос она, – сначала ты хочешь, чтобы я ушла с роли, а теперь хочешь снова репетировать со мной? Если ты это из жалости, потому что я расплакалась, то не нужно. – О чем ты? С какой стати мне хотеть твоего ухода? – Нет, но… – Нани умолкает на полуслове, оценивая последствия того, что будет, если она сейчас скажет правду. Она молчит, и Джебом начинает вскипать и медленно понимать, кто мог подтолкнуть ее на такие мысли. Он заглядывает ей в глаза и спрашивает короткое «кто?» с таким гневом, что Нани становится страшно. – Вон Ю-сонбэ, но это…– девушка не успевает сказать еще что-либо или объяснить ситуацию, как Дже резко встает и произносит: – Запомни, я никогда не бросаю людей просто так без причины, не сказав им это лично. После этих слов он быстрыми шагами уходит вверх по лестнице, назад в сторону зала. Вечером ей пришло сообщение от Джебома: – Нани, мне нравится атмосфера на репетициях с тобой, и даже если что-то не выходит сразу, мы все сумеем преодолеть, репетируя дополнительно. Для этого и нужны партнеры, чтобы сработаться, помочь прикрыть недостатки и дополнять друг друга. У нас все выйдет. Жду тебя на совместную репетицию завтра вечером. И отныне доверяй только мне и моим словам. Дже пять раз переписывал сообщение, анализируя, достаточно ли оно отстраненное и деловое. Дрожащими руками отправил окончательный вариант, чтобы подбодрить партнершу. А потом как идиот улыбался десять минут из-за смайлика с зайцем, обнимающим сердце, и краткого: – Спасибо, сонбэ, я обязательно приду, – в ответ от нее. А вот Вон Ю на следующей репетиции не появился. А потом и вовсе был заменен другим актером и не ходил на занятия две недели, и что-то подсказывало девушке, что в этом была заслуга Джебома. Нани никогда не флиртовала с ним в процессе репетиций, позволяя лишь редкие шутки и дурачества. В основном была предельно сосредоточена на деле, держала маску и играла роль безупречно. Хотя внутри нее все трепетало после того случая. Джебом иногда пытался завладеть ее вниманием абсолютно невзначай, вывести на шутливую перебранку, когда они наедине. Не важно как, лишь бы она смотрела на него, лишь бы поймать ее взгляд на себе, не только во время их партий, но в то же время он не знал, что делать с этой привязанностью. Развивать ее во что-то большее, чем приятный флирт и магию между ними, ему было слишком боязно. Да и им мешали постоянные пристальные взгляды везде – на репетициях и вне их. После того, как Дже нашел Вон Ю и познакомил со своим кулаком, он популярно объяснил тому, почему не надо врать и говорить от его лица, тем более врать Нани. А еще подходить к Нани, трогать ее, делать ей гадости и отзываться о ней плохо. Из-за этого уже поползли слухи, а ведь у них даже еще не началось ничего. Девушка, будто только больше вживаясь в роль Кэтти, начинала ненавидеть это постоянное внимание к его персоне, а, следовательно, и к ней, пока она рядом. Все ее подруги только и трещали о том, как Джебом-сонбэ прекрасен и как они бы хотели замутить с ним. А Нани уже тошнило от этих разговоров и трескотни вокруг нее с постоянными просьбами познакомить или дать его номер. Хотелось просто сбежать, но это было не в нее характере, и она продолжала убеждать себя, что все хорошо. «Собаки лают, караван идет», – думала Нани и просто продолжала свое дело, училась, перенимала опыт, наблюдая за старшими и не обращая внимания на ненависть, перешептывания и взгляды, которые бросали на нее другие девушки. «Надо же, какая наглость, у первокурсницы главная роль, да еще и с Джебомом, неразделенной любовью многих в университете». «Держитесь подальше от меня! Только потому, что вы большая кинозвезда, вы ожидаете, что девушки должны лишаться чувств у ваших ног! Не трогайте меня!» – произносила Нани от имени своей героини на очередной вечерней репетиции на двоих. Парню казалось, что она укоряет его, говорит так, словно пытается его обвинить, но он успокаивал себя, повторяя: «Это просто постановка, ничего более». Дже хвалит ее в слух, слегка посмеиваясь: – Ох, как это было натурально. Нани, это прогресс, я наконец поверил в твои возмущения! – говорит парень, сводя в шутку. – Готова спорить, вы никогда не слышали такой пламенной обвинительной речи в свою сторону, сонбэ. Что-что, а возмущаться я умею, – улыбалась она, возвращая подкол. – О да, я же джентльмен, как можно. Ты разве не слышала, что ни одна дама в кампусе не была обижена мною. – Правда ли вы так благородны? А ходят слухи, что вы тот еще сердцеед и кружите головы бесчисленному множеству девушек, – продолжала она в игривой манере. Джебом, сыграв крайнее возмущение и гримасу на лице, схватился за сердце и упал на диван: – Как можно так бессердечно обвинять меня? Неужто вам даже не жаль? Она присела на край дивана рядом с ним и продолжила: – Нисколько, милорд, не терплю игроков. Особенно тех, что заводят сердечные игры и морочат головы девушек никуда не ведущим флиртом, издеваясь над ними. Джебом мгновенно замер, побледнел и, вглядываясь в ее глаза, произнес тихое: – Ты же так не думаешь? – в эту минуту Дже выглядел так ранимо и по-настоящему, что у Нани дрогнуло сердце: эту перемену было сложно не заметить. Она смутилась из-за его внезапной серьезности, поняв, что, кажется, перегнула, и думала, как бы не ранить его чувства, потому промолчала. Ему было больно думать, что она видит его таким же, как и все остальные. Он открывался Нани, сам того не желая, и думал, что его привязанность очевидна и в какой-то степени даже взаимна, но, кажется, ошибался. Он тут же исправился, поняв, что открывал ей то, чего не хотел показывать и чего она не поняла бы. – Неважно. Можешь думать так. Так даже лучше. Ты тоже держись от меня подальше, – Дже встает и оторачивается, пряча посекундно сменяющие друг друга эмоции. Грусть, гнев от несправедливости, разочарование и наконец снова обычная вежливая маска на его лице. – Я думаю, на сегодня это все. Встретимся на репетиции завтра. Она долго колебалась, когда вернулась домой. Внутренне называла себя полной идиоткой, пыталась сдержаться, утверждая, что из их сближения ничего хорошего не выйдет, и все же отправила сообщение: – Прости за сегодня. Я так не считаю. *** День Джебома прошел как в тумане, он не помнил, как прошли все занятия, на которых он не услышал сегодня ни слова, так его затянули воспоминания о прошлом годе. Парень вернулся с пар домой и, погрев ужин, ковырялся в нем вилкой, а мысли огромным роем кружились в его голове, продолжая купать его в пучине прошедших событий. Он вспомнил, как постепенно они репетировали до тех пор, пока не начали играть идеально, понимая друг друга без слов. Джебом больше не поднимал тему того вечера, но был сильно закрыт какое-то время. Все девушки вздохнули свободнее: если он не говорит с ней, значит, у них есть шанс. В такие дни Нани приходилось быть терпеливой и не злиться на этих дам. А также угадывать эмоции Дже по резким выдохам, его походке и взгляду, который она понимала, он же помогал ей двигаться и не путаться. Удивительно, но ей это удавалось с поразительной легкостью. И в итоге они научились понимать друг друга по взглядам, словно читая в книге. Нани постепенно прониклась Джебомом, понимая, теперь почему весь университет трепещет при виде него. Девушка сама не заметила, как стала по привычке искать его в толпе глазами и улыбаться, когда он смотрел на нее. Незаметно сбегать с ним на обеды отдельно от всей остальной труппы, спрятавшись где-нибудь подальше в аудитории. Он понемногу открывался ей, сперва несмело, а затем все больше. За обедами они говорили, Дже рассказывал о своих любимых книгах, увлечениях, а Нани в ответ о своих. Частенько они совпадали, и было довольно интересно обсуждать с ним все на свете. Дже отрабатывал с ней диалоги, как только у них выпадали совместные большие перерывы между парами. Учил ее сценическим приемам и помогал с растяжкой, всегда вставая в пару. «Ведь эта забота неспроста?» – думала девушка. Даже если он и злится на что-то, все равно уделяет ей внимание – значит, она ему неравнодушна. И тот «почтипоцелуй». У нее из головы не шел тот случай, что это было? Все же эти мысли не давали ей покоя и сводили Нани с ума. Ей все время хотелось завести речь об этом, но она не решалась. И в конце концов, не увидев больше намеков или флирта, списала все на заботу о ней, как о младшей. Дже в какой-то степени был доволен, что все не становилось серьезнее, ему было страшно. Она ведь просто умница; умница, которая была милой, маленькой и хорошенькой. Ему не хотелось ранить эту чудесную девушку. Она всегда где-то рядом с ним, острит в ответ, когда другие одно лишнее слово сказать боятся. «Она не такая как другие, она не такая как Джина», – убеждал он себя, но все равно не мог заставить себя сделать более серьёзные шаги и выразить симпатию открыто. Он и не заметил, что для него стало необходимостью встречать ее и идти вместе в зал для репетиций, узнавать, обедала ли она, рассказывать о себе и слушать, как она собирала ромашки в детстве и плела венки. Открывать ей свое сердце и отдавать его. Это было притягательно: магия между ними, но без сближения. Неопределенность, напряжение в воздухе. Теперь все рухнуло, и она была как влюбленный щеночек, бегающий за ним, как остальные. Ему было страшно. Однажды он уже позволил себе влюбиться, и ничем хорошим это не кончилось. В старшей школе за ним бегало несметное количество девочек, и он просто игнорировал всех, но старался не злиться из-за их выходок. Например, полная парта конфет, которые он терпеть не мог. А ему нравилась тихая и милая девочка, Джина, которая усердно училась и не смотрела в его сторону. Он даже устроился на подработку в магазинчик, где работала она, чтобы видеться чаще. А она просто здоровалась с улыбкой и продолжала заниматься своими делами. Джебом добивался ее полгода, был мил и обходителен, болтал с ней на работе, провожал ее домой после смены, держал за руку, но по ее просьбе в школе не подавал виду. Джина всегда спрашивала, что он нашел в ней, а он отвечал, что она особенная, не такая как все остальные – вот и все. Как-то вечером, когда они гуляли в парке, Джебом пытался согреть в объятиях замерзшую девушку и, не удержавшись, поцеловал ее. Это был их первый поцелуй. Он же стал последним. Их заметили одноклассники, и на следующий день слухи облетели всю школу. Он хотел защитить ее, пытался остановить все грязные слухи. Но подростки – жестокие существа, а особенно девочки, которые бездумно стали считать, что их предали, что этот парень обязательно должен быть их, а для этого нужно устранить соперницу. Они травили Джину, писали гадости на парте и заваливали шкафчик мусором и пожеланиями смерти. Джебом, каждый раз замечая такое, молча помогал ей все убрать, потом пытался выяснить, кто это был, чтобы поговорить и устранить проблему, но никто, конечно, не сознавался. В отчаянии он хотел обраться в полицию, но Джина запретила и сказала, что все эти нападки – его вина и без него будет легче. Они расстались. Но это не помогло, ведь теперь ее винили в том, что их Джебом ходит без лица, что она портит ему жизнь, и злые послания продолжились. Через две недели его первая любовь покончила с собой, спрыгнув с крыши. Джебому было хорошо с Нани, и он хотел быть с ней, но он не мог, не после всего, что случилось. Как можно отпустить Джину и память о том, что произошло с ней? Именно поэтому он боялся, что с ней поступят так же, как с Джиной, причинят ей вред из-за любви к нему. У него было время репетиций, чтобы на законных основаниях смотреть на нее, любоваться ею, прикасаться к ней без каких-либо подозрений и ненависти других. В такие моменты она была строга, требовательна к себе и к нему. Репетировала столько, пока все не становилось идеально каждое движение. Не стеснялась его журить, была собой, улыбалась, шутила, не сдерживаясь, и не строила из себя завлекающую, как остальные. В Нани Джебом тонул, и ему не хотелось выплывать. Все вечера, в которые они оставались порепетировать, теперь стали пыткой для парня. На пустой сцене стоять в шаге от нее, петь свою партию, держа за руку, заглядывая в глаза, и тонуть в их медовом цвете. Настоящая пытка. – Джебом-сонбэ,– Нани вздыхает и едва удерживается от того, чтобы закатить глаза. – Ну нет же, не так, возьми меня за талию крепче. Джебом робко улыбается, держа руку на ее нежном теле в легком платье. – Я же и так держу тебя, Нани, – он слегка касается девушки, будто если он прижмет ее крепче, сломает. *** Джебом ложится спать, но мысли о прошлом все еще тревожат его сон. Он вспоминает выступление: для него все прошло как в тумане. Была лишь она, ее руки, голос, их счастье и волнение, казалось, окружающие их актеры и даже аудитория – все растворилось, а они играли как будто друг для друга, играли так легко и беззаботно. В памяти четко всплыл лишь финал выступления, где герои целуются, звучит музыка и происходит хэппи энд. Они раз сто оттачивали то, под каким углом они будут делать имитацию поцелуя, и были абсолютно готовы к этому. Когда настал тот самый момент и звучала торжественная музыка, готовая унесли их героев в страну «долго и счастливо», Джебом заглянул в глаза своей партнерши и увидел там то же, что испытывал сам: кураж, счастье, восторг от выступления на сцене и вместе с тем тревогу, что после окончания этих долгих месяцев подготовки не останется ничего. Их не останется рядом. В эту самую секунду охваченный отчаянным порывом Джебом поцеловал Нани сперва дерзко и настойчиво, как того требовала сцена, впиваясь в ее податливые и слегка дрожащие губы. Но после того, как отгремел финальный аккорд и стал опускаться занавес, Дже уловил пару секунд для себя, показав всю нежность и чувственность, которая скрывалась в нем. В тот момент, когда занавес полностью опустился, к ним подбежали ребята, все слились в один сплошной поток, стали поздравлять ребят и себя с отличным окончанием и восхвалять их игру. Каждый хотел пожать руку и сделать фото на память. В какой-то момент толпа разделила Нани и Дже. Он старался быстро пробраться в том направлении, в котором он последний раз видел мелькнувшую макушку девушки. И нашел на той самой лестнице, где чуть не поцеловал ее. Дже почти корит себя за это: если бы он знал, что целовать ее прекрасно до скручивающихся спиралей в животе, он бы не медлил тогда ни секунды. Она сидит и смотрит в стену, наверное, он все испортил своим поцелуем и смутил ее, он несмело окликает: – Нани. Она поворачивается, и по щекам бегут дорожки слез – все как тогда. Он ненавидит быть причиной ее слез, но становится ею постоянно. Сейчас он возьмет себя в руки и успокоит ее, извинится, сейчас. Однако первой начинает говорить она: – Зачем ты это сделал? Он молчит и смотрит на нее, видя, как гнев и боль закипают в ней, прекрасно понимая, что имеется ввиду. Зачем? Да потому что он допустил в какой-то момент влюбиться, позволил себе эту слабость. Теперь эти чувства, вопреки всем его установкам, выросли в огромный сад, который тяготит его сердце, но в этом он не в силах признаться. Тишина. Кажется, слышен звук пыли, которая летает в пространстве на этой забытой всеми лестницей у запасного выхода. – Ты же знаешь, что нравишься мне, и ты тоже тянешься, но все время останавливаешься, и я приняла это. Я пыталась сдерживаться и не говорила ни слова, хотя хотела, так почему? – ее слова прерывает очередной всхлип. – Почему ты продолжаешь мучить меня, делая больно? Что за глупые игры в «тяни-толкай»? Нани собирает ладони в кулаки и снова разжимает их, унимая слезы. Джебом смотрит на нее и думает, что даже когда она плачет, она все равно красивая, и какая она смелая, может произнести вслух то, о чем он лишь молчит. – Нани, – мягко тянет Джебом ее имя, – давай не будем делать поспешных выводов. Это правда, что ты мне симпатична, и черт…– помедлил он. – Только дурак стал бы это отрицать, но что, если мы торопимся? Парень заглядывает ей прямо в глаза и видит там маленькую девочку, стоящую на краю обрыва. А за спиной у девочки океан страха и боли, но как бы это ни было мучительно, он должен столкнуть ее вниз, убив своим недоверием. «Прости, я слишком часто доверял», – произносит Джебом у себя в голове. – Что, если мы просто ассоциируем себя со своими ролями и все это, все это напряжение между героями, но не нами. Что, если ты, то есть мы ошибаемся? Я думаю, что без совместной работы это может быстро пройти и нам нужно… – Дже осекается, заметив, как похолодел ее взгляд, и искры ненависти и злобы пролетели в нем.– Я лишь хочу сказать, – не оставляет попыток парень, ведь он должен объяснить, что им нужно побыть отдельно друг от друга и если их снова потянет друг к другу через время, значит, это настоящее, но девушка не дает ему закончить, обрывая: – Я все поняла, – говорит Нани, резко успокоившись. У нее на лице застыли дорожки слез и смазанной косметики. Выражение ее лица тоже застыло словно маска, но лишь на небольшие мгновения на ней можно было разглядеть ту боль, которую выпускать из себя она будет ночью, плача в подушку. А сейчас она сама стойкость и делает то, о чем позже пожалеют они оба. Нани поднялась с лестницы и подойдя к Джебому протянула руку: – Я дурочка, что заговорила об этом. Конечно это пройдет, – а после она сказала ту самую идиотскую на свете фразу: будь Дже политиком, запретил бы ее на законодательном уровне, лишь бы больше никогда не слышать ее, но сейчас ему, повинуясь логике и здравому смыслу, нужно подчиниться: – Тогда давай будем друзьями? – Давай. После их спектакля учебный год кончился, и у них не было повода пересекаться. Джебом думал, что это будет отличное лето, но все планы встряхнула и разметала маленькая кареглазая девочка. Все летние каникулы Дже думал только о ней. Не прошло и дня без того, чтобы он не проверял ее страничку в инстаграм и каждый раз думал написать, чтобы позвать ее куда-нибудь. Но он снова и снова вспоминает свою нерешительность и обиду в ее глазах. А потому каждый раз стирает сообщение. И вот сегодня он увидел ее и влюбился снова, она не отпускает и, наверное, это доказательство того, что это у него все серьезно. А потому Джебом набирается смелости, чтобы наконец признаться. Отбросить все страхи и просто любить ее. Без оглядки на прошлое и чужое мнение. Он сумеет ее защитить, у них не будет как с Джиной. Парень решает признаться на вечеринке в честь начала учебного года. Туда придут все курсы, и она, скорее всего, тоже придет. Его планы рушатся как карточный домик, когда он видит в середине недели пост на ее странице. Она на фото с парнем, который обнимает ее со спины. Все обрывается и летит к чертям, все не так, как он хотел, и винить в этом кроме себя и своих страхов некого. Хочется разбить тому парню лицо, но разбивается только сердце Джебома. Потому что больше не будет ее милого ворчания, нежной улыбки, хитрого личика, когда она что-то задумывает. Все это теперь только для другого парня. А он просто неудачник. Неудачник, который потерял ее и все их возможное будущее. *** Конец недели наконец наступил, и долгожданная вечеринка тоже, вот только Дже на нее не собирается. Его с большими усилиями вытаскивают из дома друзья, но он сразу предупреждает, что не в настроении и пойдет только чтобы напиться. Джебом разрабатывает стратегию, как только они оказываются на пороге дома, в котором проходит вечеринка. Он подмечает, где стоит стол с алкоголем, пробирается к нему, подцепляя бутылку виски и бокал в придачу. Затем он находит самую дальнюю комнату, которую не успели застолбить целующиеся парочки, и ныряет туда, следя, чтобы его никто не заметил. Он оказывается наедине с собой в темноте на полу чужой комнаты и распивает виски, слыша биты музыки, которая грохочет внизу. Почти эстетично, если бы не так больно. Если бы это не было жалкой попыткой бегства. Дже проводит пару часов в блаженной тишине и, опустошив бутылку, листает фото Нани в инстаграме. И тут словно в дурацком подростковом сериале дверь в комнату открывается, а на пороге она: Джебому кажется, что это плод его пьяной фантазии. Но тут девушка подает голос: – Привет, сонбэ, не против, если я посижу тут с тобой немного? – неуверенно спрашивает она. Джебом делает рукой приглашающий жест, и девушка шагает в темноту комнаты, закрывая за собою дверь на замок. Она идет в темноте, ее шаги очень шумные – слышно, как она чертыхается, когда спотыкается о какие-то вещи на полу, чем вызывает улыбку у Джебома. И наконец приземляется на полу рядом с ним, садится, прижимаясь в спинке кровати, как и он. Тишину комнаты нарушают обрывки музыки доносящейся снизу, где веселье в самом разгаре. – Я пришла потому, что хотела спросить, как ты? Увидела тебя внизу, на тебе лица не было, у тебя что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Нани. – Случилось и давно, – говорит Джебом. Девушка терпеливо молчит, но продолжения не следует. Помолчав какое-то время, парень опустил голову на плечо сидящей рядом девушки: – Я скучал. Хотел признаться тебе сегодня. Когда увидел, понял, что люблю тебя. Потому что все лето, все время без тебя я не жил, лишь существовал. А когда увидел, впервые за долгое время вздохнул полной грудью. Я наконец понял, что полюбил еще тогда, когда заставил тебя страдать и отверг. – Сонбэ, это нечестно, – протестующе прерывает его Нани. – Я ждала тебя все лето, надеялась, что ты вспомнишь обо мне, напишешь хоть раз. Я не принимала ухаживаний ни от кого, и только когда ты не заговорил со мной в первый день учебы, я окончательно сдалась. Друзья так себя не ведут, правда? Они не ждут звонка все лето, не мечтают целовать своего друга и больше никогда не отпускать. Я больше не хочу надеяться и ждать. Ты дал мне надежду однажды и растоптал ее же своим малодушием и недостатком веры в нас. В то, что у нас могло получиться. И теперь ты не можешь, – она запнулась, и голос ее дрогнул от сдерживаемых слез. – Ты не можешь снова давать мне ложных надежд. – Я боялся тебя потерять. У меня были на это причины. Я любил только один раз в жизни. Ее звали Джина, я добивался ее полгода в старшей школе. Другие девушки травили ее из-за меня, и она… – голос Джебома дрожал от боли и напряжения, – и она покончила с собой. Я никого не любил после этого, запрещал себе и отгораживался от окружающих, но ты, от тебя не спрятаться. Ты все равно забрала мое сердце, сколько бы я не запрещал себе, ты мой единственный свет. Я боялся, что могу и тебя потерять из-за чужих языков. Что бы я делал, если бы не смог тебя защитить? Как мне быть с этой безумной любовью к тебе? Для девушки многое встало на свои места: и те его бурные реакции, когда их хотели рассорить, и то, что он был нежен наедине, но тщательно скрывал привязанность на людях, и его попытка оттолкнуть ее, а значит, у них все же есть еще шанс. Нани решила действовать. – Я не боюсь. Я смелая, и если единственное, что стоит между нами – это страх, то я готова тебя от него избавить, – говорит она и, наощупь находя лицо, обнимает ладонями. А затем, нежно скользя губами, долго и чувственно целует его. Сплетает его язык со своим, юрко и бойко исследуя его рот, одновременно седлает его, так что заставляет парня задыхаться от страсти. Джебом отстраняется, он и счастлив, и насторожен, так не бывает не с ним. Неужели это взаправду? – Подожди, – пытается пьяной головой сообразить он, – а как же тот парень, которого я видел у тебя в инсте? Вы с ним разве не вместе? Девушка начинает хохотать, а Дже недоумевает. – Это мой старший брат, и ты, пьяный Шерлок, обязательно с ним познакомишься. Особенно если обижать меня будешь – я ему пожалуюсь, и он тебе задницу надерет. – Эй, я же еще ничего не сделал плохого, прошло только три минуты, как мы начали встречаться. – Ты уже сделал: ты мешаешь мне целовать тебя. Так что там про «встречаться»? Что-то я не слышала такого предложения, – дразнит Нани. – О, прекрасная богиня, что сидит на моих коленях, – ухмыляется Дже, не оставаясь в долгу, – будешь ли ты моей девушкой? Позволишь любить и обнимать тебя, дарить твои любимые ромашки и примерно всю жизнь заглаживать мою вину перед тобой? – Принято, – отвечает она и подставляет шею под его горячее дыхание и нежные ласки. Он сквозь рваные вдохи целует ее и между поцелуями шепчет сонет Шекспира, который она читала ему как-то за обедом: Мешать соединенью двух сердец Я не намерен. Может ли измена Любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена. Любовь – над бурей поднятый маяк, Не меркнущий во мраке и тумане. Любовь – звезда, которою моряк Определяет место в океане. Любовь – не кукла жалкая в руках У времени, стирающего розы На пламенных устах и на щеках, И не страшны ей времени угрозы. А если я не прав и лжет мой стих, То нет любви – и нет стихов моих! Вечеринка, громкая музыка. Темная закрытая комната, звуки поцелуев, двое, пустая бутылка виски где-то на полу. Его хмельные губы и кошачья улыбка, которые она не променяет ни на что на свете.