Тьма

      Смерть следует за человеком по пятам ещё с самого рождения. Она зорко наблюдает за ним, мстительно хихикает, когда он совершает глупости, подставляющие его жизнь под угрозу, а затем, в моменты ужасной слабости, наносит решающий удар.       Итачи чувствовал её холодное дыхание: неизвестная болезнь, что разъедала его душу, заставляла испытывать сильные головные боли, расходовать много чакры, говорила, что время, отпущенное ему Ками-сама, очень мало. Учиха понимал, что спасения нет; он не сказал родителям об этом диагнозе, как и не сказал Саске. Зачем беспокоить семью, заставлять их терзаться глупыми мыслями, если в конечном итоге он всё равно умрёт? Природное упрямство не давало поддаваться унынию, Итачи нашёл цель, которой верно следовал.       Открыв глаза, Учиха увидел лишь тьму — непроглядный чёрный туман, ласково теребивший его длинные волосы, не собранные в низкий хвост. Шиноби сделал неуверенный шаг вперёд. Итачи было всё равно, куда идти. Главное — не сдаваться. Придерживаться этого правила было порой тяжёло, особенно с маленьким глупым братом, который не хотел понять того, что пытался донести Итачи. Учиха лишь надеялся, что со временем Саске поймёт и простит его за всё: за то, что оттолкнул его, за смерть родителей и всего клана, за ненависть, что пришлось породить в его сердце, за одиночество в Конохе…       Тьма заколыхалась. Мерзкое тёмное щупальце прижалось к Итачи, выкачивая из него все силы; оно вцепилось в него как ребёнок в дорогую игрушку, а потом отпустило. Учиха судорожно глотал воздух, обессилено упав на пол, вернее, на бесформенное нечто, что заменяло здесь его. Он не отрывал взгляда от щупальца, которое вдруг начало сжиматься в небольшое кольцо. Всего одна секунда — и в кольце появилось изображение дома Итачи.       — Я горжусь тобой, сын, — негромкий мужской голос заставил вздрогнуть. Сердце забилось быстрее, а ладони стали потными. Итачи с болью смотрел на Фугаку Учиха, бывшего главу полиции Конохи и… своего отца. Он жадно отмечал все детали: длинные чёрные волосы по плечи, родные тёмные глаза, небольшие складки под глазами, которые передались впоследствии Итачи, его привычная форма, где обязательно присутствовала эмблема клана.       — Отец, — тихо прошептал Итачи, склоняя голову как когда-то в детстве. Пусть Фугаку сейчас не слышал его, пусть это всего лишь воспоминание, — издевательское напоминание обо всех его ошибках — но хотя бы так.       — Я буду усердно трудиться, отец, — слышит Итачи свой детский, ещё неокрепший голос.       Как странно видеть себя со стороны — такого маленького, ещё не познавшего боль от потери товарищей, обычного шиноби, который был верен своему клану и идеалам отца. Прошло так много времени, что даже не верилось. А может, это он так рано повзрослел. Отчасти в этом была вина Фугаку, воспитывавшего своего старшего сына в лучших традициях обычного японского клана. Итачи не винил отца ни в чём, пусть на него и возложили много обязательств.       — Братик, ты обещал поиграть сегодня со мной! — по лестнице быстро сбежал небольшой тёмноволосый вихрь по имени Саске.       Итачи улыбнулся. В детстве отото был невероятно милым и искренним. Саске учился с большим удовольствием, весело играл с соседскими мальчишками, рассказывал матери о прошедшем дне, гордился своими успехами и хвастался перед отцом с такой счастливой улыбкой, что не ответить на неё было невозможно. Братец был привязан к нему, вечно ходил за Итачи как хвостик, упрашивая научить метать кунай или же просто поиграть. Впрочем, Итачи и сам души не чаял в своём брате, ведь он был частью его семьи. Учиха много раз сидел с Саске, когда он ещё был новорождённым. Тесные братские узы связывали их в одно целое, но вскоре пришлось их разрушить, иначе от клана бы ничего не осталось.       Воспоминания показывались обрывочно: вот они с Шисуи идут выполнять задание, вот Итачи присоединяется к Анбу, решив следить за деревней в тени и по возможности помогать ей, вот записка его лучшего друга, сообщавшая, что он больше не может мириться с тем, что происходит в клане. В клане, возжелавшем абсолютной власти в деревне.       — Нашему жалкому клану больше не на что надеяться, — говорит Итачи, с холодом смотря на соклановцев и отца, закрывшего их.       Учиха очень хотел убить их — глупцов, решивших, что это он причина смерти Шисуи! Шисуи, его лучшего друга! И лишь дрожащий голос брата, спрятавшегося за косяком в доме, спас от опрометчивого поступка. Используя шаринган, он посмотрел на него и внушил, что он должен посмотреть на клан другими глазами. Учихи были уже не те, они поддались жалкому чувству и глупым желаниям, которые могли разрушить Коноху. Их клан был слаб.       Выполнять приказы Данзо было легко с одной стороны и сложно с другой. Вина копилась в его сердце, а разум лишь холодно анализировал ситуацию. Он убивал людей по приказу как послушная марионетка. Да и о чём говорить, раз он убил даже своих родителей.       Итачи помнил тот день. День, окрашенный в цвет крови — красный, как и его шаринган. Его катана стала орудием, на котором появилось много крови тех, кого он звал друзьями, родственниками и просто знакомыми. Кровь Учих.       Они сидели в комнате. Сложив руки на коленях, повернувшись к нему спиной, они молчали.       — Отец, — дрожь всё же проскользнула в его голосе, выдавая истинные чувства. Он не хотел убивать Фугаку и Микото, но будущее клана было важнее.       — Я не буду драться с собственным сыном. Ты встал на их сторону, — негромко промолвил отец. Итачи с громким скрипом обнажил катану, но, даже услышав это, ни Фугаку, ни Микото даже не шевельнулись.       — Мама, папа…       — Мы всё понимаем, Итачи, — Микото говорит это с таким теплом, что Итачи стало мерзко от самого себя. Ками-сама, почему?! Почему он должен убить родителей?! Почему так всё обернулось…       — Я прошу лишь об одном: позаботиться о Саске, — Фугаку не скрывает своей любви к Саске. Итачи лишь на мгновение жалеет, что отото не слышит этих слов, ведь он так ревновал отца к нему, так желал услышать похвалу в свой адрес. Так хотел заботы со стороны родителей.       — Обещаю, — говорит Итачи отрывисто и холодно, а на глазах уже выступили слёзы, дрожь охватила его, пальцы кое-как держали катану.       — Нечего бояться, ты сам выбрал свой путь. Твоя боль будет длиться вечно в отличие от нашей. Мы смотрим на мир по-разному, но ты всё равно мой сын, и я горжусь тобой.       Итачи всхлипывает и резко взмахивает катаной. Кровь брызнула в разные стороны: на стену, залила собой пол, окропила его одежду, — а он стоял и смотрел на мёртвые тела родителей, умерших с улыбкой на лице. Никаких эмоций не осталось. Лишь тупая, ноющая боль. Он не ушёл, хотя очень хотелось. Но впереди был разговор с братом…       — Простите, простите меня, мама, папа, — Итачи плачет, обняв руками колени. Сколько он сдерживал в себе эту боль? Сколько сил потратил на спасение деревни, закрыв все свои эмоции на несколько замков глубоко внутри? Учиха не знал. Сейчас сдерживаемые эмоции прорвались, вылившись в горькие слёзы, приносящие с собой опустошение и облегчение.       Тьма шелохнулась, привлекая к себе внимание. В своеобразном зеркале памяти вновь появились осколки его жизни: жизнь в Акацуки, слежка за братом издалека, попытки дать ему вырасти. Итачи молчит, когда в «зеркале» появляется изображение его брата — уже взрослого мальчишки, спешащего к нему с искренним желанием убить. Ненависть, порождённая самим Итачи в его сердце, гнала вперёд. Он удачно отвлёк Наруто Узумаки, оставил членов своей команды следить за тем, чтобы коноховцы не нашли его, а сам пришёл к нему. Учиха видел изменения в Саске, он жалел, что он вырос таким, но и был рад: жизненные испытания закалили брата, поэтому он не сломается после смерти Итачи. А если и сломается — у него есть тот, кто соберёт все кусочки и бережно склеит. Это был его друг, его светлая половинка, его солнце — Наруто Узумаки. Итачи не отрицал, что Наруто стал для Саске хорошим братом. Они идеально дополняли друг друга, и этого не видел только слепой.       Итачи смеется, когда видит решающую схватку между Кагуей и Наруто с Саске. Они нашли друг друга. Саске прикрывал Наруто, а тот — его, они действовали как отлаженный механизм, пусть до этого и разделяли их годы разлуки. Изображение с тепло усмехавшимся Саске, прощающимся с Наруто на выходе из деревни, повисло перед Итачи.       — Я знаю, что ты меня сейчас не слышишь, Саске, — невольно шепчет Итачи, прикрывая глаза. Он не видит, как изображение вновь задвигалось. Как Саске резко остановился, насторожённо оглядывая тропинку и окружавшие его деревья с кустами.       — Я совершил много ошибок; некоторые из них пошли лишь на пользу, а другие — привели к краху. Они ядовитым жалом жгли меня, опутывали душу жгутами вины, и это давило на меня. Я блуждал во тьме и жил только ради единственного лучика солнца — тебя, Саске. Я не хотел, чтобы ты знал меня как героя, потому что им никогда мне не быть. Желание уйти лишь как твой брат крепло во мне. Ты стал моим спасением. Каждый день, месяц, год меня терзал лишь один вопрос — что я могу дать тебе, как помочь? Мог ли поступить иначе и позволить познать тебе мою любовь? А способен ли я на неё? Прости меня, отото. Как оказалось, твой аники тоже может быть глупым и беспомощным.       — Итачи, — слышит он голос своего брата, но не заостряет на этом внимания. Наверное, «зеркало» снова показывает какое-то воспоминание. Как же больно… Итачи пытается дышать ровно, но срывается на хрипы. В груди всё болит.       — Саске, какой бы ни был твой путь, по которому ты следуешь, будь то тьма или свет, не гонись за мной, будь верен лишь своим принципам, своим идеалам. Человек, который долго знает тебя и зовёт по имени, обязательно будет на твоей стороне. Найди свой путь, приносящий лишь облегчение израненной души. Я всегда буду любить тебя, мой драгоценный Саске. Прости меня.       Итачи открыл глаза и с грустью посмотрел на Саске в том, живом мире. Брат стоял, прислонившись к дереву, и улыбался: нежно, грустно, с такой щемящей тоской, что Итачи застыл.       — Итачи, тебя не за что прощать. Это я должен просить прощения. Я… тоже… люблю тебя, аники. Надеюсь, ты не моя слуховая галлюцинация, — хмыкает Саске, но ответа так и не получает.       Вздохнув, шиноби отталкивается от дерева и вновь продолжает свой путь, а Итачи провожает его взглядом и шепчет благодарности Ками-сама за эту возможность. Жаль лишь, что нельзя было поговорить с теми, кто этого тоже заслуживал.       Тьма вновь задрожала, начала тускнеть, появились маленькие прожилки яркого, ослепительного света. Итачи потянулся к нему, но подойдя — застыл. Имеет ли он право идти в тот мир? Не проще ли остаться здесь и понести наказание за свои грехи? Рука, тянувшаяся к искоркам света, слившимся в изображение полуовальной арки, замерла.       — Не имею права, — решает Итачи и опускает руку, он никак не ожидал, что её мгновенно перехватят сильные пальцы. Такие знакомые, что сердце вновь начало отбивать сумасшедший ритм.       — Не вини себя, Итачи. Мы гордимся твоим выбором. Ради своего брата ты пожертвовал всем, приложил много усилий и в итоге — спас. Ты стал и нашим спасением. То, что ты называешь тьмой — на деле лишь твои чувства, столь долго копившиеся в тебе. Вина, ненависть, отчаяние, маленькие крохи надежды — ты сам придумал себе оковы и не даёшь уйти в мир, где тебя ждут. Идём с нами, Итачи, — отец тепло улыбнулся, и Итачи даже не пытается скрыть слёз.       Прижавшись к нему, он плачет, выплескивая все свои чувства, а Фугаку неуверенно гладит его по волосам. И сыну, и отцу были непривычны такие отношения, но смерть меняет каждого.       — Я не был хорошим сыном. Не нашёл свой истинный путь. Зачем, отец?       — Этого я и ожидал от тебя, Итачи. Возможно, твой путь начинается только сейчас. Микото ждёт нас. Когда к нам присоединится Саске, мы вновь станем полной семьей и переродимся. Тогда всё станет по-другому, мы будем живы и счастливы, и нас будут связывать крепкие семейные узы. Ты хочешь такого будущего? — тёмные глаза пронзают его насквозь, и Итачи кивает, выбираясь из объятий.       Он оглянулся назад, чтобы в последний раз посмотреть на тьму, за которой прятал свои чувства. Отец был прав: он хотел сделать её своей тюрьмой, но ради будущего, такого будущего Итачи готов идти вперёд.       — Я жду тебя, Саске. Мы ждём тебя.       Взяв за руку отца, Итачи шагнул с ним в арку, наполненную светом. Отныне он свободен от всякого рода негативных эмоций и чувств, сейчас он со своей семьей и изредка может посматривать на жизнь младшего брата, ожидая его появления.       Он — Итачи Учиха, шиноби Конохи, член клана Учиха.       Он — тот, кто спас свою деревню.       Он — тот, кто принял свою судьбу и пожертвовал многим ради других.       Теперь он свободен.       Клетка разрушилась.