История одного самоубийства

Когда она стояла спиной, ему было легче представить, что перед ним она, и тогда Роман закрывал глаза, слушая натянутые стоны Блейк. Она тоже была блондинкой -- единственная схожая черта --её кудри, покрытые солнечным светом, были такого же тёплого оттенка. Роман не знал, как от неё пахло, и, прижимаясь губами к затылку Блейк, воображал, что от неё пахнет чёрной смородиной и пралине. Он был уверен, что это не так, но всё равно сжимал Блейк ещё сильнее в своих объятиях, ощущая её дрожь. В какой-то степени он был доволен собой. Блейк была заметно крупнее. И она не была такой умелой, как ему представлялось. Обычно мужчины не думают о таком во время, они не думают вообще, но Роман не мог перестать сравнивать. Он с некой радостью выдохнул, когда всё закончилось. «Что же ты со мной делаешь?» улыбнулась она. «Просто люблю тебя,» Роман тоже улыбнулся, своей лжи. Врал он обычно без зазрений совести, но в последнее время его терзала одна мысль: что, если она узнает обо всём этом, а она, скорее всего, узнает, и не поверит в то, что он её любит, не поверит его признанию? Ах, он же не собирался ей рассказывать... Что ж, всё отлично, можно целовать Блейк, поглаживая её полноватые бёдра, без волнений и прочего. Стоя под холодным душем, Роман никак не мог перестать думать о ней. Её имя крутилось в его голове, он вспоминал каждое слово, сказанное ей, каждый её жест. Он представлял, как она обнимает его, смотрит влюблёнными глазами, полными счастья. «Чего ты улыбаешься?» прервал его мечтания высокий голос Блейк. «Не знаю... Хочется…» Она посмеялась, выходя из ванной. Роман нечасто оставался один, на протяжении всей жизни. Даже в подвале здания ФБР, за пластиковым стеклом, Джейн приходила к нему несколько раз на дню, а бездушные камеры не сводили с него глаз. Поэтому он ценил редкие минуты настоящего одиночества, когда кто-то находился в соседней комнате, не видя его, и он мог делать всё, что хочет и думать о чём хочет. Особенно Роман полюбил одиночество сейчас, ведь именно в эти моменты мечта о ней становилась наиболее реалистичной, объёмной и ощутимой. Блейк, наконец-то, уснула, и он мог придаться воспоминаниям в полной, убивающей, мере. Он громко мысленно произнёс: «Эбигейл, Эбигейл, Эбигейл!», будто звал её. Никто не откликнулся. Он вспомнил, как она однажды сказала ему «доброе утро», на бесчувственном автомате, но эти слова, брошенные в суете, грели его до сих пор. А однажды она даже спросила, как у него дела... На её лице даже было сочувствие... Конечно, он же не спал трое суток, из-за неё не спал, и выглядел как побитая собака. Её внимание было настолько ему приятно, что Роман ходил счастливым ещё неделю. Сейчас он лежал на огромной кровати, в Барселоне, на его худощавом плече спала девушка, к которой он ничего не чувствовал, и Роман понимал, что ничего, кроме этих воспоминаний, не будет. Банально было бы написать, что занавеска истерично дёргалась от ночного ветра, если бы на самом деле её не затягивала воронка отчаяния, разрывающая его изнутри. Она тянула в себя всё: и постель, и окно, и сам необъятный город. Роман просто смотрел, как предметы тонут в черноте его души. Вдруг в комнате послышался треск. Из-под кровати показались жучьи лапки, а потом вылезло и само лицо подкроватного монстра. Он улыбался, как улыбаются маньяки, поймав очередную жертву, -- искренне радостно, во все острые зубы. Круглые глаза его были стеклянными, тёмными, но заглядывающими прямо в сердце. Этот монстр давно мучил Романа, он уже к нему привык и не представлял философских размышлений и принятий решений без его участия. Телом чудовище было как насекомое, довольно больших размеров, а мультяшная голова, будто маска, вырезанная из низкокачественногоаниме, не имела под собой шеи. «Грустишь?» послышался голос монстра откуда-то из его туловища, а улыбка так и осталась недвижима. «А то ты не знаешь,» тихо ответил Роман. «Да брось ты всё и сбеги к ней. Признайся ей, наконец. Достал страдать!» «Если я так и сделаю?» «Завалишь операцию по поимке Кроуфорда, тебя поймают и арестуют, а Эбигейл тебе всё равно не поверит. Или поверит да пошлёт. Нужен ты ей, психопат несчастный». «А я-то думал, ты мне добра желаешь…» «Никто тебе добра не желает» Роман показал пальцем на Блейк. «Она меня, наверное, даже любит… Немного…» «Эта девка тебя даже не знает. Она видит только картинку, которую ты ей показываешь. Кстати, сдаётся мне, она не так проста, как кажется…» «В этом ты прав. Дрянь та ещё». «И так ты отзываешься о девушке, с которой у тебя отношения… Подлец… Да и ладно. Есть у меня решение…» задумчиво произнёс монстр, «Не понравится оно тебе…» «Ты же всё равно расскажешь, не тяни». «Пусти себе пулю в висок, и проблем не будет!» «Значит, этого делать точно не стоит». «Почему?» «Ты хорошего не посоветуешь». «Ну и мучайся дальше! А я тебе уже и место в аду приготовил… Тьфу на тебя!» Чудовище исчезло, Роман проснулся. Блейк ещё спала на его болевшем плече. Всё-таки она была не лёгкая. Он улыбнулся своему жалкому и безвыходному положению. Утро приближалось, нужно было возвращаться в роль. В голове его само прозвучало: Мне утра разогретого не надо, Меня в нём ничего хорошего не ждёт. Мне смерть -- одна неосторожная преграда; За нею -- лишь свободных птиц полёт… «Нет, « подумал Роман, «Никаких птиц, никаких полётов -- это всё его проделки…» Блейк зашевелилась, он выдохнул, чтобы не заплакать. «Уже проснулся?» ласково спросила она. «Да. Давно. Не хотел тебя будить». Девушка счастливо улыбнулась и поцеловала его. Роман выдохнул снова. Блейк оказалась сверху, целовала его сухие губы. «Опять?.. « подумал он, «Сколько же можно…» Он хотел бы свалить её на пол, прижать к полу, потому что мужчина здесь он, и соответственно сверху должен быть тоже он, но нельзя было… Привыкла, что ей потакают… Что ж, придётся. Мурашки бегали по коже от её жарких поцелуев, оставляющих замерзающие от прохладного утра следы на жилистой шее. Губы Блейк были мягкими, изнеженными. Это не могло не нравиться. Роман трепетал от нетерпения, снова представляя еёвместо Блейк. Он привлёк её к себе, чтобы ощущать её бешеное сердцебиение и сбитое дыхание, то, как она извивается от удовольствия, и чтобы не видеть, кто перед ним на самом деле. Его борода колола её нежную кожу, зубы слегка касались её, не кусая. Роман представлял, что это она вьётся от бедной ласки грубоватых рук. Наконец, раздался длинный, мучительный стон, и действо было завершено. Он ещё пару раз поцеловал плечо Блейк, ожидая, когда она сползёт с него. Она всё лежала, тяжело дыша в мокрую от пота подушку. «Понравилось?» не без ехидства спросил он. Блейк легла рядом. «Да…» устало прошептала она. Блейк удовлетворённо уснула, а Роман пошёл отмываться. «А я бы так никогда не сделала,» сказала она, возникшая из струй обжигающей воды, «Я бы сделала вот так…» Роману показалось, будто чуть шершавые пальцы коснулись него. Он помотал головой, расплёскивая воду как старый пёс во время дождя, и мечта исчезла, оставив его с болью в самом корне. В ту секунду Роман снова пообещал себе воплотить свой коварный замысел в реальности... А суть его была в том, чтобы похитить её и спрятать в маленьком домике, где-нибудь подальше от цивилизации. Он знал, как распространить усыпляющий газ по вентиляции, как незаметно вынести еёиз дома, куда увезти. Даже дом присмотрел, с садом, недалеко от речки. Роман на пару секунд вообразил, как она будет спать с ним в одной постели, а на её розовые щёки будет падать мягкий свет утра, как будут пахнуть её волосы, как она будет недовольно сопеть носом, просыпаясь от его поцелуев. Как она сонно будет пить кофе. Как будут тихо шагать её босые ноги по полу. Как она... Дверь ванной открылась и появилась Блейк. «Папа звонил,» сказала она, забираясь под душ, «Ждёт нас сегодня на обед». «Хорошо... Сделаем всё, как он пожелает…» «Том, перестань. У него какой-то необычный голос. Он сказал, что познакомит меня с кем-то... Ни случилось ли чего?» она посмотрела на Романа глазами полными тревоги. «Не думай о плохом,» он обнял Блейк, «Я уверен, что всё отлично, а ты просто жаждешь приключений и поэтому надеешься на худшее..». Она улыбнулась, его слова звучали глупо, но это было действительно так. Блейк не хватало адреналина, и Роман, почуяв это, иногда давал ей необходимый заряд. С его стороны, это был продуманный ход, а она думала, что он понимает все её нужды и стремится исполнить все её желания, что было почти правдой. Из темноты подкроватного пространства показались мёртвые глаза. «Ты чего лезешь? День ещё!» прошипел Роман. «Наблюдаю последние часы твоего спокойствия...» «Знаешь, с кем нас собирается знакомить Кроуфорд?» «Да. И ты её знаешь» «С кем ты говоришь, Том?» спросила Блейк. «Так... Мысли вслух...» «Ты выглядишь расстроенным» Роман ухмыльнулся. «Плохо спал…» Она села к нему на колени. «Сегодня я это исправлю,» промурлыкала Блейк. «Боже упаси…» подумал он. Она упорхнула, позволив Роману проверить почту. Он с нетерпением ждал вестей от человека, которого нанял «присматривать» за ней, когда уезжал из страны. Этот человек каждый день присылал ему фото Эбигейл, рассказывал, где она была и что делала. Роман мог часами смотреть на её фотографии и пытаться угадать, о чём она думала в этот момент, почему у неё именно такое выражение лица, почему она надела именно эту блузку и сделала именно такую причёску… Это занятие было его новым хобби, если можно его так назвать, и он жизни не представлял без таких маленьких, бесполезных новостей. Ему было приятно думать, что он не совсем ещё потерял связь с ней. Но несколько дней назад эта односторонняя связь оборвалась. Роман узнал, что она уехала. Куда она отправилось, было неизвестно. Зачем тоже. Под её именем никто из Штатов не вылетал, а псевдонимов её Роман не знал. Эти дни тянулись мукой для Романа. Он боялся, что она заметила слежку и, испугавшись, убежала. Или что ей грозила опасность, о которой он ничего не знал. И прочее. Переживания мешали ему оставаться в роли, и он всё больше злился, злился сильнее обычного. Прежде всего, на себя самого. «Эй!» позвал монстра Роман, когда Блейк вышла. «Чего? « откликнулся тот. «Это Джейн?» «Хах… Ты думаешь, всё так легко и безобидно?» «А кто тогда?» «Сюрпри-и-из!» протянуло чудовище. В автомобиле было душно. Роману казалось, что он вот-вот выпрыгнет из него и побежит искать её. И найдёт, во что бы то ни стало. За окном проезжали дома, незнакомые люди, дети, играющие с воздухом на улице, миленькие карликовые собачки в руках дам с карликовыми душами, выцветающие с каждым днём облака… Сквозь пелену размышлений пробивался раздражающий разговор Блейк, который Роман старался слушать, на всякий случай; но не мог не думать о ней. «Моё солнце за тучами скрылось…» – пронеслось в его голове. «Нас на ужин приглашает господин Хименес» сказала Блейк, прижимая телефон к плечу. «Мне теперь его век не видать…» «Мы пойдём?» «Но, однажды почувствовав близость…» «Не знаю, как хочешь…» «Не забудешь уже его стать…» «Тогда пойдём…» «Ты не выглянешь разве…» «Его жена, Эрика, увлекается живописью…» «И строго…» «Она обещала показать мне свои картины…» «Не посмотришь, улыбкой маня?..» «Тебе тоже должно понравиться…» «Да…» «Да, других звёзд…» «Главное, чтобы ты была рядом...» «На памяти много…» «И мне понравится даже в аду». «Но есть солнце одно для меня…» Тарелки, по-особенному правильно расставленные по белой скатерти, и грустный, нагретый лучами испанского солнца Кроуфорд уже ждали их. «Блейк…» начал он, когда они сели, «Я всю жизнь любил твою маму, и ты это знаешь…» «Да, папа…» «Она была прекрасной женщиной, но рано ушла от нас… И ты знаешь, что у меня было много разных любовниц… И до её смерти…» «К чему это?» недоумевала девушка. «Ты уже выросла и нашла себе достойную партию…»Кроуфорднемного злобно взглянул на оскалившегося Романа, «Поэтому я могу двигаться дальше… Недавно я встретил женщину, которая для меня не просто одна из тех… И я хочу тебя с ней познакомить» Блейк обняла отца, искренне улыбаясь, во все белые зубы. «Я очень рада. Как её зовут?» «Розмари. Она американка» «Молодая?» хитро спросила Блейк. «Не очень, но в сравнении со мной, дитя…» смутился Кроуфорд, «Но очень красивая, просто прелесть…» Роман сосредоточенно думал над тем, кем могла быть эта женщина. Его рассмешили мысль, что этой женщиной могла быть Шеперд, сбежавшая из тюрьмы… Хотя с её обезьяньим лицом… Зачем он вообще о ней вспомнил. Нет, она навсегда заперта в каком-нибудь подвале с приличным ремонтом и не помешает ни ему, ни Джейн, ни другим. «А вот и Розмари!» Кроуфорд встал и подал руку поднимающейся по лестнице даме. Роман оторвался от размышлений и увидел её. Это было настолько неожиданно, что он перестал дышать. Его сердце отчаянно вырвалось из тесной груди и поскакало к ней, оставляя кровавые отпечатки радостных прыжков. «Розмари,» протянула руку Паттерсон, «Рада познакомиться». Роман заставил себя сделать вдох. «Это моя дочь Блейк, а это её… даже не знаю, как его назвать…» Паттерсон была в смущении, то ли от того, что Кроуфорд не знает, как назвать любовника своей дочери, то ли от того, кто этот любовник есть. «Том, жених Блейк,» приветливо отозвался Роман. «Жених?» возмутился Кроуфорд. «Папа, не начинай… Мы ещё поговорим об этом… Приятно познакомиться,»ответила Блейк, «Кстати, мы сегодня идём ужинать к Хименесам. Может, присоединитесь?» Кроуфорд посмотрел на Паттерсон, она лишь пожала плечами. «Придём, дорогая… Давайте есть, а то всё остынет. Розмари, как ты добралась?» и так далее. Она сидела напротив него, на расстоянии вытянутой худой руки. Её глаза не горели, щёки были приукрашены румянами, причёска была слишком сложная… Это была не та Паттерсон, к которой Роман привык, но он чувствовал, как внутренности колотятся; сейчас он был счастлив настолько, насколько для него это было возможно. Роман осторожно наблюдал за её движениями, чуть ревнуя к старику. Он уже знал, что нужно, чтобы посадить Коуфорда, и как это получить, но пока он решил насладиться последними минутами, на протяжении которых он мог дышать одним воздухом с ней. Ему было жарко. Казалось, ветер на вкус как вишня. Её глаза были цвета замёрзшей реки, но при этом тёплые; она иногда поглядывала на него, и во взгляде было столько недоумения, что даже отвращению не осталось места. Может, думал Роман, когда он им поможет, Паттерсон будет думать о нём чуть лучше… Хотя бы на сотою долю процента. Но ревность, совершенно неуместная в данной ситуации, не давала Роману сидеть молча и скалиться. «А Вас не пугает разница в возрасте, Розмари?» «Нет,» Паттерсон опустила голову. «Почему тебя это волнует?Занимайся своим делом,» резко ответил Кроуфорд. «Удобно иметь под боком,» Роман хмыкнул, «немую красавицу… Надо будет себе тоже такую завести…» «Том…» протянула Блейк. «Шучу…» Паттерсон бросила на него недовольный взгляд, а Роман был рад, что задел Кроуфордов, как же они ему надоели. «И вот, наконец-то, ты рядом… Всё встало, шум мира затих, И только созвездья вселенных иных Развезлись уступчивым флагом…» «Глупость какая,»подумал он, «Хорошо, что этого никто не прочтёт… Слова «всё встало» точно бы никто правильно не понял… Мало бороться с преступностью, нужно бороться ещё и с пошлостью и опошлением… Заговорил как пафосный эссеист… Точнее задумался… Нет, это же другое слово… Что же это со мной такое?.». Дом Хименесов был украшен свечами и цветами, тихо, чуть робко, играли музыканты, спрятанные в углу большой залы. Картины были чудесны, но Роману не понравились; они напоминали ему о суровом прошлом, он сам не понимал чем. Паттерсон и Кроуфорда не было, а он уже начал скучать по ней… Она была нужна ему круглые сутки, как последнее дерево в постапокалиптическом мире, где нет кислорода. Роман вышел на балкон. Вечер был чист, а закатный ветер всё быстрее холодал. Он глотал воздух, рассматриваяфасады соседних домов. «Простите,» послышался знакомый ему женский голос. Роман обернулся; перед ним стояла девушка, немного отталкивающей внешности. Он вспомнил её… Они были неотъемлемой частью Песчаной бури, он и Джейн -- вторыми после Шеперд, а она -- третьей, также Эйда была ему другом, иногда даже более близким, чем Джейн. «Вам явно не понравились мои работы,» сказала она, садясь в кресло. «Нет, что Вы… Чудесные картины… Но Ваши острые, горизонтальные мазки напомнили мне о прошлом… И теперь… мне грустно». «Плохое прошлое ещё не ведёт к худшему будущему…» «Я надеюсь. Эрика… Красивое имя…» «Спасибо, сама выбирала… А Том просто отвратительное. Напоминает о Томе, электрике…» Роман посмеялся, вспомнив, как этот Том приставал Джейн, а та выбросила на него мусор со второго этажа в порыве гнева. Было жалко парня, но сердцу не прикажешь. «Плохо выглядишь… Раньше было лучше…» «Спасибо, а ты как всегда прекрасно. Не боишься говорить со мной как старый друг, вдруг кто услышит». «Ты что-нибудь придумаешь, сообразительности тебе не занимать… Как Реми?» «Надеюсь, она страдает…» «Если страдает она, то страдаешь и ты… Не задумывался об этом?» «Я уже страдаю… Моя боль больше VY Большого Пса…» «Тогда будь уверен -- ей просто ужасно…» «С чего ты взяла?» «Вы с ней одно целое, одна плоть и кровь, разделённая на два разных тела. Возможно, у вас разные вкусы, разные взгляды, но у вас одна душа на двоих, и так всегда будет… Эту нить не оборвать ничем. Даже если ты захочешь. Даже если между вами не только тысячи километров, но и раздор и ненависть… Вы -- ментальные сиамские близнецы… Просто вспомни об этом, ведь ты сам сказал мне эти слова несколько лет назад, когда мы отправляли Джейн на то гадкое задание… Чёрт, почему ты не слушаешь меня? Ты там что, ангела в саду увидел?» «Да… Настоящего…» ответил Роман, смотря наПаттерсон, выходящую из автомобиля Кроуфорда, вежливо подающего руку своей пассии. Её тонкие пальцы, изнеженные гладкими мониторами, узкая, маленькая ладонь, цвета первой майской розы, оказалась в толстой лапе престарелого преступника. Он убрал прядь с её лица; Кроуфорд выглядел действительно влюблённым, что взбесило Романа ещё сильнее. «Мне нужно с ней поговорить. Поможешь?» не отрывая глаз, спросил он. «Да. Она знает?» «О чём?» «О твоей страстной и пылкой любви к ней…» ироническим тоном произнесла Эйда. «Тавтология…» «Градация…» «Не согласен…» «Скажи лучше». «Пошли, хватит болтать…» «Мистер Кроуфорд, Ваша спутница просто очаровательна! Где Вы нашли такого ангела? Розмари, прекрасное имя… Я в восторге! Мисс Розмари, пока ещё не миссис, да, позвольте нарисовать мне Ваш портрет… Да, прямо сейчас… Я не займу больше полу часа! Умоляю Вас!» Роман умилялся смущённости Паттерсон, когда та стыдливо опускала голову и глупо улыбалась, покрасневшая от настолько эмоциональной похвалы. «Что Вы… Я… я не знаю… Можно, наверное?» Эбигейл робко взглянула на Кроуфорда. В этом взмахе коричневых ресниц Роман уловил некую тихую нежность, и от ревности и безнадёжности комната почернела. Свечи словно горели где-то за тёмным стеклом, на улицу вытекла ночь, а люди впустили наружу своё настоящее нутро. Он представил, что она на него смотрит так же, но от осознания невозможности всё стало ещё чернее. И кто только вылил ночь на улицу… Маленькая комната, богато украшенная узорами и подушками, была хорошо освещена; этот яркий свет больно резал глаза, уставшие от очков, которые были ему совершенно не нужны. «Сними их уже, наконец!» «У тебя никогда не было чувства меры в украшениях, Э… Эрика…» «Вы знакомы?» спросила напуганная Паттерсон. «Да, но это неважно,» ответил Роман, ложась на пол; свет блестящей люстры пускал свои острые лучи ему прямо в мозг, от чего сильно болела голова. «Послушай, пожалуйста, меня…» продолжил он, жмурясь от света и громких штрихов карандаша. «Замри! Как смотришь на него, так и смотри… Идеально…» Роман взглянул на Эбигейл. Она опустила голову, смотря на него с интересом, удивлением и некой жалостью; в её глазах не было ни презрения, ни враждебности, и от этого ему стало чуть легче. «Я передам тебе документы, которые помогут посадить его… Завтра, в аэропорту Эль-Прат, в семь утра. Я отдам тебе флешку, и ты улетишь. Либо я отвезу тебя в Нью-Йорк, либо найду кого-нибудь…» «Лучше сам,» боясь двинуться, ответила Паттерсон. «Неужели ты мне доверяешь…» «Не доверяю тебе меньше, чем незнакомцам». «И на том спасибо…» «Проваливай, Кроуфорд идёт,» прошептала Эйда. Через бесшумно закрывшиеся двери, Роман слышал, что его Розмари -- красавица, что он по ней соскучился… Роману казалось, что Кроуфорд забрал не только остатки его жизненных сил, но и Паттерсон, единственное светлое пятно в его тёмной жизни. «Ты в порядке?» заботливо спросила Блейк. «Да, просто голова болит… Забыла, что я у тебя контуженный?» «Поехали домой,» заволновалась она. «Всё нормально… Тебе здесь весело, а я просто посижу в темноте…» «Нет, мы едем домой…» «Блейк, посмотри, какой чудесный портрет!» вынырнул из-за поворота Кроуфорд. «Да, мило. Мы едем домой. Спокойной ночи». «Что-то случилось с твоим прихвостнем?»Кроуфорд кивнул в сторону Романа, который лихорадочно тёр невыносимо болевшие глаза, «Хороший же он охранник…» Роман с некой радостью поддался захлёстывающей его злости. «Думаю, то, что с Вашей дочерью ничего не случилось, показывает, насколько я хороший охранник,» он вплотную подошёл к Кроуфорду и взял рисунок, «Действительно мило… Будет, что на что любоваться, когда Ваша нимфетка Вас… оставит…» Роман видел, как ярость волнами поднимается в Кроуфорде, он стоял рядом и с улыбкой наблюдал его гнев, словно снова был за пуленепробиваемым стеклом. «Папа, нам нужно поговорить,» не дав ничего ответить Кроуфорду, она увела его в другую комнату. «Мистер Джейкман, позвольте мне заварить Вам травяной чай от головной боли,» холодно сказала Эйда. «Так ты всё провалишь!» её руки тряслись, когда она сыпала засушенные цветы в маленький глиняный чайник, «Что ты творишь?! Нельзя же…» она выдохнула, и её глаза густо заблестели в лучах жёлтой кухонной лампы. Все эти годы Роман и не думал о том, что на свете есть человек, который переживает за него до слёз... Она села перед ним на колени. «Что случилось с тобой?» продолжила Эйда почти шёпотом, «Что ты делаешь, Роман!? Ты всегда был лучшим… Ты с мужиком целовался и не поморщился… Зазнался? Или что? Объясни мне…» «Я люблю её. Я не могу так больше. Я скучаю по Джейн. Я не знаю… У меня дико болит голова…» «Сейчас чай заварится…» «Почему я чувствую, что это конец?» «Конец чего?» «Всего…» Эйда достала откуда-то из бюстгальтера блестящую серебряную монету и протянула её Роману. «Когда окажешься в аду, она тебе поможет оттуда выйти. А ты точно окажешься в аду…» «Да… Я знаю…» Шумно вошла Блейк. «Эрика, извини нас…» «Жалко, что они не подрались… Люблю, когда кровь на потолке и мясо везде валяется…Скучаю даже по этому…» ответила она спокойно, наливая чай. «Я серьёзно…» «Я тоже». «Я бы хотел побыть один…» сказал Роман, когда Блейк начала медленно стаскивать с него пиджак, «Я не могу… Извини… Правда…» «Понимаю… Диван в гостиной весь твой». «Ты не обиделась?» «Нет, что ты… Это я не подумала. Я сейчас принесу тебе одеяло». Роман сразу же провалился в черноту сна. Он очутился в несуществующем месте, где ничего не было видно, кроме белой фигуры Эбигейл, мелькающей вдалеке; но, когда Роман пытался подойти к ней, она исчезала и появлялась снова где-то вдали. «Ты и в реальности так далеко… Неужели и во сне я не увижу тебя?» Эбигейл подошла к нему. Мокрые волосы прилипли к мертвецки бледному лицу, она была одета в прозрачную сорочку, тоже влажную, облегающую плавную линию её бёдер, талию, высокую грудь. Он дотронулся до её лица, кожа Эбигейл была холодной и мокрой. «Что-то случилось?» Паттерсон ничего не ответила. Она подошла ещё ближе, прижалась к нему всем холодным телом, скрестив руки за его обнажённой спиной. Стук его сердца заглушал звуки проезжающих машин и людских разговоров, пробирающихся из реальности в сон. Роман вцепился в Эбигейл, боясь, что она исчезнет, но она не слышала реального мира и даже откликнулась на его звериные ласки. Её руки скользили по его плечам и шее, ворошили жёсткие волосы. Роман почувствовал дрожь, какой давно не было в его теле. «Я бы остался в этом сне навсегда…» Эбигейл будто не слышала его, она страстно впивалась в его губы, бороду. Она стонала, отзываясь на каждое его движение. Его мускулы напряглись, переполнившись энергией, но ему не хватало отзывов Эбигейл, которые окончательно стихли. Он прижимался к ней крепче, целовал её горячее, но Паттерсон оставалась спокойной. «Не старайся,» сказала она, «Я же мертва -- ничего не почувствую». Вдруг она оказалась под толщей воды. Роман мог различить черты её лица, искажённые волнами, она смотрела прямо на неё, но в её взгляде не было ничего, кроме холода. «Как? Что случилось?» «Кроуфорд утопил меня этой ночью,» послышался её голос, «Из-за тебя». Из сонной воды появились очертания ванны, окрашиваясь в белый цвет, затем--тучная фигура Кроуфорда, с омерзительными складочками и обвислостями, а прямо перед его одутловатым животом сидела его обнажённая Эбигейл. Они говорили о чём-то, но слов Роман разобрать не мог. Она нахмурила брови, задав, наверное, неверный вопрос, и лицо Кроуфорда наполнилось яростью. Он схватил Паттерсон за растрёпанный пучок и окунул в воду. Она безысходно барахталась, царапала руки своего убийцы. Роман чувствовал, как она задыхается; его топили не раз, он, можно сказать, привык, но сейчас лёгкие болели по-особенному, потому что это была её боль, а не очередная пытка, которую нужно было просто вытерпеть. Через несколько мгновений Эбигейл затихла, он не мог сделать вдох, ещё минуту назад так радостно бившиеся сердце затихло. Роман проснулся. Был только час ночи. Он заглянул по диван -- монстра там не было. «Его никогда нет, когда он нужен…» Голова всё ещё болела, а предметы расплывались в темноте. Роман закрыл глаза и снова уснул. Он держал в руках полосатый мяч, который чудом оказался у его сестры в детстве. Из темноты вышла маленькая Элис Крюгер, хлопая длинными, изящно загибающимися ресницами. Роман улыбнулся и кинул ей мяч. «Иен,» задумчиво произнесла девочка, не обращая внимания на игрушку, «Ты меня никогда не бросишь, да?» «Никогда-никогда…» «Роман,» послышался низкий голос Джейн, «Ты же меня никогда не бросишь, да?» «Нет… Что ты говоришь?.. Нет…» «Том,» появилась из черноты Блейк, «Ты же меня не предашь, как другие, да?» Все трое звали его по имени, ходя вокруг него. Они кружились всё быстрее, а голоса их звучали громче. Роман закрыл уши, чтобы не слышать их, и зажмурился. «Ты в порядке?»снова прозвучал голос Джейн. Он увидел, что находится в доме, где они жили с Шеперд. Кухня была неубранной, пыльной, в доме явно никто давно не был. Джейн сидела напротив. «Всё хорошо, Роман?» снова спросила она. «Да... Просто сон плохой..». «Этот ещё хуже,» ответила Джейн. Вдруг входная дверь хлопнула, и он услышал ритм знакомой солдатской походки. Шеперд села рядом ним; её карие глаза остекленели, лицо, как и всегда, не выражало никаких эмоций, но что-то в ней изменилось. «Почему ты так смотришь на меня?» спросила Шеперд, «Раньше ты не боялся мертвецов». «Раньше всё было по-другому…» «Да… Ты теперь отказался от своей сумасшедшей сестрёнки, ненавидишь её, да? Всегда пыталась вас поссорить, чтобы было легче тобой управлять, но она была для тебя всем… Смыслом жизни…» она хотела улыбнуться, но мышцы окоченели, «А вы и сами справились… Скажи это вслух, я хочу услышать…» Джейн смотрела на него с обидой и презрением, что было небезосновательно, ведь он, её ментальный сиамский близнец, разрушил всю её жизнь. Разрушив при этом себя. «Что я должен сказать?» «Что ненавидишь её?» «Это не так…» «К чему тогда все эти игры, Роман?» «Не знаю… Скучно стало,» ответил он, выходя из комнаты. Роман медленно открыл глаза, боясь, что сон продолжается. Тёмно-синий потолок с пятном света от уличного фонаря не подтвердил его опасений. Он повернулся на бок и снова посмотрел на часы. Прошло только две минуты. «Ждёшь утра?» спросила Эйда, сев на край дивана, «Зачем оно тебе? Ведь ночь в твоей душе...» «Всегда поражало, как такой тонкий философ как ты может быть террористом…» «Наоборот… Наверное, поэтому мы были так успешны… Ты отличный поэт, я -- неплохой философ и художник, Джейн хорошо танцевала, насколько я помню… Прямо элита преступного мира…» «Я всё ещё сплю, да?» «А ты думаешь, я забралась к тебе через окно? О чём ты, я приличная замужняя дама!» «Зачем ты мне снишься?» «Твоё чудовище взяло выходной, сегодня я за него». «Как мило». «Давай начнём,» она достала блокнот и ручку, как настоящий доктор-ехидна, который больше стремиться уколоть измученного пациента, чем ему помочь, «Кого больше любишь: Джейн или Паттерсон?» «Какой глупый вопрос…» «Я требую ответа». «Тебя!» «Я знаю, но всё-таки…» «Я люблю их по-разному…» «Но кого больше?» Роман закрыл глаза и представил, будто Джейн нет, и не было никогда ни Элис Крюгер, ни Реми--он не чувствовал ничего, потому что его тоже не стало, вместе с ней. Затем он вернул Джейн на место -- пришла очередь Эбигейл. Без неё не было ни красоты, ни солнца, ни смеха счастливых людей, в счастье которых она даже не была виновата, и его опять не стало вместе с ней… Он снова открыл глаза; в его жизни Эбигейл, как таковой, и не было… Были воспоминания о ней, её фотографии, присылаемые каждый день на почту, её имя, её существование, но она не приходила к нему в гости, не сидела с ним ночью на крыше, выискивая любимые созвездия. Она бы и не стала делать этого с ним. Она ничего не чувствовала к нему, кроме, разве что, агрессивного страха или боязливой агрессии и желания быстрее спрятать голубоглазого монстра за решётку, чтобы он никому не мог навредить, за исключением себя самого. А сам себе он благополучно вредил и на воле. «Ну что, понял?» «Да, спасибо…» «Почему ты ненавидишь себя?» «Я не…» «Себя обманываешь или меня?» «Обоих…» «Так за что?» «Я сломался. Когда жизнь била меня, я поддался. Озлобился, потерялся… Джейн была для меня лучом света, потом появилась Эбигейл, но одна меня предала, а другая не испытывает ко мне ничего…» «Кто-кто тебя предал?» «Джейн… А ещё я сделал ей очень больно…» «Со второй частью согласна. А вот предала ли она тебя… М-да, эмпатия никогда не была твоей сильной стороной». «Тогда объясни мне». «Нет, ты должен понять сам». Эйда исчезла в окне, залитом рассветными лучами. Роман понял, что всё это время лежал с открытыми глазами, и был ли это сон -- непонятно. Он ещё раз заглянул под диван. Оттуда выглянуло мёртвое лицо Шеперд. Она схватила его за руку и потащила за собой, куда-то во тьму. Он проснулся от того, что упал с дивана и решил не продолжать эту пытку, тем более ему нужно было успеть в Эль-Прат, на последнюю встречу в его жизни. Тоскливо начинался рассвет, растворяя темноту в тёплых лучах. Он смотрел на Барселону, один из прекраснейших городов мира, а думал о ней. Чувство того, что конец его истории близок, не давала покоя; что ж, думал Роман, не так все было и плохо, по крайней мере, не скучно... Он просил кого-нибудь там наверху устроить всё так, чтобы он поскорее умер после встречи с ней. Он пообещал больше никого не убивать и не дотрагиваться до неё--ей было бы это неприятно. Но прекратить представлять себе, как он берёт Эбигейл за руку, как у неё тёплая ладонь, тонкие пальцы... Он чуть не врезался в красный пик-ап на светофоре, замечтавшись. А что, если с ней что-то случиться, а его не будет ей помочь? А что, если?.. Да нет, не любит она его, это видно. И хорошо, ей уготован некто получше, Роман был уверен. Но он мог стать лучше, в её глазах уж точно. А он так её и не поцеловал, даже не обнял. Жизнь опять с ним обошлась жестоко, как с последней сволочью; но ведь она же его таким и сделала, а теперь наказывает его за то, что сама сотворила? Мысли путались, и Роман то погружался в сон на яву, то резко сосредотачивался на реальности и её недостатках. Одним из этих недостатков была толпа--сотни людей, спешащих по делам; у них своя жизнь, и никто никогда не обращал внимания на него, на его боль, переживания.За тридцать с небольшим лет его жизни мимо прошли тысячи разных людей, некоторые даже говорили с ним, некоторых он даже считал своими близкими, но никто не стремился заглянуть к нему в душу, осторожно, ничего не уронив и не разрушив, всем было плевать на него; а сейчас толпа мешала ему разглядеть фигуру Паттерсон в шумном аэропорту. Она уже ждала его, стояла возле широкого окна и наблюдала за самолётами. «Красивые,» сказал Роман. «Да, очень... На каком мы полетим?» «Тебя отвезёт Хосе, я заплатил достаточно, чтобы ему можно было доверять». «А ты, что, останешься?» «Эбигейл, здесь всё, что вам нужно,» он вложил в её ладонь маленькую чёрную флешку, нагретую от его рук, «Тебе нужно будет расшифровать данные, но ты справишься, это несложно...» Роман всё не мог отпустить её, «Я провожу тебя до самолёта, на всякий случай...» «Ты бы не могла оказать мне услугу? Небольшую...» говорил он на ходу, спеша и держа Паттерсон за руку. «Да, конечно,» голос её был другим, более нежным, если не сочувствующим; Роман старался изо всех сил запомнить, как он звучит. «Передай Джейн, что я её люблю...» «Она верит в это». «Да, я знаю. Пусть убедится». Ему пришлось отпустить её, дверь машины захлопнулась. Он сел рядом, не решаясь дотронуться снова.Роман смотрел на Паттерсон, запоминая черты её лица, выбившуюся прядь волос, линию плеч, изгиб тренированной голени… Всё это он хотел запечатлеть в своей переполненной памяти, оставить себе, чтобы в любую секунду нарисовать её образ на холсте сомкнутых век. «Всё хорошо?» спросила Эбигейл, заметив его пристальный взгляд. «Да, всё так, как должно быть». В боковом зеркале показалась черная машина, на которой ездили прислужники Кроуфорда. «Подъезжай прямо к трапу,» сказал Роман по-испански, на что водитель охотно кивнул, «Садись в самолёт как можно быстрее и не оглядывайся». Он ещё раз суетливо оглядел её. Автомобиль остановился, Паттерсон побежала вверх, а он, целясь в крутящиеся колёса, считал её шаги. Послышался свист, машина остановилась; трап отъехал, двигатели загремели. Раз выстрел, два... Мимо, всё мимо Романа. «Меня и пули теперь игнорируют… Прекрасно…» Самолёт взлетел. Эбигейл отдалялась слишком быстро. Прислоняя пистолет к виску, Роман ещё раз подумал о ней…