Живи за нас!

Огромный королевский зал был набит эльфийской знатью, рыцарями, магами и слугами, подающими прохладное вино с фруктами. Все были наслышаны об угрозе неожиданно высадившейся армии орков и троллей почти в сердце Империи, минуя Циртарские горы с гномскими крепостями и их орудиями, изрыгающими пламя и смерть. Рениэль стоял среди этой разношерстной толпы в богатых одеяниях, драгоценными камнями, вплетенными в волосы, и мантиями с расшитыми нитями, драгоценными металлами, узорами и гербами своих родов. Это до некоторой поры завораживало, однако особенность службы гвардейцем при дворе в том, что ты уже привыкаешь к подобному и сразу видишь, кто скрывается за подобной красотой и богатством. Воин особо не присматривался, кого ему искать, если ни друзей, ни знакомых нет и не должно быть. Не тычут пальцем и не беспокоят — уже хорошо. На этом празднике света он предпочел стоять в тени и в доспехах, слушая лишь пустую болтовню о делах рода, семейных сплетнях и то, о чем он прекрасно знал — о подготовке к новому походу и новой войне. Сколько их было уже за полтысячи лет его существования? Двадцать восемь? Или двадцать семь, хотя, скорее всего, это неважно, потому что эта будет особенной. Первая, в которой он будет принимать участие. Приняв еще один бокал с вином у слуги, Рениэль, прикрыв глаза, вновь погрузился в гул вокруг. — Анестерель родила двойню, представляете? Так ее супруг закатил такой пир, а когда он сказал, сколько он потратил… — Орки не смогут дойти до столицы, они примитивные варвары. То, что они впервые догадались построить корабли… — Куда же смотрел флот…? — Его Высочество, второй император Эледарской Империи, Владыка Норфарка, Король королей Лесных королевств и защитник Кратарских островов, Малифер из рода Антерела, второй своего имени! После объявления герольда с балкона послышались торжественные фанфары, а зал быстро расступился по заранее определенным местам, соответствующих их положению и влиянию. Рениэль остался стоять у дальней колонны в относительной тени. Он последний, кто претендовал на внимание второго владыки. Как только в залу вошел сам Малифер, всем и без титулов стало понятно, что перед ними их правитель. Магически одарённый, он сделал силу своей второй мантией, которая развевалась во всей зале, вызывая восхищение и преклонение. Даже в дни, когда магия на каждом углу и является частью жизни, в исполнении императора это было невероятно для тех, кто не был очень уж сведущ в магических формулах и плетениях силы. Чтобы не поддаться чарам, Рениэль выпил вина и окунулся в свою ауру, которая тщательно скрывалась мириадами ярких огней внутри его магического ядра, которое было мертво, а сейчас жаждало через ауру расплескаться вокруг огромной волной. Нет, этого пока что нельзя допустить, хотя рокот в голове, слабый и далёкий, ночью читал странные слова, которые эльф разобрать никак не мог. Малифер выделялся мантией из сияющего шелковистого серебра, что окутывала его стройную фигуру, сотни тончайших цепочек всевозможных цветов украшали шею и запястья. Казалось, его руки и лицо увиты миниатюрными радугами, а серебряные волосы были заплетены в сложную косу с сапфирами, любимый драгоценный камень короля. Он занял свое место на одном из двух тронов. — Все мы собрались здесь по известной вам причине. Мои подданные находятся под угрозой, орки грабят и сжигают поселения, а местным гарнизонам хватает сил только на удержание замков. Но мой брат увел большинство наших легионов на восток, чтобы усмирить зарвавшихся королей людей еще на несколько сотен лет покорности. Должны остаться силы и для защиты столицы, городов, а также для отражения возможного вторжения темных братьев с северо-запада, поэтому на бой с ордой орков выйдет один легион при поддержке наемников из лесных королевств. Малифер выдержал паузу, дав усвоить мысль всем, что пять тысяч воинов будут сражаться в чистом поле против целой орды, о которой толком мало что известно, кроме того, что их много. Послышались шепотки, уверения, тихий смех, чтобы скрыть панику, но большая часть собравшихся осталась спокойной. Они чувствовали, что это не все, и им что-то еще не сказали. — Только что вернувшийся из похода славный одиннадцатый Кратарский легион будет соединен с двадцать девятым Эледарским, недавно сформированным на ратном поле. Будет положено начало двадцать первому легиону Огненного Грифона, и пусть он несет свои регалии с честью и отвагой в бой. Несколько жрецов Кхейна стали возле трона с большим футляром и по кивку императора достали из него вышитое золотом и янтарем знамя, на котором падающей с неба кометой был вышит атакующий Грифона с копьем в лапах. Само копье было в рост эльфа с филигранным древком из клыков саблезубов, и наконечником из чистого золота с оправленными рубинами. — Честь нести это копье и знамя, пала на князя Лауриндэ, сына Элеммакила. Из толпы вышел эльф, который был явно в возрасте и немного болезненным лицом, но шагал четко и гордо держал осанку, не пряча взгляда от короля. Одет он был проще, чем многие, но бирюзовый сюртук все равно вместо пуговиц украшали драгоценные камни, а темные волосы, тронутые сединой, стянуты золотым гребнем. Лауриндэ стал на одно колено, произнося клятвы верности новому легион, и принял символы нового соединения лично от императора. Рениэль пропускал все это мимо ушей, думая, как можно совместить потрепанный и почти разгромленный легион, который столетиями воевал с нагами и темными, и только что сформированный из столичных добровольцев и новобранцев, которые так же, как и он, будут идти в бой в первый раз. — Я созову всех своих рыцарей, Ваше Высочество, и добуду победу вам, своему роду и всей Эледарской империи. — Я не оставлю вас без помощи. С вами будет наше тайное оружие, которое мы обнажим в столь темный час. Герой, что принял часть души Кхейна, будет с вами, и мы, наконец, проведем ритуал, который не проводился десятки тысяч лет. Пробудим дух Кхейна в наших сердцах и станем непобедимы! Весь зал раздался овациями и радостными криками, заглушив звуки фанфар, и никто не заметил падающий бокал и ужас в голубых глазах Рениэля. *** — Ну что, Мэлко, наверное вот, — эльф с грустью добавлял в еду раствор ягод фирилэды, которые продлевали мелким животным жизнь, а для больших служили наркотиком. Мэлко жил только благодаря им, и, несмотря на то, что стоили они недешево, Рениэль покупал их. Ему по закону платили деньги, но ему не на что было их тратить, кроме как на еду ему и корм коту с лекарствами. Рениэль еще раз осмотрел небольшую свою комнатку, стол, стул, заправленую кровать с кошачей шерстью и шкаф всего с несколькими простыми комплектами одежды. И окно с видом на сад, да, по этому он тоже будет скучать. — Не волнуйся, я постараюсь вернуться, обещаю. — Мяу. — О тебе будет заботиться гоблин, вовремя кормить, убирать за тобой. Если не справится, казнят и найдут другого… — Мяу, — кот настойчиво тыкался мордой в руку, урча и этими действиями выбив легкие слезы из юноши. — Береги себя глупый кот, — он прижал его к себе, как последнего, кто был с ним всегда рядом. *** Они шагали среди построенных шеренг воинов в полном облачении: высокие шлемы, сияющие серебром и сталью доспехи. Все стояли ровно на площади возле храма, посвященному богу войны, и ждали благословение, которое им даст кроваворукий бог. Они хотели повернуть взгляды и посмотреть на него, но им не позволяла дисциплина. У них бы ничего не вышло, по традиции до боя его лицо должно быть скрытым, как физическое, так и духовное, чтобы было легче надеть маску Кхейна, о которой никто не знал, ибо об этом знания утрачены. Его сопровождали офицеры четыре капитана когорт, и сам Лауриндэ. Тожественно и медленно они шагали по лестнице в храм, который, кроме жрецов, никто не посещал. Говорили, что сам храм зовет и призывает к себе новых жрецов, и те, кто слышал этот зов, приходили из любой точки империи и вне ее. У ворот в храм их встречала старшая жрица. — Кто входит в этот храм? — Те, что ступают на путь гнева и боли, те, кто ищет милости Кхейна, — ответил Рениэль. — Какова плата? — Кровь, принадлежащего Ему, и боль во имя Его. Жрица послушно поклонилась, и остальные открыли медные ворота в храм, запуская в его тьму. В храме было полно благовоний, и читались мантры на древнем языке. По мере того, как они шли дальше, становилось все светлее, и они не остановились на помосте, ведущем в другие врата, намного больше чем парадные ворота столицы. Рениэль знал ритуал, но не знал, что его проведут прямо сейчас. Он волновался и боролся с этим: нельзя разрушить все своим страхом. Нельзя его показывать тем, с кем потом пойдешь в бой. Из боковой ниши показалась жрица с ножом и глубокой бронзовой чашей, изображающую боевую маску древних Героев. — Принесите свою жертву, и милостью Кхейна он поведет вас в бой, — Рениэль покорно расставил руки, и капитаны принялись снимать его доспехи и одежду, обнажая его полностью. Эльф думал, что ему будет стыдно быть нагим и холодно, но в груди было тепло, а в мыслях так правильно. То ли это божество смотрело на него, то ли это эффект благовония — Рениэлю было все равно. Воины не позволяли себе лишнего, оставив Героя без одежды. Жрица кивнула и дала клинок одному из капитанов. — Пишите то, о чем просите, и я передам ваши мольбы Воину среди воинов, — так на каждой части тела ножом вырезалась руна. На правом бедре «Слава», на левом «Честь», на правом предплечье «Доблесть», на левом «Верность». Сам же Лауриндэ начертил на спине «Победа», и жрица послушно собрала в чашу стекающую кровь с каждой руны и вручила ее истекающему кровью Рениэлю, который терпел боль и твердо стоял на ногах, смотря только на врата, слыша в голове у себя неясный рокот. Во вторую руку ему вручили копье легиона, и на плечи накинули знамя, которое тут же пропиталось его кровью. Неожиданно застучали барабаны, и жрица стала на колени перед вратами, читая древнее заклинание, и, слизав остатки крови Рениэля с клинка, вспорола себе вены по горизонтали и провела кровавый след по вратам. Через пару напряженных мгновений барабаны забили сильнее и чаще, раны на руке жрицы с шипением затянулись, а врата со скрипом начали открывать. — Он говорит с тобой. Рениэль сильнее сжал копье и вошел в сияющие пространство, и врата за ним закрылись. *** Через некоторое время врата вновь открылись, и оттуда вышел медноволосый Герой, объятый синим пламенем, с горящими потусторонним голубым огнем глазами. Вся сила Рениэля была отпущена, не сдерживалась, подавляя всех, вызывая ужас, страх и трепет; запах озона перемешался с металическим запахом крови. Каждый командир пал на колени перед ним, преданно, с мольбой заглядывая в глаза, и Рениэль начертил на лбу каждого символ из остатков своей крови в чаше. Глаза эльфов загорелись, а зов Кхейна, наконец, получил свою силу, и они превращались в идеальное оружие, которое будет убивать и получать от этого удовольствие, все во благо Кхейна. Он вручил Лауриндэ копье и знамя, обагренное его кровью. Теперь от этого копья мог пасть любой враг, а это знамя могло вдохновить павших духом и внести ужас в сердца врагов. — Да будет так. — Да будет так! — послушно повторили все и вышли к воинам, уже почувствовавших изменения в себе и стоящих в предвкушении. Даже королевская семья пришла посмотреть на это действо. Лауриндэ поднял копье Кхейна вверх и провозгласил так, чтобы каждому было слышно. — Кхейн услышал нас. Война! — Война! Война, война, война! — вся площадь утонула в громогласном хоре, скандировании и ликующих криках солдат. В голове каждого воина этого легиона стучал барабан, ведущий только одной дорогой. Дорогой, идущей в битву! *** Когда все ушли на площадь дать объявление войскам, Рениэль надевал одежды и доспехи. Раны затянулись по милости Кхейна, а в голове как будто выцарапали огненным клинком слова бога. «Ты только мой клинок, и ты обагришься кровью моих врагов.»