Knocked Up

      Адам пропадал в своей студии, когда позволяло горло (тошнота всегда вызывала определённые последствия), но когда петь он физически не мог, он писал песни. Он пришёл к мысли держать записную книжку в студийном туалете, так он мог сделать большую часть своего дня более продуктивной, даже когда чувствовал, что его желудок сейчас вылетит, как пуля, через рот, из-за тошноты. Потоки лирики прерывались приступами тошноты, но были самыми наполненными вдохновением из тех, что Адам когда-либо писал, и этого он определённо не мог объяснить.       За несколько дней до церемонии вручения премии Грэмми Томми подстерёг Адама. Тошнота в это утро была особенно сильной, и тот вернулся домой около трёх часов. Пару раз Адам сворачивал с дороги и останавливался, чтобы вывалить на траву остатки своего завтрака.       Домой. Адам с таким рвением туда стремился, что даже не заметил машину Томми, припаркованную у дороги возле дома. Единственной его мыслью было поскорее оказаться в своей постели и свернуться калачиком, отчаянно надеясь, что его желудок наконец успокоится. По воле судеб дверь открылась раньше, чем он до неё дошёл, и там его встретил Томми, бледный, как полотно. В одной руке он держал ту самую красную открытку, а в другой — коробку. — Я искал миллион раз, постоянная тошнота… эта открытка… в общем, Адам, я сохранил её, потому что это важно. И мне кажется, я знаю, почему это важно. Мы не обратили внимания на предупреждения. — Что? Ты прекрасно знаешь, также, как и я, что любой сумасшедший фанат мог это написать. — Да, но я просидел здесь все последние недели, пытаясь выяснить, что с тобой не так, так как твоя упёртая задница не хочет идти к врачу. Знаешь, что больше всего маячило на поверхности в этих поисках? Утренняя тошнота… чёрт, Адам… да, я понимаю, что это звучит, как бред, но вернёмся к письму. Там написано, что ты станешь восприимчив к новой жизни в любой форме, в которой она тебя найдёт. Тебя, чёрт возьми, скрутило от боли, и ты упал в обморок, прочитав его. Сколько раз после этого у нас был секс? — Я не знаю. — Я тоже точно не знаю, но я знаю, что несколько раз я был сверху. В те ночи, когда я пил и сильно… я не… о чёрт! — Томми прикусил губу, — Адам, я, чёрт подери, не помню, пользовались ли мы вообще презервативами в те разы. Я не представляю, почему только сейчас до меня это дошло. …       Простите меня, что я прервал повествование, но должен сказать, что происки судьбы тут имели место быть. Адам и Томми оба всегда очень ответственно подходили к безопасности секса, пользуясь презервативами независимо от ситуации. Но судьба вмешалась и тут, затуманив их разум. Адаму суждено было забеременеть. Судьба позаботилась о том, чтобы это случилось. А теперь вернёмся к нашему повествованию. … — Но мужчины не могут… — Адам запнулся, его внутренности сжались от странного предчувствия. — Я знаю, но… просто сделай тест. Адам вздохнул и взял коробку из рук Томми. …       Полагаю, вы догадались, каков был результат. Наши мальчики собирались стать родителями. …       Адам провёл тот вечер, испытывая несколько эмоций. Но самой сильной из них был страх, циркулировавший по его венам. В голове он прокрутил каждую глупость, которую сделал с момента получения этого конверта. Каждый глоток алкоголя, затяжку травки, и сожжённую калорию в бешеной скачке дней в туре. С этими переживаниями пришли и другие. Ужасное осознание того, что он и Томми совершенно одни, а общество, определённо, вряд ли сможет воспринять чудо мужской беременности. Это, конечно же, привело к язвительным комментариям Томми о сумасшедшем стремлении людей верить в непорочное зачатие. Томми был прав. Они были совершенно одни. Много часов было проведено в страхе и слезах, но в итоге они решили скрыть беременность Адама. Так как Адам не знал, каков уже её срок, он решил сделать над собой усилие и закончить запись своего альбома так скоро, как только возможно, а остаток беременности они проведут в уединении.       Следующим утром Адам буквально выпал из постели, как в тумане, направившись в ванную. Его тошнило без рвоты, он встал перед зеркалом. Он был обнажён, а отёки, в которых он винил алкоголь, теперь приобрели совсем иной смысл. Внутри него находился ребёнок. Он провёл ладонью по округлости на животе, и в уголках его глаз появились слёзы. …       Ну и, разумеется, вы понимаете, что с осознанием факта беременности к Адаму пришла ответственность, какой у него не было раньше. Без сомнений, шок забылся, а слёзы утихли, и, понимая теперь, чем вызвана тошнота, Адам пришёл к принятию того, что с ним происходит.       Через три дня после интервью с представителями прессы, и пока Адам не находился на глазах публики, он обнаружил, что неосознанно поглаживает маленькую округлость, сформировавшуюся на его животе. На самом деле, он даже не отдавал отчёта себе в том, что делает это. Уверен, вы видели, как это происходило. …       Интервью выдались очень интересными. Адам стал достаточно на короткой ноге с высокими технологиями, но не осознавал в полной мере своей зависимости до тех пор, пока не проверил свой телефон за секунду до присоединения к видеоконференции.       После этого был просто шквал интервью, и Адам всерьёз обеспокоился футболкой, которая была на нём надета. Она едва ли ни обтягивала маленькую округлость его живота, и Адам параноил относительно того, что это может привлечь внимание.       Во время последнего интервью это случилось. Адам на середине предложения ощутил, как у него в животе заурчало, и он неосознанно погладил его ладонью. Но понял он, что только что сделал, только после того, как это сделал, с облегчением поняв, что журналисты этого не заметили. …       С этого момента Адам уже старался быть аккуратнее в своих действиях. Церемония вручения Грэмми прошла без помех, ну почти. Потому что когда он начал одеваться, он практически заработал себе нервный срыв от того, что его штаны застегнулись очень туго, и он был почти убеждён, что его футболка недостаточно скрывает округлость на его животе.       Именно тогда я стал подозрителен. У меня появилось подозрение, что срок у Адама гораздо больше, чем он ожидал, но это было не более, чем подозрение.       Следующая пара месяцев была заполнена созданием альбома и попытками скрыть растущую окружность живота Адама и увеличение его груди. Адам работал так интенсивно, что это вызывало размолвки между ним и Томми. В итоге всё это трансформировалось в некое подобие паники. …       В тот день, Адам, как обычно, провёл его почти весь в студии. Утренняя тошнота прекратилась несколько недель назад, в горле перестало першить. Он разбирал по кусочкам несколько треков, которые нужно было записать, и потерял счёт времени. Когда он покинул студию, время приближалось к шести, голова немного кружилась, и комментарии продюсеров по поводу его «пивного живота» также выбили его из колеи.       Адам понимал в тот момент, когда его нога надавила на педаль газа, что он не должен был садиться за руль, но всё, чего он хотел, это добраться до Томми чем быстрее, тем лучше. По какому-то трюку вселенной (и, конечно же, благодаря тому, что на дороге не было пробок) ему удалось доехать до дома и сделать пару шагов по направлению к двери, прежде чем мир вокруг него померк.       Умиротворение, спокойствие, безмятежность. Сны мелькали яркими вспышками. Адам, стоящий с веснушчатой девчушкой на руках, Томми около него, держащий на руках другого ребёнка, мальчика, со светлыми, как будто, высветленными на солнце, волосами. Малыш смеялся и пихал крошечный пальчик в рот Томми. Томми хохотал, как и Адам, и даже больше, когда маленькая девчушка у того на руках пыталась повторять за своим братцем. Следующий сон длился только секунду. Адам и Томми держали за руки своих детей. Их рюкзаки казались такими большими у них за спинами, когда они шли к школьному автобусу. И ещё гораздо более реалистичным было видение о его дочери, подростке, круглое лицо ребёнка теперь сменилось чем-то между лицом ребёнка и девушки. Его дочь собиралась на её первый школьный танец, а его сердце затрепетало в груди, когда она взяла за руку не его, а мальчика, с которым встречается. Видение о сыне было последним. Он не был высоким, как и его отец, и счастливо улыбался в камеру, крепко обнимая свою пару на выпускной вечер. Знакомая боль пронзила грудь Адама, и он очнулся, услышав плач и поняв, что его лицо залито слезами.       Когда Адам открыл глаза, сразу рассмотреть он ничего не смог. Мир наклонил свою ось на минуту, прежде чем картинка установилась. Первым, что он увидел, был Томми, вторым — капельница, подвешенная над его кроватью. — Что… — Не разговаривай! — Томми без промедления заставил его замолчать, протирая его покрасневшие глаза, — Тебе нужно отдохнуть. Поспи, детка, мы поговорим позже.       Адам открыл было рот, чтобы ответить, но был настойчиво остановлен вновь, однако, ему нужно было знать, — Дети... дети в порядке? — спросил он, положив ладонь поверх своего живота, который уже успел полюбить. — Дети? Детка, ты что-то путаешь. Спи.       В этот момент в комнату вошёл какой-то мужчина. Голоса, должно быть, дали ему понять, что Адам очнулся. Он смотрел, как мужчина вливает что-то в капельницу и прежде, чем он успел сказать хоть слово, он снова погрузился в темноту. В то время, которое он провёл в забытьи, он ничего не видел. Он не осознавал, как, на самом деле, сильно устал, пока его разум находился в отключенном состоянии. Но вот реальность снова ворвалась в его сознание. Поначалу говорить было очень трудно. Слова держались у него в голове, пока не оформились во что-то большее, чем просто звуки, и когда это произошло, Адам оказался ещё больше сбит с толку. Это был голос Томми, дрожащий, едва узнаваемый, но это был его голос, — Прости, — это, казалось, было ключевой темой этого маленького диалога. Когда реальность прояснилась, пальцы Адама дёрнулись. Он осознал, что Томми держит его руку мёртвой хваткой.  — Прости, Адам. Чёрт, это всё моя вина. Я это сделал. Я испугался, что не смогу справиться с этим… и запаниковал… — Слова резко прервались, когда Адам слегка сжал Томмину руку, он открыл глаза и увидел Томми, выглядевшего так, будто кто-то только что пнул щенка. Даже не так, а буквально убил его. — Что случилось? — Адам произнёс невнятно, в горле пересохло. — Когда ты упал в обморок, я позвонил Лэйн. Я не знал, что ещё мне делать. Ты дышал, но я не мог разбудить тебя, и я попросил её найти врача и отправить его сюда. Я не рассказал ей ничего, только сказал, что ты в обмороке, но доктор Харрис провёл здесь последние два дня, наблюдая за тобой. Он, очевидно, понимает, что есть что-то, чего я ему не говорю. Он настаивает, что как только ты отдохнёшь, и закончатся все капельницы, он привезёт сюда аппарат УЗИ, чтобы посмотреть, что у тебя в животе. Я знаю, что он должен сохранять врачебную тайну, но я боюсь, что когда он обнаружит твою беременность, это может перестать быть тайной, детка. Прости… мне не хватило смелости… это всё моя вина… — Томми запнулся. Беспомощность в глазах Томми тронула сердце Адама. Он потянулся к Томми, и изо всех сил, на которые он был способен сейчас, притянул его на кровать рядом с собой. — Тшш, всё будет хорошо, — В пересохшем горле запершило. Адам сглотнул, преодолевая жжение, и поцеловал Томми в лоб, — Доктор Харрис выяснил, от чего я упал в обморок? Томми посмотрел на Адама, положив голову ему на плечо, — Ты знаешь почему, Адам.       Адам знал, чувство вины поднялось у него в груди. Он так увлёкся работой над своим альбомом, что часто забывал поесть. Он ведь обещал Томми, что будет следить за своим питанием, ведь на кону теперь уже не только его собственная жизнь. И не сдержал обещание.