Иногда мне кажется...

Иногда мне кажется, что моя жизнь должна была произойти как-то иначе. Без всего этого… Без того сломавшегося светофора в такой ненужный момент, без этой страшной аварии, что расколола мою жизнь на два отрезка… На «до» и «после». Под «до» я подразумеваю свою прежнюю жизнь. То счастливое время, когда родители были живы, когда я беззаботно играл с братом, что всегда был готов уделить мне свое время и объяснить какую-нибудь непонятную вещь. Хоть и прошло уже немало лет, но я до сих пор помню нашу семейную традицию — пикник за городом, помню, как радовался отец, сообщая нам, что нашел новую «полянку» с камелиями, как предвкушающе улыбалась мама, уже представляя невысокие горы в окружении своего любимого цветка, помню, как в этот день брат собирал походный рюкзак, надеясь остаться на поляне на ночь. Но до нее мы так и не доехали… С этого и начинается мое «после». Говорят, черные и белые полосы жизни чередуются, но я так не считаю: для меня их только две. И это «после» длится уже шесть лет. В той аварии я потерял все, что мне было дорого: родителей, брата, себя… Прежний «я» погиб в той аварии, что унесла десятки человек, включая и мою семью.Правда, я не единственный выживший, и это радовало первое время. Но потом накатило осознание, что я остался один. Один в большом мире. Апатия поглощала все больше с каждым днем. Каждую ночь я просыпался от собственного крика. Так страшно просыпаться от осознания, что горло уже болит, страшно от того, что в голове раз за разом проносится визг колес, звон бьющегося стекла и теплые объятия брата, страшно от понимания, что ночами меня успокаивает ОН, погибший человек. Приходит легкое умиротворение, и я погружаюсь в темноту без снов. Но потом оказывается, что ЕГО нет, это всего лишь мои фантазии. Всего лишь галлюцинации, как выражаются люди в белых халатах. Даже сейчас я просто существую. Я смирился со своей утратой, но до сих пор теплые улыбки родных людей приходят мне во снах, а когда просыпаюсь они смотрят на меня с фотографий. Но еще в своей палате я понял, что слишком сильно изменился. После очередного срыва, я случайно разбил стакан и, собирая прозрачные осколки стекла, просто не заметил, как несколько из них застряли в пальцах. Я не чувствовал боли, заметил раны лишь, когда пошла кровь. Можно ли считать, что меня уже нет? Ведь утратил все, чем я жил: семья, эмоции, чувства. Осталось лишь мое жалкое существование. После реабилитации в госпитале меня хотели отравить в детский дом, но молодой работник больницы взял меня и еще одного выжившего в той катастрофе под свою опеку. Этим выжившим оказался Минхен, мальчик чуть старше меня. Несмотря на трагедию своей жизни он остался слишком добрым, отчасти наивным, светлым для меня. Он мне немного напоминал брата характером, его желанием помочь… Это бесило. Но потом я увидел его другую сторону. Это случилось, когда у Юнхо была ночная смена в госпитале, он как обычно долго извинялся, рассказывал, что есть на кухне, пока Минхен с улыбкой не выпровадил его за дверь. Он тогда еще спросил, нужно ли мне что-нибудь, но получив отрицательный ответ, кивнул и молча удалился к себе. Уже в тот момент я уловил первые изменения, но подтверждение своих догадок получил лишь через пару часов, когда тишина ночи стала настораживать. И я пошел к нему. Я не часто бывал у него, но путь в его комнату знал. И то, из-за того что Юнхо просил будить его к ужину. У тоже двери было тихо. Как везде. Открыв дверь, я поразился темноте, что царила в комнате. Даже не сразу заметил Минхена. Он сидел на полу, прислонившись к стене, и смотрел вперед. На фотографию своей сестренки, которую освещали жалкие лучи, пробившиеся через неплотно зашторенное окно. И лишь подойдя, я заметил, что он не реагировал. Все скреб ногтями небольшой белесый шрам на ключице, что оставил осколок стекла в той аварии.Скреб так, будто хотел содрать его вместе с кожей. В тот момент мне, действительно, стало стыдно за себя и свое поведения. Он пытался жить, улыбался, не беспокоил Юнхо, а сейчас такое. И наверняка не в первый раз. А я? Что сделал я, чтобы как-то измениться? Я просто жил и наблюдал, примечая, как сильно он похож на брата. Интересно, я хоть немного похож на его сестру…? Надо начать сначала. Надо просто жить. Поэтому… Первый шаг теперь должен сделать я. Я и сам не понял, как оказался на полу рядом с парнем, как решил обратить на себя его внимание, решил обнять, говоря слова, которые сам должен был услышать после больницы. Ведь ничего не кончено, а наши близкие не хотели бы для нас такого. Мы должны жить. Для них. За последние годы так странно стало обнимать кого-то, молча дарить ему тепло и поддержку. Да что там, даже простые прикосновения стали чем-то иным!