Футуристичный тоталитаризм

Григорий Сперанский* был не весел. В его походке были видны признаки хронической многодневной усталости. После очередного рабочего дня в Президиуме, парень неспешно шагал в направлении лифта. Спустя несколько секунд ожидания резные металлические двери разъехались, и Гриша вошёл внутрь. Последние несколько недель выдались действительно жаркими. Радостные новости с фронта и неутешительные новости о возможном диверсионном вторжении взбудоражили и оживили весь Президиум. Прежней его размеренной жизни больше не наблюдалось. «Эх, а вот раньше», — подумалось парню. Да, раньше таких жарких деньков было намного меньше. Когда шесть лет назад он, молодой парень, попал в верхние эшелоны власти, положение России как единственной сверхдержавы на планете уже установилось. Поэтому и крупных дел у Президиума, как дублирующего Федеральное Собрание парламента, уже не было. Но с началом экспансионистских войн в недалёком космическом пространстве, нагрузка на законодательные структуры становилась всё более и более серьёзной. С этими мыслями Сперанский сел в свой блестящий в вечерних лучах заката автомобиль и направился прочь от цитадели решения важнейших государственных задач. Проезжая привычным путём мимо шикарных зданий времён второй половины XXI века, мимо грандиозных памятников выдающимся деятелям Российского государства, мимо храмов и церквей, старых и новых, он никак не мог выбросить из головы засевшую там неоднозначную мысль. «Чем всё-таки так опасны эти футанари? Да, у них есть возможность подчинять себе разум людей. Но ведь у нас есть технологии. Есть устройства, помогающие избежать этого. Даже если маленькой «Ангарой» невозможно будет обеспечить всех людей на Земле, можно ведь построить сеть передающих сигнал башен. Или применить спутники. Нет. Опасность явно кроется в чём-то другом. В чём-то ведь она должна скрываться. Не может ведь Министерство Пропаганды распространять неправду. Странно всё это. Как такие прекрасные существа вообще могут нести опасность? Возможно, они лишь хотят установить контакт с людьми. Возможно, они веками жили на Земле бок о бок с нами. Если это так, зачем им вдруг пытаться захватить власть в стране? Почему именно сейчас?» Ответов у парня не было. Как не было и ясного представления о том, кто такие футанари на самом деле. Машина остановилась у богатого дома, верхние этажи которого подпирали массивные колонны. Гриша неспешно вышел из машины, прихватив портфель с документами, и направился в сторону подъезда.

***

Налив себе безразмерную кружку чая, парень сел в кресло, щёлкнув кнопку вкл. на телевизионном пульте. Убедившись, что ничего более интересного в программе на сегодня нет, он остановил свой выбор на каком-то документальном фильме. «Наша страна простирается с запада на восток и с севера на юг. Её берега омывают четыре внутренних океана, множество заливов и морей. Её площадь составляет 148 939 063 квадратных километра, а численность населения — 26 миллиардов человек. Но так было не всегда. Давайте вспомним доимпериалистические годы…» Неожиданно раздался звонок в дверь. Сперанский не ждал гостей. Он нехотя поднялся со своего места и прошёл в коридор. Взглянув в глазок, он похолодел и застыл на месте. На лестничной площадке стояла Меричковская. — Так, что делать… что взять… что точно понадобится… Гриша заметался по квартире, прикидывая, что может потребоваться ему в застенках ЦентрИсполКома. Визит руководителя Главного Управления внутрипартийной разведки мог означать только одно — его подозревают в измене Родине. Звонок повторился. Медлить было нельзя. Дрожащей рукой Сперанский открыл дверь. Евгения Михайловна мгновенно вошла вовнутрь. Удивительно, но выражение лица девушки не было угрожающим или даже серьёзным. Наоборот, её сопровождала привычная улыбка и тёплый взгляд. «С такой улыбкой они и смертные приговоры выносят», — подумалось Грише. — Я хочу заявить сразу… я… я никакими своими действиями не пытался… не наносил вреда Партии, Империализму или Вождю, я… Меричковская отчего-то негромко рассмеялась. — Ох, ну почему когда я прихожу к людям в гости, все начинают собирать вещи и каяться в безвинности. Гриша, вас никто не собирается арестовывать. Я к вам, можно сказать, с гражданским визитом. Когда до Сперанского, наконец, дошло, что его худшие опасения не подтвердились, ему стало жутко неловко от сложившейся ситуации. — А. Ну… Извините… за мою подозрительность. Пожалуйста, проходите, может быть чаю? — А что, Гришенька, вам есть что скрывать? — почти шутя, произнесла девушка, снимая с ног обувь. — Нет, ни в коем случае. Перед Партией и Вождём я абсолютно чист. — Похвально, — нараспев проговорила Меричковская, по-свойски проходя на кухню. — Так… вы просто так… решили заглянуть? — Умоляю вас, Григорий, ни к чему эти формальности. Давайте перейдём на «ты». — Как скажете… скажешь. Так всё же есть какое-то дело? — проговорил парень, следуя за девушкой на кухню. Та уже успела расположиться за столом. — А разве коллеги не могут зайти друг к другу безо всякого повода? Я принесла тебе книгу, которую ты давал мне с полгода тому назад, помнишь? Извини, что так «просрочила задолженность». — Ах, да. Я уже и сам забыл… — Так, кто говорил о чае? — её голос был лёгким и безмятежным. Было довольно трудно представить её в рабочей обстановке, скажем, на допросе. Чай был разлит по чашкам и подан к столу. — Так… ты точно не пришла меня арестовывать? — уже весело, но всё ещё настороженно спросил парень. — Нет. Не точно, — Меричковская резко поднялась со своего места, на её лице больше не было улыбки. — Григорий Сперанский, вы арестованы. Вы подозреваетесь в государственной измене, предательстве и связях с футанари… Гриша вновь похолодел, непонимающе смотря на девушку. Пауза затянулась на несколько секунд. Немая сцена продолжалась, пока Евгения Михайловна, наконец, не рассмеялась, сложившись почти пополам. Ещё через пару секунд раздался и притуплённый идиотский смех Сперанского. — Извини, Гриша. Извини. Не смогла удержаться. Видел бы ты своё лицо… — Профессиональный юмор? — Ага, — она вновь заняла своё место и отпила из чашки. Сперанский присел рядом. — Ну, а что там с этими ффф… — Футанари? — помогла девушка, попутно откусывая кусочек печеньки. — Да, с ними. — Очень запутанное дело. В нём много белых пятен, — она отпила ещё чая. — Никто точно не знает. Главное, что теперь кризис миновал… А почему ты спросил? — Да так, думал об этом недавно. — И что же, интересно, ты думал об этих инопланетных диверсантках? — она задала этот вопрос так мягко и с такой радушной улыбкой, что он вовсе не прозвучал, как угроза. — Просто… просто я не могу понять. Зачем им пытаться захватить нас? Они же, насколько я знаю, не один десяток лет жили на Земле бок о бок с людьми… Возможно, я сделаю работу Главного Управления внутрипартийной разведки по моей поимке очень лёгкой, но я искренне не понимаю всей угрозы, о которой принято говорить. — А как же мозговые волны и их способность обращать мужчин в рабов? — Об этом я и говорю. Если такая возможность есть, обязательно ли они её используют? Президиуму, например, доподлинно неизвестен ни один подобный случай. — Ты прав. Футанари, с точки зрения общественного устройства, изучены крайне отрывочно и несистемно. Наше государство поспешило всех их уничтожить в прошлые годы прежде, чем успело понять — в чём их реальная угроза. — Неужели вы не согласны с линией государства? — Почему я должна быть согласна со всем, что делает государство или даже партия? У нас с тобой ведь неформальная беседа. — Не думал, что такие революционные мысли могли посетить сотрудницу секретных ведомств, — слегка удивлённо, улыбаясь, произнёс парень. — Ты меня недооцениваешь, Гриша, — она сделала ещё один глоток чая. — Я считаю, что Партия не должна была действовать столь радикально с футанари. Ты знаешь. Ведь в те годы погибли не только они… все их мужья тоже нашли незавидную участь. — Что? Я об этом не знал… — С делом футанари связано много страшных вещей. К счастью, подобное больше не имеет места быть в таких же масштабах… — Да. Просто футанари закончились… — Никогда не думала, что человек, настолько приближенный к Руководителю, может иметь такие революционные взгляды… Они переглянулись и, найдя друг в друге единомышленников, синхронно улыбнулись. — Может быть, пройдёт время, — начала она после недолгой паузы. — И политика по отношению к футанари изменится. Я… я… покажусь тебе жуткой либералисткой, но я уверена, что когда-нибудь люди и футанари смогут жить дружно. Вновь. — Я… я тоже так считаю, — Гриша был очень рад, что смог с кем-то поделиться своими взглядами и найти отклик в чьём-то сердце. — Только. Гриша. Не стоит говорить об этом ни с кем, кроме меня. Тебя могут не так понять, или того хуже… Мне придётся посетить тебя… по работе. Последние слова почему-то показались парню очень смешными. И парень, и девушка громко рассмеялись.