something sweet (to mend your heart)

even_bn оценил ваш пост. Исак, нахмурив брови, смотрит на уведомление. Он нажимает на саму картинку, чтобы узнать, что могло бы оправдать «лайк» от Эвена Бэка Нэсхайма, и быстро понимает, что он просто такой же, как все друзья Джулиана. Это была фотография знака с надписью «Если ты не вспомнишь утром её имя, приведи её в Старбакс». Исак запостил это примерно год назад. До Джулиана. Перед всеми этими гейскими штуками. Друзья Джулиана сейчас сталкерят меня? Они собираются поливать дерьмом мой Инстаграм и ржать? — Что случилось? — Юнас с другого конца дивана толкает его ногу, вероятно, заметив, как он хмурится. — Ничего, — пожимает плечами Исак, когда вспоминает, что из-за разрыва с придурком Джулианом должен притворяться счастливым. Вот почему он находится в доме Юнаса, вместо того чтобы смотреть ужасы в своей кровати. Юнас вскидывает бровь, и Исак тут же понимает, что у него не выйдет соскочить с темы. В последнее время он стал слишком опекать его, а Исак ненавидит это. Ненавидит, насколько Юнас печётся обо всём всё время. Как он постоянно находит поводы для беспокойства, заботы, причины плохо чувствовать себя, Исак терпеть этого не может. — Эвен мудак Бэк Нэсхайм сталкерит меня в Инсте, — вздыхает Исак, сдавшись. — Эвен? Я думал, он милый, — предполагает Юнас, кладя телефон вниз, чтобы повернуться к Исаку. — Он не милый, Юнас. Они все уроды. — Потому что они его друзья? — моргает Юнас. — Уверен, это просто из предубеждения. Наверняка Эвен не сделал бы то, что сделал Джулиан. — С каких это пор тебе так сильно нравится Эвен? — Да не нравится он мне, — вздыхает Юнас. — Я имею в виду, что даже не знаю этого парня. Я просто не хочу, чтобы ты начал ненавидеть каждого, кто когда-либо общался с Джулианом, просто потому, что тот выкинул. — Я и не ненавижу Эвена. Просто мне кажется странным, что он лайкает мой прошлогодний пост, — говорит Исак, чувствуя, как необоснованный гнев отпускает его. — Типа, кто вообще так делает? — Может быть, он просто сталкерил тебя и у него соскользнул палец. — Ага, уверен, его палец соскользнул именно на том посту, где я пытался доказать всем, что я мачо-гетеросексуал, — смеётся Исак, но немного горько и отстранённо. — Не думаю, что он стал бы так париться, чтобы ты почувствовал себя дерьмом. — Наконец мы солидарны в чём-то, — фыркает Исак, вытягивая руки и стараясь изо всех сил выглядеть скучающим и незаинтересованным. — Ему наверняка просто скучно. Без разницы. — Может, ты ему нравишься? Может, он пытается привлечь твоё внимание? — Какого чёрта? — усмехается Исак, а его глаза немного распахиваются, потому что мысль о том, что он нравится Эвену, даже не приходила ему в голову. — Я не знаю, но прошло уже почти два месяца со всей этой херни с Джулианом. Я не часто встречался с этими парнями, но казалось, что Эвен всегда наслаждался твоей компанией, — с усмешкой отвечает Юнас, беря в руки телефон. Самодовольный ублюдок. — Просто мысли вслух. — Ага, Юнас. Я уверен, он влюблён в меня. Слышал, он под ЛСД, — шутит Исак, снова вжимаясь в мягкий диван, пока его лицо не исчезает из виду. — Почему ты всегда принижаешь себя? Так другие не сделают это за меня. — Мне нравится быть на дне, — говорит Исак. — Мне не нравятся эти твои самокритичные штуки, появившиеся в последнее время. — Они называется autodérision (прим. переводчика: когда смеёшься над собой, чтобы облегчить боль), Юнас. Это французское чувство юмора. — Нахуй это. Я сдаюсь. — О нет! — Исак деланно расстраивается, потому что, когда Юнас такой, он невыносим. — Кто же будет стараться убедить меня, что Эвен Бэк Нэсхайм сейчас тайно влюблён в меня? Юнас не отвечает, вероятно, потому, что Исак не стал бы огрызаться, а продолжил бы саркастически отвечать, причём в основном себе. Они сидят в комфортной тишине, и Исак возвращается к телефону, чтобы посмотреть на уведомление от even_bn. Он думает об этом, о возможности того, что он нравится Эвену. То, что он на его профиле, пролистывает вниз посты и, возможно, случайно оценивает их. Это почти льстит. Он дружит с Джулианом. С твоим первым парнем. С твоим бывшим, который разбил твоё сердце и обманул тебя. Исак качает головой в тот момент, когда ещё один друг Джулиана комментирует тот же пост, который оценил Эвен. «Если ты не помнишь её имя, приведи её в Старбакс». @davidk97 думаю, ты имел в виду ЕГО* имя и приведи ЕГО в Старбакс. Исак смотрит на комментарий, пока слова не перестают иметь смысл, пока может фокусироваться на буквах, а не на том, во что они складываются. Он чувствует небольшое онемение и немного — унижение. Он не уверен, хочет он ударить кого-то или заплакать прямо на диване Юнаса. Я прямо сейчас подвергаюсь кибербуллингу? Серьёзно? — Ты стал ужасно тихим, — замечает Юнас, даже не отвлекаясь от телефона. — Просто смотрю мемы. Некоторые требуют особой сосредоточенности, — отвечает Исак и надеется, что голос не подведёт его. Он хорош в этом. Притворяться, что всё всегда хорошо. — Ты ждёшь, что Эвен лайкнет ещё больше твоих старых постов, да? — хихикает Юнас, и на мгновение Исак хочет ответить ему «нет». Что на самом деле он затаивает дыхание и удерживает себя в стороне от друзей Джулиана, которые начали комментировать его посты и смеяться над ним, над тем, как глубоко в шкафу (прим. переводчика: имеется в виду камин-аут (coming out), здесь и далее — возможен дословный перевод как «выйти из шкафа» — открытое признание человеком своей принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству) он был всего год назад. — Что-то вроде того, — выдыхает Исак, а его большой палец нависает над кнопкой «удалить». Он собирается стереть комментарий Давида. Его не волнует, что тот подумает. — Говорю тебе. Я почти уверен, что он чувствует к тебе что-то, этот парень, Эвен. — Правильно. Исак удаляет пост целиком. . Почти конец учебного года, и Исак чуть ли не с отчаянием цепляется за этот факт. Почти конец. Ему больше не придётся улыбаться, смеяться, шутить, притворяться, что его не волнуют взгляды, которые люди бросают в его сторону. Ему больше не придётся натыкаться на Джулиана и его друзей, а также наблюдать почти каждый день за их махинациями. Он больше не сможет столкнуться с девушкой, на которую Джулиан променял его, — Элли с оливковой кожей и карими глазами — пока вся школа ещё отходила от них, первой открытой гей-пары Ниссена. Ему больше не нужно будет чувствовать себя так, точно готов сорваться и побежать домой, потому что больше не может терпеть жалость, слышать шёпот и осуждение. Даже учителя знали. Все знали. О том, как сердце Исака было разбито на две половины парнем с короткими каштановыми волосами. Парнем, о котором он сначала почти ничего не знал, кроме того, что он бисексуал, красавец и что заставлял его сердце бешено биться каждый раз, когда он проходил мимо него в коридоре. «Бедняга. Он вышел из шкафа ради Джулиана, а Джулиан просто трахал его и изменял с девушками всё это время». Исак не сломался. Его не сломило то, что сделал с ним Джулиан. Он ни разу не пропустил ни одного занятия. Он никогда не застывал посреди кафетерия в слезах из-за того, что Джулиан и Элли обжимались у окна — как бы ни хотел сделать это. Исак никогда не был разбит. На следующий день он появился с натянутым на голову капюшоном и с наушниками в ушах и отказывался продемонстрировать хоть какой-то признак слабости. Нахуй его и нахуй всех. Он действительно заперся в ванной дома, стараясь не разбудить мать, которая уже крепло спала, когда Вильде первая написала ему об этом. Он действительно тихо плакал, сидя на полу, как те жалкие неудачники из ТВ-шоу, потому что просто не мог поверить в это. И он действительно несколько секунд пытался узнать у Вильде подробности, в любом случае она всегда знала все эти дерьмовые слухи. Однако в глубине души Исак знал. Он знал, потому что во время их коротких отношений — три недели, которые растянулись для него на месяцы, — Джулиан так и не прикоснулся к нему, почти боялся, не уступал и никогда не хотел его. — Он должен попытать счастье где-нибудь в другом месте, — фыркнул Махди, когда Исак поделился с ним подозрениями. И Джулиан действительно нашёл его где-то в другом месте. . Исак сфокусировался на хорошей стороне этой ситуации. Все, кто причинил ему боль, учатся на третьем курсе и скоро выпустятся. Ну, все, кроме Эвена Бэка Нэсхайма, который всё ещё был на втором. И не то чтобы он правда ранил его или беспокоил после того, как всё превратилось в ад. Во всяком случае, Эвен выглядел довольно сочувствующим Исаку, всегда с утешением в выражении лица, почти так, словно мог видеть, насколько на самом деле разбит Исак, несмотря на смех, улыбки и пожатия плечами. Улыбки и пожатия плечами. — Не то чтобы я был влюблён в него или что-то такое, — говорит Исак, когда кто-либо пытается ободрить его, всегда пожимая плечами с незаинтересованным взглядом, в то время как сердце сжимается и сжимается. В конце концов он был влюблён или что-то такое. Его глаза начинали сверкать, когда бы Джулиан ни взглянул на него. Его тело начинало болеть, когда бы он ни прикасался к нему. В конце концов, это был первый раз, когда он ощутил и позволил себе почувствовать такое сильное влечение к другому парню. А Джулиан отнял у него кое-что. Он отнял у него первую любовь. Он заставил его ненавидеть даже мысль о том, как держаться с кем-то за руки. Он заставил его ненавидеть дождь. Он заставил его ненавидеть поцелуи с парнями. Он заставил его ненавидеть автобусы и кинотеатры. Джулиан заставил его ненавидеть всё, чего обычно он с нетерпением ждал. . Иногда Исак даже превращал всё это в шутку, полагая, что мог высмеять себя сам, чтобы другие не могли сделать это. — Ты проходишь через гомофобию? Подозреваешь, что можешь быть бисексуалом? Ты пытаешься выяснить, за какую действительно команду играешь? Хочешь убедиться, что это лишь этап? Вот мой номер, мальчики. — Исак устраивает шоу в кафетерии, а их стол переполнен знакомыми и не очень узнаваемыми лицами. Все смеются, и Исаку нравится этот звук смеха, когда люди смеются из-за него. Ему нравится это больше, чем когда смеются над ним или хуже: сочувствуют ему. Поэтому он упивается этим. Он поднимается и на самом деле начинает записывать свой номер на небольшом клочке бумаги. — Кто-нибудь возьмёт, мальчики? — шутит он, размахивая им и наблюдая, как Магнус держится за живот так, будто это самое смешное, что он вообще когда-либо слышал. Смеются все, исключая человека, который выхватывает листок из пальцев Исака. Это он. Эвен Бэк Нэсхайм. Абсолютно презирает его и его лицо. — Джулиан может быть сейчас с девушкой, но он всё ещё бисексуал, — говорит он. И хотя его слова жестоки, голос остаётся нежным. — Бисексуальность — это не просто этап. Исак не мог вспомнить последний раз, когда Эвен говорил ему хоть слово. Но уверен, что он никогда не оставлял его с этим чувством беззащитности, раздражённым. — Я бы устроил это шоу раньше, если бы великий Эвен Бэк Нэсхайм удостоил бы меня одной из своих речей, меняющих жизнь, — отвечает Исак, не сводя взгляда и пытаясь выглядеть так незаинтересованно и не задето, как только мог, потому что весь их стол уставился на них. — Джулиан грёбаный мудак, но он не представляет всех бисексуальных парней, понимаешь. Существуют крутые бисексуалы и пансексуалы, которые никогда бы не причинили такую боль. Исак смотрит на него с румянцем на щеках, потому что да как он посмел читать ему лекцию перед всеми его друзьями, когда он явно просто пытается протянуть ещё день в школе. Как он посмел заставить его слова звучать так, словно он самый невежественный и бифобный человек. Как он посмел. Исак ненавидит его. — Расслабься, приятель. Это же просто прикол, — говорит Магнус, и Исак хочет расцеловать его, потому что в его голове пусто. — Не нужно обижаться на всё подряд. Исак не обосрал бисексуальность или что ты там подумал. Но Эвен игнорирует Магнуса, его взгляд всё это время сосредоточен на Исаке. Некоторое время они смотрят друг на друга, и Исак не может не заметить, как Эвен держит бумажку с номером. Она осторожно прижата между его большим и указательным пальцами, словно он ждёт, что Исак потянется за ней и украдёт. Он держит её так, словно она содержит секреты целой вселенной. — Я не хотел читать тебе лекцию в разгар обеда, Исак, — в конце концов говорит Эвен с извиняющейся улыбкой, заставляя Исака удивиться тому, как долго они смотрят друг на друга. — Ты собираешься отдать мне его? — спрашивает он, указывая на номер телефона, написанный на бумажке. — Я заберу его, — говорит Эвен, отступая и идя назад так, словно он в каком-то фильме или типа того. Какой идиот. — Почему? Ты тоже проходишь этот этап? — огрызается Исак, чтобы посмотреть, разозлит ли он его. И когда этого не происходит, добавляет: — Падок на хорошеньких блондинок? — Вообще, наоборот, — отвечает на расстоянии Эвен, и Исаку требуется секунда, чтобы понять, почему все за его столиком смеются, а Эва пытается свистеть. Он, по сути, считается хорошеньким блондином, по крайней мере, со слов девушек. — Ну, не радуйся слишком сильно, я не такой тупой, чтобы написать свой настоящий номер. . Юнас ждёт, когда они останутся одни. Исак не хочет этого всего, но это же Юнас. — Это же был твой настоящий номер, — говорит он; его шаги легки, по сравнению с Исаком, который еле переставляет ноги. — Ему не обязательно знать это. — Не хочешь, чтобы он написал тебе? — Я не хочу, чтобы он трахал мой мозг, — отвечает Исак, и это самая честная вещь, которую он сказал Юнасу, за последнее время. — Не думаю, что он стал бы делать это. — Плевать. Он не напишет, — предполагает Исак, когда они начинают идти быстрее. Обычно он ненавидел находиться дома. Всё ещё ненавидит. Но, по крайней мере, он может побыть один. По крайней мере, никто не говорит ему, как вести себя дома.

_________________ Неизвестный номер

18:19 Я хотел написать что-то раньше Но подумал, что уже сказал слишком много

Кто это?

Ты знаешь, кто :) Прости за мой срыв сегодня Я действительно перегнул палку

Прости я думаю ты ошибся номером

Ещё я хотел сказать что ты заслуживаешь лучшего Не позволяй своему сердцу сжиматься и умирать из-за одного засранца это было бы так досадно

_________________

Исак смотрит на сообщения дольше, чем хотел бы признать. Он ищет сарказм или издевательство. Но не может найти. Возможно, потому что часть его не может поверить, что Эвен Бэк Нэсхайм на самом деле написал ему. Часть, которую он глубоко похоронил, чтобы не чувствовать так много всё время. Счастливый я. Его часть, которая сморщилась и умерла. Исак не отвечает на сообщения Эвена, потому что не хочет, чтобы это что-то значило. Ему не нужны его слова, жалость или что-либо ещё. Но когда он засыпает, три слова согревают его в темноте. «Ты заслуживаешь лучшего». Это ощущается почти как объятие. . Всего несколько недель до лета. Исак цепляется за это и улыбается сам себе, когда никто не смотрит. Он сдаёт экзамены, раскуривает косяки с Юнасом и развлекает свой стол за обедом. Сейчас все знают, что он гей, и он не против. По крайней мере, не так сильно, как он боялся. Когда он совершил камин-аут, его держали за руку по пути через школьный двор. Он был в ужасе, но Джулиан так гордился, что бисексуал, он был таким харизматичным и пугающим, что Исак сделал бы всё, чтобы произвести на него впечатление. Поэтому он вышел из шкафа. В основном ради него. Потому что Джулиан говорит, что никогда не захотел бы быть с кем-то, кто «стыдится того, кто он на самом деле». Подумав, Исак осознаёт, что ничего сознательно не выбирал в своей жизни. Он просто принимает всё, что сваливается ему на голову, низко опустив её. Он ничего не провоцирует. Он просто принимает и приспосабливается. Отец ушёл? Он привыкает. Мать слетела с катушек? Он справляется с этим. Его парень не захочет видеть его, если он не совершит камин-аут? Он совершает камин-аут. Этот же парень сразу же обманывает его? Он пожимает плечами и начинает пользоваться своей самооценкой как защитным механизмом. Ничего не является его идеей. Нет того, что было бы его выбором. Даже на этой вечеринке он притворяется, что весело проводит время. Исак знал, что Джулиан со своими друзьями должен быть здесь, но всё равно согласился прийти, потому что парни настаивали. Исак просто соглашается со всем. Он болтает с блондинкой, которая не перестаёт трогать свои собственные волосы, когда замечает в толпе Эвена Бэка Нэсхайма. Он в клетчатой рубашке, надетой на белую футболку. И Исак не знает, почему он пялится на него, но он делает это. Как он так укладывает свои волосы? — Ты так и не ответил на мои сообщения, — приветствует его с улыбкой Эвен. И он красив, думает Исак, довольно глупо понимая, что никогда не приглядывался к нему. — Какие сообщения? — в ответ улыбается Исак, смотря на что-то, похожее на стакан воды в руках Эвена. — Серьёзно? — Серьёзно. Мгновение они смотрят друг на друга в молчаливом взаимопонимании, заставляющем обоих улыбаться. Исак понимает, что у них состоялся целый разговор лишь глазами. Эвен вроде собирается что-то сказать, и Исак ждёт, потому что не возражает. Разговор без слов. Но как только Эвен меняется в лице, когда замечает что-то позади, Исак немедленно поворачивается, потому что знает, что увидит. Джулиан и Элли хихикали, идя рука об руку, объявляя о своём прибытии на вечеринку. Супер. — Ты в порядке? — спрашивает Эвен, и его голос наполнен жалостью. Исак хочет просто провалиться под пол. В любую минуту все начнут смотреть на него в ожидании, когда он взорвётся или наконец сломается. — Да, — улыбается Исак и затем уходит. Позже высокий парень — Эрик или как-то так — приближается к нему с улыбкой и предлагает выпить, от чего Исак отказывается. Он уже выпил три раза и не хотел напиваться в жопу. Но парень настаивает, к тому же он немного красив, что заставляет Исака понять, это не приятельская беседа. — Что ты хочешь? — спрашивает Исак, стоя спиной к стене. Он не хочет, но оглядывает лица в толпе в поисках Юнаса или Магнуса, или ещё кого-нибудь. Не то чтобы он зовёт их на помощь, но иногда ему просто нужно быть уверенным. Иногда необходимо понимание, что его люди рядом, помогают держаться, быть спокойным, отстранённым. — Как ты смотришь на то, чтобы пройти в ванную, где ты обхватишь своими хорошенькими губами мой член? — отвечает Эрик. Это просто слова, но складывается ощущение, что этот парень добрался до груди Исака и что-то вырвал из неё. Как будто забрал его часть. Он просто не может поверить в это. Как может ранить такая глупость. — И что заставляет тебя думать, что я бы хотел делать что-то своими губами возле твоего члена? — отвечает самым невозмутимым тоном Исак. Он хорошо обращается со словами, когда скручивает желудок. Он хорошо притворяется, что всё хорошо. — Слышал, тебе нравится это, — ухмыляется парень. — Вставать на колени. Сосать член, как маленькая хорошенькая шлюха. Сердце Исака стучит в груди. С ним никогда не говорили так. Его никто никогда так не трогал. Даже Джулиан. Что за хуйня. — Ты слышал интересные вещи, — немного слабо отвечает он, потому что мозг всё ещё пытается придумать что-то сложное и умное, чтобы заткнуть этого парня. — Да? Так как насчёт проверить мою информацию? — добавляет парень, его горячее дыхание опаляет шею Исака, а пальцы обхватывают запястье, чтобы поднести руку к ширинке так, что никто вокруг этого бы не заметил. Тёплый, думает Исак. Тёплый и твёрдый. Исак никогда не сталкивался с такой грязью. Как бесполезно. — Чувствуешь, как сильно напряжён мой член лишь от мысли об этом? — Если ты слышал об этом, уверен, ты также слышал, что я никогда не пробую такие маленькие члены. Исак удивлён своей способностью произносить такие слова, не задыхаясь. Иногда он думает, что оставляет своё тело, потому что сейчас не уверен, кто этот парень с пустыми глазами и кудрявыми светлыми волосами перед ним. — Пидор! — бормочет парень, вжимая его в стену. — Ты тоже. Я так полагаю, — пожимает плечами Исак. — Я бы перестал смотреть так много гей-порно на твоём месте. Никто никогда не будет сосать твой член, если так пойдёт дальше. — Да пошёл ты на хуй. — Я бы тоже послал тебя туда, но скорее умру. И затем всё заканчивается. Парень скрывается из виду, и Исак снова может дышать. Но на самом деле это не работает. Потому что, как только он замечает Юнаса, выходя из кухни после мытья рук, потому что не может дождаться своей очереди в ванной, он чувствует, как сейчас заплачет. Чувствует, как заплачет навзрыд от унижения. Его рука горит. Он толкает людей, внезапно радуясь, что выпил немного, потому что не уверен, был бы ли он способен сдержать слёзы. Он почти снаружи. Он почти может ощутить ветер на коже. Затем он слышит, как кто-то зовёт его, делая звучание его имени таким сладким для собственных ушей. — Исак, подожди! Исак! Это Эвен Бэк Нэсхайм. Исак не хочет разговаривать с ним, но не может не подумать, что никто не произносил его имя так. «Исак». Он почти хочет, чтобы Эвен снова произнёс его, но он слишком занят, пытаясь остановить его, и уходит с вечеринки, следуя за ним. Потому что ему нужно заплакать. А он не может расплакаться перед Эвеном Бэком Нэсхаймом. . Воздух такой же прохладный и успокаивающий, каким он его и представлял. Но Исак не ощущает успокоения в сердце. Он всё ещё чувствует себя отвратительно. Его рука горит там, где он трогал причиндалы того парня. Он просто впервые коснулся чьей-то промежности, и это даже было не по его воле. Блять. — Исак, ты в порядке? — спрашивает Эвен позади него. Он шёл за ним. Ну конечно. Он приставучий, этот парень. — Ага. Нужно освежиться. А что? — беззаботно говорит Исак, не поворачиваясь к Эвену, надеясь, что тот не заметит, как его трясёт. Затем он засовывает руки в карманы и делает вид, что ищет что-то, выигрывая время. Успокойся. Успокойся. Успокойся. Время перестать чувствовать себя как дерьмо. Время восстановить дыхание. Время подумать о чём-то, что могло бы заставить его улыбнуться. Он почему-то хочет улыбнуться. Для Эвена Бэка Нэсхайма. «Ты заслуживаешь лучшего». Заслуживаю ли? Он почти хочет достать свой телефон, чтобы прочитать сообщение вновь. Исаку оно нравится. Это его самое любимое сообщение во всей грёбаной вселенной. — Хэй, — слышит он тихое дыхание Эвена позади себя, и он знает, что тот идёт позади. Он знает, что Эвен собирается положить руку на его плечо и спросить, всё ли у него в порядке. Он знает это и боится. Он не готов к этому. Он не хочет, чтобы его касались сейчас. Исак хочет закричать. «Ты заслуживаешь лучшего». Заслуживаю ли я? Я?! Эвен останавливается, когда их разделяет друг от друга шаг, не касаясь его. Он не спрашивает снова, в порядке ли он. — Хочешь, я надеру ему зад? — шепчет Эвен. — Я не бью людей, но ударю его. — Ты такой глупый, — фыркает Исак, но затем начинает задыхаться. И прежде чем он задумывается о том, что делает, он оборачивается и обнимает его. Он сжимает его в объятиях и плачет. Исак никогда не плакал перед кем-либо раньше, поэтому он не знал, чего ожидать. Он видел, как другие плакали перед ним. Мать, отец, Эва. Но сам — никогда. Не плакал, потому что ненавидит то чувство, когда мама плакала, а он успокаивал её. Он ненавидит впитывать эти печаль и одиночество. Ненавидит чувствовать себя несчастным в течение нескольких дней после того, как успокаивал кого-то. Он ненавидит, когда людям становится легче после их слёз, а ему нет. Как он носит с собой всё, что приносит боль. Внутри себя. Поэтому Исак не плачет перед другими. Потому что не хочет, чтобы кто-то чувствовал себя обязанным успокаивать его, потому что, если они будут делать это, не хочет, чтобы они ощущали ту боль, которую он носит с собой, внутри. Но то, как Эвен держит его сейчас, крепко обнимая, не паникуя и не спрашивая, что не так, заставляя Исака думать, что он может плакать перед ним. Это заставляет чувствовать, словно Эвен не против успокоить его, не думает о нём как о бремени. Это заставляет чувствовать, что Эвен может справиться с этим, с его болью. Словно он уже видел это раньше. Как будто он тоже борется с этим. Поэтому он плачет в руках Эвена Бэка Нэсхайма. В руках парня, о котором он ничего не знает, который теперь заглянул в него глубже, чем кто-либо. Парень, который знает, что Исак Вальтерсен на самом деле слабак и что то, как он закатывает глаза и пожимает плечами, его отношение ко всему, — лишь фасад. Парень, который знает, что Исак плачет и трясётся, что он сломлен где-то внутри. . — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает Эвен, когда они садятся на траву и он достаёт косяк. — Нет. — Хорошо. Они курят в тишине, глядя на ночное небо над ними. И это так красиво, думает Исак. Он хочет спросить Эвена, кого он имел в виду, когда предлагал надрать тому зад, но передумывает. — Мы можем… — начинает Исак. — Я никому не скажу, — тут же перебивает его Эвен, положив локти на расставленные в стороны колени, он курит медленно и аккуратно. — Почему я должен тебе верить? Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Эвена, потому что тот не отвечает. Он кажется глубоко задумавшимся, как будто вопрос Исака задел его. — Думаю, ты и не должен, — в конце концов отвечает Эвен, прижимая косяк к губам. К своим полным и пухлым губам. — Ты мог бы сказать, что я должен доверять тебе или что-то в этом роде. — Я не думаю, что тебе нравится делать то, что говорят. — Ты анализируешь моё поведение, Бэк Нэсхайм? — улыбается Исак. Он не знает почему, но всё равно улыбается. — Я наблюдаю за тобой. Это другое. — Как долго ты наблюдаешь за мной? — С августа прошлого года, — не задумываясь, говорит Эвен, а в голове Исака что-то щёлкает. Они сидят в тишине, передавая косяк друг другу, а Исак пытается решить, подразумевает ли Эвен, что он нравится ему. — Ты мне нравишься, — прямо говорит Эвен, когда протягивает косяк. Повисает пауза, и затем Исак выдыхает: — Спасибо. — Ты всегда благодаришь после того, как тебе говорят, что ты нравишься? — Ты единственный, кто говорил мне это, а я поблагодарил. Поэтому, думаю, всегда. Эвен смеётся, и Исак тоже смеётся в ответ. Ему нравится, как Эвен не обижается, как понимает, что он действительно имеет в виду. Может быть. — Джулиан не говорил, что ты нравишься ему? — спрашивает Эвен, подталкивая, словно пробираясь под его кожу. — Джулиан говорил, что любит меня, — отвечает Исак, и прошедшее время предложения заставляет сжать челюсти. Это нелепо. Сколько они были вместе? Три недели? — И ты ответил «спасибо»? — Нет, я сказал, что хочу убежать из дома и быть с ним всегда. Исак прерывается и кусает нижнюю губу. Это так странно, быть честным с относительно незнакомцем. Он даже не уверен, знает ли Эвен, что он честен. — Тебе следовало сказать «спасибо», — говорит Эвен, выпуская красивое кольцо дыма, запрокинув голову, точно пытаясь продемонстрировать линию челюсти. И почему-то это не кажется раздражающим. Это почти заставляет его хотеть улыбнуться. Исак улыбается. — Рад, что ты улыбаешься, — говорит Эвен, и это застаёт Исака врасплох. Он добавляет это в список вещей, которые делает Эвен Бэк Нэсхайм. Он подмечает. — Спасибо, — отвечает Исак и немного ждёт, что Эвен ответит что-нибудь о его очередном использовании слова «спасибо». — Твои ресницы влажные, — вместо этого бормочет Эвен, а пальцы руки, которой он не держит косяк, тянутся к ресницам Исака. Кто вообще так делает. Исак закрывает глаза. Но по какой-то причине не уклоняется. — Это было странно? — спрашивает Эвен, отдёрнув руку и приложив большой палец к губам, а затем облизнув его. — Ты просто попробовал на вкус мои слёзы? — Думаю, да, — смеётся Эвен. — Они солёные. — Чудак. — Если хочешь, тоже можешь потрогать мои ресницы. — Почему, ради всего святого, я должен хотеть сделать это? — фыркает Исак. — Не знаю. Значит, мы равны? — Ты имеешь в виду, квиты. — Хм? — Ты имеешь в виду, что мы квиты, а не равны, — объясняет Исак. — Нет. Я имел в виду, что мы равны. Это глупо, но эти слова словно услада для ушей Исака. Равны. Мы равны. Исак протягивает руку и нажимает большим пальцем на ресницы Эвена. Затем он смеётся, когда тот скулит от боли. — Ауч! Ты только что тыкнул меня? — Прости. Я не такой милый, как ты, — легко улыбается Исак, отводя взгляд. — Но ты такой. Милый, я имею в виду. — Заткнись. — Твои руки пахнут как моющее средство для посудомоечной машины, — говорит Эвен, слегка выбив его из колеи. — Я помыл руки моющим средством. — Не нравится мыло? — Было бы тупо стоять в очереди, чтобы просто помыть руки с мылом, — пожимает плечами Исак, и сердце сжимается, потому что рука снова начинает гореть. — Трогал что-то, что не хотел? — Ага. Что-то вроде того. Они раскуривают второй косяк, и Исак задаётся вопросом, почему какой-то сорняк так всё упрощает. Что бы это ни было. Исак не лгал или не смеялся над собой, и они здесь ненадолго. — Всё ещё хочешь сбежать из дома? — спрашивает Эвен и Исак пытается вспомнить, когда сболтнул это. — Не знаю, — пожимает плечами Исак. — Сейчас же я не могу остаться у Джулиана. Могу ли я сбежать? — У тебя много друзей. — Верно. Я забыл, что ты наблюдаешь за мной, — усмехается Исак, позволяя себе немного толкнуть улыбающегося Эвена в бок. — Не издевайся надо мной. — Но это так просто! — В свою защиту скажу, что у тебя действительно много друзей, — добавляет Эвен. — Мне даже не пришлось наблюдать за тобой, чтобы заметить это. — Да? — вскидывает бровь Исак. — Тогда что ты заметил, наблюдая за мной? — Что мы похожи. Наверное. — Я не бегаю за брошенками-бывшими друзей, Эвен. Мы не похожи. Вот оно. Вот дерьмо. Исак бы ударил себя, если бы мог. Он так хорошо справлялся. Так невероятно хорошо, что не опустился, сводя всё в глупой шутке. Вероятно, он обидел Эвена, назвав его плохим другом. Отлично. Превосходно. — Ты не брошенка-бывший, Исак, — спокойно, сдержанно, но сердито говорит Эвен. Исак не знает, что его расстраивает больше. — Джулиан грёбаный мудак. И то, что он сделал, он сделал только потому, что он мудак, а не потому что с тобой что-то не так. — Это была просто шутка, Эвен. — Это не шутка, если никто из нас не смеётся. Что ж. — Мне жаль, — бормочет Исак с покрасневшим лицом, глядя вниз. Он не уверен, за что именно извиняется. — Это не твоя вина, Исак. Я знаю, трудно в это поверить, но это не так. — Ладно, — Исак не уверен, что следует сказать, поэтому он соглашается и надеется, что Эвен поймёт его пассивность, и забьёт. — На заметку, я увидел тебя первым, — добавляет Эвен. — Просто ты сначала заметил Джулиана. Ладно. — Тогда я могу убежать из дома и жить с тобой, — выдыхает Исак и надеется, что это успокоит Эвена. — Надеюсь, ты сможешь смириться с двухъярусной кроватью.