***
Я уже ложился спать, когда дверь в мою комнату приоткрылась, впуская внутрь Виктора. Никифоров остановился в шаге от меня, стягивая с моего носа очки. — Я и предположить не мог, что ты такой жёсткий тренер, Юри. Даже жёстче Якова. Я смотрел на размытое пятно перед собой, но явственно ощущал, что Виктор улыбается. Пожав плечами, я отошёл к постели: свою комнату я знал наизусть, и мне не требовались очки, чтобы пройти по ней, ни разу не запнувшись. — Меня обучали так же. Пока не набьёшь шишку — не поймёшь, как нужно делать правильно. Дети ведь так же ходить учатся. По моей спине прошёлся холодок, и я резко шагнул в сторону, вслепую выкручивая руку Никифорова. В которой оказался нож. Выбив его из руки, я повалил мужчину на пол, скручивая руки за спиной. — Объяснись. Виктор лежал молча, а я не мог даже дотянуться до очков, чтобы посмотреть на выражение его лица. Решив, что раз уж начал показывать истинную сущность, то надо идти до конца, я властно повторил: — Я сказал: «Объяснись!» Я знал по опыту, что такой мой тон вымораживает внутренности даже привыкшего ко мне Пхичита. Виктор всё ещё слишком плохо знал меня. — Решил проверить тебя. Извини, был не прав. Я слез с Виктора, тут же нашаривая свои очки. Никифоров всё ещё лежал на полу, не смея пошевелиться. Бросив взгляд на обычный кухонный нож, я наклонился, поднимая его: — Виктор, я семь лет обучался у профессионального киллера. Неужели ты думаешь, меня не проверяли? Или не обучали контактному бою в полной темноте? Виктор, меня натаскали как гончую на запах металла и пороха. Я думал, что ты умнее. Добравшись до кухни, я поставил нож обратно в стойку и налил себе воды. Внутри был неприятный осадок. Уснуть сегодня мне явно не удастся. Вместо спальни я прошёл в семейное додзё. Посторонним сюда путь был заказан. Им редко кто пользовался, но здесь всегда была идеальная чистота. Скинув футболку и очки, оставаясь таким образом только в домашних штанах, я распахнул сёдзи, стараясь расслабиться и сосредоточиться на упражнениях. Лёгкий ветер растрепал мои волосы, шум небольшого ручья настраивал на нужный лад. Моё сознание подобно воде. Мой дух подобен ветру, а тело — крепкому бамбуку. Здоровая душа означает здоровый дух в здоровом теле. Как бы ветер не склонял бамбук к земле, он его не сломает. Повторяя эти слова как мантру, я плавно двигался, бесшумно переступая на татами. Сознание постепенно приходило в равновесие. Оставалось надеяться, что я смогу его удерживать в этом равновесии как можно дольше. — Посторонним сюда запрещено, Виктор. Никифоров стоял в дверях, тихо наблюдая за мной уже несколько минут. Я остановился, не поворачивая головы к незваному во всех смыслах гостю. Однако Виктор проигнорировал мои слова, приближаясь, плавно, едва ощутимо скользя ладонями по моим плечам: — Юри, прости меня. Мы должны научиться доверять друг другу. Мне бы не хотелось, чтобы мы снова стали посторонними друг для друга. Подсечкой, я плавно уронил Никифорова на татами, прижимая ладонь к его горлу, не давая шевелиться: — Виктор, ты даже не представляешь, насколько ты вляпался, когда приехал в Хасецу. И я вляпался вместе с тобой. Когда я говорил, что мой флирт пахнет металлом и кровью, я не шутил. Нравится тебе это или нет, но ты имеешь власть надо мной только в пределах ледовой арены. В остальное время я тебе не подчиняюсь и не подчинюсь. Я ощутил, как под ладонью двинулся кадык Виктора и он хрипло выдохнул: — Ты сказал, что любишь меня. — Любовь не есть подчинение или владение. Любовь — это абсолютно полное и беспрекословное доверие. А я не могу доверять человеку, решившему проверить мои способности вне тренировочной площадки, дома, когда я был расслаблен. Если это была твоя месть за тренировку — ты глупец. Потому что на тренировке я в первую очередь думал о том, как тебя защитить. — Напав на меня в полную силу? — И в половину не было. Бей я в полную силу, у тебя были бы сломаны рёбра и позвоночник. Я хочу защитить тебя, но я тебе не нянька, чтобы следить за тобой двадцать четыре на семь. Я учу тебя защищаться, чтобы ты смог выжить, когда меня нет рядом. Это будет моей защитой. Убрав ладонь от шеи возлюбленного, я уселся на его бёдра, тяжело вздохнув: — Отабек уезжает через неделю. У него схожая со мной цель: защитить дорогого ему человека. Надеюсь, Юрио отреагирует на его защиту должным образом. Я хотел было встать, когда Виктор дёрнул меня за руки на себя, переворачивая на татами. — Я доверяю тебе, Юри. И мне жаль, что я не подумал о твоих действиях и не поговорил с тобой заранее. Я тяжело вздохнул. Вот она, отрицательная сторона Виктора Никифорова, которую я искал пятнадцать лет. — Виктор Никифоров. Король льда, без страха и упрёка. Страх у тебя отбили в восемь лет, а упрекать тебя некому. Просто потому что вокруг тебя только тренер, которого ты не слушаешь уже пару лет; бывший юниор, который слепо верит в тебя; да фанаты, которым не за что упрекать. Потому у тебя атрофировалась такая функция, как думать о других. Об их чувствах. Твой эгоцентризм помогает на льду, но играет злую шутку в жизни. Виктор молчал несколько минут, после чего слабо ответил: — Пожалуй, ты прав, Юри. Но, на моё счастье, я встретил тебя. Ты ведь научишь меня этому, мой дорогой семпай? Я притянул Виктора на себя, крепко обнимая его. Вот так и получается: Виктор учит меня чувствам на льду, а я его — чувствам в обычной жизни. И как мы докатились до такого?Часть 12
21 февраля 2018 г. в 23:28
Я сидел на траве, наблюдая, как тренируются в спарринге Виктор и Отабек, и был совершенно недоволен. Алтын жил в Хасецу уже две недели, и все две недели с утра до ночи мы втроём пропадали на тренировках сначала на ледовой арене, а потом на утёсе. Отабеку правда не хватало гибкости, но он отлично компенсировал это скоростью атаки и вниманием к действиям противника. Вот только сейчас его противником был его союзник, и Алтын явно щадил Виктора. После очередного псевдо-удара, я не выдержал:
— Так. Стоп.
Я скинул олимпийку, оставаясь в футболке и спортивных штанах. Витя и Отабек смотрели на меня с сомнением и немым вопросом «что не так». Я подошёл к ним ближе:
— Дружба — это замечательно. Я вообще сам только за дружбу. Но вы сейчас ведёте себя не как друзья, а как самые настоящие враги. И КПД вашей тренировки — ноль. Объясню на примере, в чём ваша ошибка. Сейчас ваш враг я.
Без предупреждения, я ринулся в атаку. Хотелось бы мне бить не серьёзно, но Лаво ещё в самом начале моих собственных тренировок пояснил, почему учебный спарринг должен быть серьёзным. Отабек успел увернуться, а вот Виктор прозевал мою атаку, и упал на землю, явно не веря, что я мог ударить всерьёз.
— Учебная тренировка не обозначает, что вы должны бить друг друга вполсилы. Это всё равно что тренировать четверные, а выкручивать только двойные прыжки. Ещё раз.
Теперь Виктор был внимательнее, и уже серьёзно отражал мои атаки. Но они всё ещё действовали поодиночке. Уйдя вниз, я подкосил Виктора и дёрнул за лодыжку Отабека, опрокидывая обоих на землю. Поднявшись на ноги, я продолжил:
— Вы работаете в паре, но почему-то действуете поодиночке. Отабек, как ты собрался защищать Юру, если действуешь сам за себя? Виктор, как я могу доверить тебе свою спину, если ты прикрываешься от атак, но забываешь о своём напарнике? Раз уж вам проще воспринимать тренировки через призму фигурного катания, то представьте, что вы партнёры на ледовой арене. Звучит музыка, вы должны действовать синхронно, сообща, но каждый начинает катать свою программу. Повезёт, если не столкнётесь. В лучшем случае — завалите выступление. В худшем случае — покалечите друг друга. Ещё раз.
Я знал, что это звучало жёстко, грубо и по самому больному месту. Но если иначе не доходит, значит придётся действовать через боль.
Как ни странно, мои слова подействовали в нужном русле, и к концу тренировки я совершенно точно мог сказать, что из всей этой истории можно будет получить массу полезных уроков.