14 февраля

— Что же, я готов выслушать твой вопрос, — произносит Заэль, отставляя очередную пробирку с реактивом в сторону и разворачиваясь лицом к спрашивающему. — Но ты должна понимать, моя дорогая гостья, что отвлекать учёного от его любимого занятия — не самая лучшая идея. Если, конечно, твоя изначальная задумка не включает в себя попадание на мой холодный, но такой хороший столик. Для тебя я даже анестезии не пожалею, шинигами. Ведь ты преодолела такой сложный путь, чтобы найти меня в этой безжизненной пустыне. И, самое главное, у тебя это получилось! Не думаю, что любой рядовой шинигами способен на это. Скажи мне, у тебя есть банкай? Нет? Тогда радуйся, ведь это не так важно, а твоё не нужное никому тело пойдёт на благо науки. — Как я уже сказала, Заэль Апорро-сама, я хочу задать Вам один очень важный вопрос. — Голос девушки в чёрном одеянии холоден и равнодушен, но Октаву не проведёшь — он чувствует каждую нотку страха в её словах. Всё-таки не зря даже Эспада боится этого места. — И, раз Вы готовы его выслушать, я задам его Вам. — Маленькая шинигами делает глоток горячего чая, который так заботливо предложили фрассьоны Гранца. — Заэль Апорро-сама, а расскажите о том, как Лас Ночес, а в частности Вы, проводите 14 февраля, День всех влюблённых. Пустые его вообще празднуют? Да, Заэль знал, что в Мире Живых и Обществе Душ собираются отмечать этот никому не нужный праздник. Гранц развернулся к шинигами полностью и поправил сползшие на переносицу очки, будто бы заинтересованно разглядывая столь редкого посетителя. В свою же очередь девушка сжала блокнотик с ручкой в одной руке, а второй придерживала рукоять катаны, всем видом показывая Октаве свою боязнь и готовность защищаться. Похвально. У шинигами всё-таки есть своя гордость и чувство самосохранения. — Не думаю, что тебе понравится данный рассказ, но уж должен впечатлить некоторой долькой садизма и равнодушия друг к другу в нашей белокаменной крепости. — Заэль убрал розовую чёлку за ухо. — Начнём, пожалуй, с основ. Все мы знаем, кто такие пустые, верно? Это души, которые не были спасены или не дождались добрых шинигами и не были отправлены в Общество Душ, что поддались отрицательным качествам и превратились в души-«минус», — вот что скажет каждый из вас. Но не все шинигами запоминают с академии, как при холлоуфикации появляется маска и дыра. Всё дело в сердце. Именно оно исчезает, оставляя в наших грудных клетках чёрные дыры, и превращается в белую костяную маску пустого. А сердце — вот источник положительных чувств. При его исчезновении пустого охватывают злоба и ненависть. Поэтому вопрос сам по себе глуп. Арранкары всё равно остаются пустыми. Что естественные, что те, на которых использовалось Хоугиоку. Не стану отрицать, что существуют и исключения, как Неллиель и Тия, но в остальном всё довольно одинаково. Арранкары не чувствуют любви, им просто нечем любить, а следовательно, и этот праздник для нас — просто непонятное название дня. Если тебе всё-таки нужен список их дел — обратись к остальной Эспаде. Они тебя не убьют, но следует быть осторожной с Ннойторой и Гриммджо — они слабаков не любят. Особенно если это шинигами. А я? Айзен-сама упаси! Я в первую очередь — учёный. И это значит, что всё своё свободное время я посвящаю науке. Загвоздка в том, что исследования — это моя работа, которой отвожу двадцать четыре часа в сутки. Разве я не Совершенство? Уверен, ты считаешь точно так же, как и я. Ведь не восхититься моим совершенством просто невозможно!.. Говоришь, мы не об этом? Ах, да! Ты ведь знаешь, что я единственный из Эспады, кто помнит свою генсейскую жизнь? Нет? Теперь ты знаешь. Я просто не вижу смысла рассказывать тебе обо всём, но должен упомянуть, что в этот день и произошло кое-что для меня. Ужасное или самое лучшее — это тебе не дано знать, шинигами. Но каждый год в этот день или ночь я работаю. Как обычно. Пожалуй, если только вскрываю очередного пустого с особой жестокостью. Скальпель остр, а же… подопытный жив и в сознании. Я не использую анестезию — скучно. Подопытный чувствует каждое движение скальпеля, каждый новый порез, из которого вытекает алая кровь, струящаяся куда угодно, но не косающаяся моих рук. А крики… Их можно сравнить даже с оргазмом. Но дело ещё на этом не заканчивается. Не люблю скорость. Мне хватает совсем немного времени на то, чтобы разобрать подопытного и собрать его органы воедино. Добавив некоторое количество новых препаратов, конечно. Видишь те иглы? Они тоже часть моего следующего эксперимента. Могу тебе только сказать, что хочу превратить шинигами в пустого полностью с помощью них. Их сто тридцать девять. По одной в каждую важную точку на теле, заканчивая сердцем. Подопытный бьётся в конвульсиях, молит о пощаде, но его никто не спа… — Хватит! — вскликивает девушка, а чашка выпадает из её рук и разбивается. Сама она вскакивает с предложенного ей места напротив Гранца и направляется к выходу. И, не разворачиваясь, проговаривает быстро, после чего ускользает из лаборатории. — Спасибо, Октава-сан, но это уже слишком. Я лучше поспрашиваю другую Эспаду об этом всём. Была рада с Вами поговорить. Надеюсь, мы ещё встретимся. А Заэль ничего ей не отвечает. Лишь улыбается, а после чего возвращается к своей любимой работе.