Еще один день в космосе

Еще один день в космосе. День возможности умереть во мраке и тишине. И это в прямом смысле. Боунс был готов умереть от усталости. Все началось с того, что умер подопытный триббл. Так себе начало дня, согласны? И ладно бы что-то серьезное, а то ведь перекормили бедного пушистика. «Сколько раз я говорил, чтобы не смели ничего трогать в медотсеке?! Это касается как приборов, так и одушевленных предметов!» Но, несмотря на грозного доктора, все девушки на корабле ежедневно приходили потискать мохнатого очаровашку. Неудивительно, что триббл в конце концов не выдержал такого обилия вкусняшек! Но ладно бы это, так ведь в тот день медотсек ждала далеко не одна напасть. Сулу упражнялся утром в фехтовании и умудрился порезать Чехова. «Вот идиот, я же просил не размахивать на корабле этой штукой!» Потом выяснилось, что Кинсер подхватил какую-то заразу и весь покрылся волдырями. Лечить такую сыпь, естественно, было не самым приятным занятием. Тут еще у Джима обнаружилась аллергия на прививку от обсыпного лишая. Увидев реакцию организма капитана на безобидную прививку, Боунс был готов его задушить. Слишком много свалилось на него в эту смену! Взмыленному доктору пришлось экспериментировать с противоядием прямо на несчастном капитане. В ответ на недовольное мычание которого он заметил: «А чего ты хотел? Триббла-то теперь нету». Но Леонарда недаром считали мастером своего дела. Через несколько минут капитан вышел из медотсека совершенно здоровым, если не считать того факта, что его кожа приобрела ярко фиолетовый оттенок. Эффект должен был пройти через несколько часов, а пока Боунс махнул на него рукой, решив, что в таком цвете Джим будет очень гармонично смотреться рядом с коммандером. Наконец упав в кресло, уставший до ломоты в костях Маккой уже вознамерился было откупорить бутылочку виски и провести вечер наедине с собой, как вдруг дверь отсека снова распахнулась. Доктор, нервы которого и так были на пределе, вздрогнув, сшиб локтем на пол едва начатую бутылку. Он видел, словно в замедленной съемке, как тара с драгоценным напитком разлетелась на мелкие кусочки, уделав весь пол рабочего кабинета. Застыв на мгновение, Боунс повернул свое перекошенное от гнева лицо на нежданного посетителя. Этим посетителем оказалась Хелен Уиллс, привлекательная зеленоглазая шатенка, которая была на «Энтерпрайзе» пилотом. Веселая девушка с ее неизменным оптимизмом никогда не была по нраву ворчливому доктору, но на сей раз он был готов утопить ее в кислоте. - Чего тебе?! – рявкнул Леонард. - Когда это я дала тебе право разговаривать со мной в таком тоне? – проговорила Хелен, чьи брови тут же взметнулись вверх. Полный горечи взгляд Маккоя остановился на луже виски посреди кабинета. -Капитан прислал сказать, что фиолетовый цвет никак не сходит, - сжалилась девушка. - Черт бы его побрал, - прошипел доктор, в изнеможенье заламывая руки. – Эх, ладно, сейчас иду к нему. Взяв чемоданчик с препаратами, Леонард поспешно вышел. Уиллс пару секунд смотрела ему вслед, потом, вздохнув, принялась наводить в кабинете порядок. Как пилот Хелен знала, что такое перегореть на работе. Сидишь иногда в этом шаттле, все тело затекло, если вылет боевой – это вообще беда, ведь нервы и концентрация должны быть на пределе. Так еще по возвращении надо Споку отчет предоставить. Девушка начала тереть пол, чуть не с остервенением. В это время Боунс подбирал Джиму подкожную инъекцию. Он-то думал, что фиолетовый пигмент снова разбудил аллергию, а оказалось, что новой пассии Джима просто не нравится ее ухажер в таком виде. Минуту назад Боунс бы украсил физиономию друга фингалом, чтобы не выеживался. Но теперь от усталости и внутренней пустоты Боунс едва соображал. Дотащившись до кабинета, он проклинал разлитое виски, ибо теперь предстояло убираться уйму времени. Но, открыв дверь, наш страдалец в изумлении застыл на пороге. Кабинет был уже убран! Мало того, на столе стояли две кружки глинтвейна (его пряный аромат казался доктору неземным благоуханием), несколько вазочек и печеньем, пончиками и молочным шоколадом. В любимом кресле доктора лежал уютный клетчатый плед, а посередине комнаты стояла Хелен Уиллс. - Знаю, док, что ты не сторонник такого спокойного отдыха, но, поверь, сейчас это то, что тебе нужно. Усадив Боунса в кресло, Хелен тут же пододвинула к нему кружку с горячим напитком и ближаюшую вазочку со сладостями. - Спасибо, - невнятно пробормотал Боунс с полным ртом печенья. Хелен очень искусно втягивала доктора в беседу, старательно обходя темы, которые вновь заставили бы его огрызаться на каждое ее слово. Постепенно они начали болтать, словно лучшие друзья. Доброта и жизнерадостность девушки благотворно действовали на воспаленные нервы доктора, а е оптимистичность, словно показывала, что в мире нет ничего неразрешимого. Хелен была лучом света, что способен рассеять самый глубокий мрак. Боунс сам поразился до чего легко с ней говорить, не труднее, чем с Джимом, и уж гораздо легче, чем со Споком! Они обсуждали все на свете. Хелен отличалась от других своей непосредственностью, которая чудесным образом сочеталась с рассудительностью – она всегда подробно анализировала предстоящую задачу, но, взявшись за нее, доводила до конца без колебаний. Боунс и не заметил как стал ей рассказывать о своей дочери, ведь только с Джимом он доселе обсуждал это. Но сейчас он весь пустился в воспоминания о временах, когда они с Джоанной вместе смотрели на звезды, оперировали ее домашнего хомячка или катались на каруселях. Хелен сама подивилась, что ей удалось так разговорить этого ворчуна, и даже прониклась к нему симпатией. - Такой вечер ведь лучше, нежели посиделки в компании виски? - Твоя правда, - сонно откликнулся Маккой. Космос. Последний рубеж. Бессчетное количество кораблей, бороздящих космическое пространство, высочайший уровень развития технологий, равенство всех народов, участвующих в покорении галактик. Мир, о котором человечество всегда мечтало. Так ли идеален он на самом деле? Леонард Маккой, судовой хирург звездолета «Энтерпрайз», сидел в своем кабинете и угрюмо смотрел в окно. Правильнее сказать «в иллюминатор», но это выражение так и не прижилось, несмотря на четыре века, проведенные человечеством в космосе. Очевидно, что это выражение употреблялось настолько редко, что никому и в голову не приходило что-либо тут модернизировать. Да и на что можно смотреть из окна звездолета? Да-да, вы читатель сейчас представили себе дивные спирали галактик, сияние мириадов звезд и панорамные виды на поверхность новых, неизученных планет. Однако, вынуждена расстроить вас дорогой читатель, - как известно звездолеты обычно используют скорость, намного превосходящую скорость света, а при таких условиях красоты космоса особо не разглядишь. Вы были когда-нибудь в самолете? Похожее ощущение у вас сложилось бы и здесь. Звезды за бортом словно не менялись, и только очень искушенный в астрономии взгляд заметил бы перемены в пейзаже по ту сторону иллюминатора. Но вернемся к нашему доктору. Маккой, он же Боунс, конечно же, не был астрономом высочайшего уровня и не мог по достоинству оценить большое окно у дальней стены своего кабинета. Доктор сидел в удобном кресле около окна и невидящим взглядом смотрел на звезды, слишком погруженный в свои мысли, чтобы замечать, что вокруг происходит. Невеселые мысли доктора снова устремились к Земле, Боунс в который раз обозвал себя идиотом за то, что вообще связался с этим космосом. Вдруг дверь в каюту беззвучно отворилась. На пороге стояла Хелен Уиллс, пилот и навигатор на вышеупомянутом «Энтерпрайзе». Это была миловидная шатенка с выразительными карими глазами. Ее оптимизм прекрасно сочетался с ворчливым характером нашего доктора, к тому же у нее отсутствовала та безрассудная тяга к приключениям, что так раздражала Маккоя в Джиме. Войдя в кабинет, Хелен кашлянула. - Ааа, это ты. Входи. - Кажется, кто-то опять проникся отвращением ко всему белому свету? – весело спросила девушка. Хоть они с Маккоем и друзья, но грех не пошутить над угрюмостью доктора. - Предлагаешь мне ходить и радоваться тому, что, несмотря на все усилия Джима, мы еще живы? - Порадуйся хотя бы этому. Серьезно, Лео, у тебя такая кислющая физиономия, словно кто-то уже сутки пытает тебя лимоном. - Порадуешься тут, когда начался сезон прививок, половина экипажа – аллергики, а мы еще в самой середине неизвестности! – прорычал Леонард, тыча рукой в окно, словно это несчастный космос был виноват во всех его бедах. - Так-так, значит, тебя снова одолело хроническое заболевание под названием «Ненавижу этот космос». Боунс мрачно кивнул. - Никогда не понимал фанатиков, что с пеленок мечтают оказаться здесь. Если бы не… особые обстоятельства, ноги моей бы тут не было. - Чем же так плох космос? - Плох… нет, он не плох. Но мне тошно от мысли, что человек лишь песчинка в его глубинах. Что мы такое против его бесконечности? Сегодня-завтра мы доберемся до неизученной его области, и что дальше? Миллиарды неизвестных науке вирусов, формы жизни, о которых мы не имеем представления, но которые могут оказаться похлеще чудовищ из фантастических фильмов… Если мы со всем этим столкнемся, то что? Кто поможет? Где гарантия того, что неведомое нечто не станет мстить нам просто за то, что мы вторглись на его территорию? В космосе никто не услышит нашего крика. А еще тут всегда ночь. Солнце осталось далеко-далеко позади. Этот мрак, он окружает нас, от него тут нет спасения. На Земле первый луч Солнца всегда несет надежду, а здесь… Здесь ничего не меняется. Не спорю, в космосе есть и хорошие вещи. Сотрудничество с другими расами помогло нам поднять уровень нашей медицины. Военные конфликты на Земле здорово сократились, все же кинулись покорять космическое пространство… Я вот думаю, каким представляли космос Гагарин, Леонов, Армстронги другие? Те, кто был первым. Они, поди, не представляли, что однажды мы обнаружим планету, полную остроухих зеленокровых гоблинов, - последнюю реплику доктора заглушил хохот пилота. Хелен тоже недолюбливала Спока и его отчеты. - Насчет Гагарина и Леонова лучше спроси Пашу. Он про родину-мать знает все, - еле переводя дух от смеха, произнесла Уиллс. – Ну а если серьезно… Боунс, только такой пессимист как ты может не заметь окружающую нас красоту. Ты хоть раз был на палубе, когда «Энтерпрайз» стоит на орбите? Видел вблизи эти звезды, что затмевают любые земные алмазы? Нет? Надо будет заставить тебя посмотреть. Все рулевые обожают моменты, когда мы проходим через галактики – на большой скорости от этого захватывает дух! Эта россыпь драгоценностей завораживает воображение! Спроси у Сулу, он тебе расскажет, обожает эти смены. Иногда мне кажется, что и мы тоже звезда и готовы влиться в их небесный танец! С такого большого звездолета как наш многого, конечно, не увидишь. Вот если бы взять корабль поменьше… Решено, в следующий раз ты летишь со мной! Расслабишься. А то ты всегда чувствуешь неуютно за штурвалом. Боунс скептически приподнял одну бровь, став донельзя похожим на вулканца. - Ну ладно, красота – не единственное преимущество космоса. В вас, доктор, уснул дух авантюризма! Вы читали «Остров сокровищ»? «20 000 лье под водой»? «Моби Дика»? Нам выпал шанс испытать приключения, о которых слагают легенды! А кем бы вы были на Земле офисным планктоном? Боунс, живем лишь раз, так давай проживем эту жизнь так ярко, чтобы даже звезды меркли в сравнении с нашей славой? Мы можем доставить огромную пользу обществу! Что мы и делаем! Мы помогаем жителям всех планет, всем угнетенным. Ты бы сделал столько добра, будь ты на Земле? - Я бы чаще виделся с дочерью, - стиснув зубы, почти неслышно, проговорил Маккой. Хелен на минуту примолкла, она этого обстоятельства не учла. Вся семья девушки была на службе в Звездном Флоте, Хелен и не мыслила иной жизни. С самого раннего детства она мечтала летать как мама и папа. И вдруг пилот вспомнила, как ждала родителей, как не понимала, почему они оставили ее, и ощутила, как ее накрывает волна сочувствия к Джоанне Маккой. - Твоя дочь, гордится тобой, Лео, я уверена. Наверняка она знает, про то, что ее папа герой, которого знает космос аж до последнего рубежа! - Но я не вижу ее, моей любви она почти не знает, а что важнее любви мы можем дать нашим детям? – Хотя Леонард отказывался в этом признаваться даже себе, в глубине его глаз что-то заблестело, и на загорелой щеке доктора выступила скупая слеза. Несмотря на всю мрачность, Боунс очень любил свою девочку. - Ты пытаешься сделать лучше мир, в котором ей предстоит жить. Мы боремся против угроз, которые могут коснуться нашего мира. Человек – лишь песчинка в этом огромном мире, Боунс, но что стало бы с этим миром без таких вот песчинок?