Когда все горит внутри

Музыка – это наркотик. Тот, кто пробовал хоть раз – знает. Рука Фроста – горячая, подрагивающая – ложится ему на плечо, когда они становятся на поклон. Стук адреналина в ушах глушит крик зрителей – неистовый, дикий. А потом рука ложится на талию. Сатир хмурится в зал, одновременно улыбаясь, – жест намеренный, с намеком. Свет гаснет и зажигается снова. Сатир грубо отталкивает молоденького гитариста от двери гримерки, бросив на пути «иди перекури» - клавишник понимающе приобнимает его за плечи и уводит на выход, а Сатир, не менее резко, впихивает Фроста в комнату. Дрожащий, горячий – тот окидывает его сумасшедшим взглядом – они на одной волне, в одной музыке и их адреналин тоже один на двоих. Может, у Фроста это чувство еще сильнее, это же он два часа почти не останавливался в своем бешеном танце борьбы с установкой. Каждая нота отдавалась в его теле в буквальном смысле. От близости обоих обдает жаром: Сатир уже мягко, плечом, толкает своего барабанщика спиной к стене, руками скользя по рельефу мышц на лопатках. Фрост хрупкий, с ним нужно аккуратнее, нужно сдержать себя, начать с ключиц, едва касаясь. Фрост выгибает шею, но затем, снова полыхнув огоньком в глазах, забирает у Сатира поцелуй, притягивая за рубашку: это их вечное противостояние - разум против чувств, сумасшествие против рациональности, грубая страсть, смешанная с уважением. Входит гитарист – гибкий, сильный, он с ними давно, он понимает, чувствует. Сатир сегодня особенно азартен - ох уж эти рубашки, - гитарист втянут третьим, не особенно то и сопротивляясь – и Фрост получает новые ощущения – у того тоже все горит внутри, но он не знает, что с этим делать. Зато знает Фрост, и в отличии от Сатира, он чувственен и ненавязчив, настолько, что гитарист снова тянется к нему, но получает стальной хват от вокалиста – его руки ощутимо вцепляются в плечи, разворачивая – властный и полный энергии поцелуй – это тоже дает, но другое – Сатиру хочется кусать губы в ответ, а Фросту – вплетать пальцы в пальцы. Мелкий нервно курит уже третью сигарету посматривая на спокойного клавишника. Неужели он где то налажал? Может, тогда в третьей песне, перед соло? А может… Да черт. Разве вспомнишь? Ему казалось, что все идеально, их несет в потоке, что их музыка полна силы и это именно она царила на сцене, над ними, вообще. Это необъяснимо, это можно только ощутить. На пути обратно он встречает людей из зала – их глаза горят, они восхищены – и это успокаивает его, пьянит даже. Он входит в гримерку, и на миг замирает - действительно ли ему показалось, что Фрост убрал ногу с ноги гитариста?....