To Love Yourself

Яркая вспышка заставила Папируса зажмуриться. — Ой, ещё один кадр, Мистер Скелет! На последнем вы моргнули! — УПС! Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, ПРИНОШУ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ОШИБКУ. ВЫ МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ СТОЛЬКО СНИМКОВ, СКОЛЬКО ХОТИТЕ! Юный человеческий ребёнок рядом с Папирусом хихикнул и теснее прижался к высокому скелету. С помощью магии скелет заставил свой красный плащ развеваться на воображаемом ветру. Отец ребёнка удивлённо ахнул и сделал ещё один снимок, на этот раз без вспышки. Он шагнул вперёд и пожал Папирусу руку: — Это было потрясающе! Спасибо Вам большое! — НЬЕ ХЕ ХЕХ! НЕ СТОИТ БЛАГОДАРНОСТИ, ЧЕЛОВЕК! И НЕ ЗАБУДЬТЕ ОПРОБОВАТЬ МОИ ГОЛОВОЛОМКИ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ УЙТИ! ЭТО ТРАДИЦИЯ МОНСТРОВ! Когда пара удалилась, толпа людей придвинулась ближе, чтобы сделать удачные снимки. Папирус упёр руки в бока, выкатил грудь и стал позировать вспышкам фотокамер. Папирус любил свою работу. Он всегда хотел быть Королевским Стражем, хотел, ещё будучи мелкой кучкой костей. Уважение! Популярность! Шанс по-настоящему испытать свои способности к пазлотворчеству! Он, Великий Папирус, всегда знал, что эта работа идеально подойдёт скелету его калибра! И как он был счастлив, когда однажды Андайн подошла к нему и сообщила потрясающую новость. Она объяснила, насколько важно было показать сплочённость и силу Королевской Гвардии каждому посетителю Самого Нового Дома. Папирус знал, что не подведёт Андайн, и он не подвёл! Каждый день десятки людей выстраивались в очередь, чтобы сфотографироваться с ним, испытать самые сложные головоломки и, при случае, послушать его рассказы о каждом важном монстре, каждом столичном здании и всей богатой истории Подземелья. Толпа начала редеть, переходя к следующей головоломке. Папирус стал продвигаться вперёд вместе с группой — ему нужно было не отставать, чтобы успевать вовремя настраивать механизмы. Но вдруг у него возникло странное чувство. Папирус обернулся: один человек из толпы остался стоять неподвижно. Он внимательно смотрел на скелета усталыми глазами. Что-то в этом образе тревожило его: то ли обескураживающий, пристальный взгляд, то ли странная, зажатая поза. Как бы то ни было, душа Папируса слегка вздрогнула от страха, а по позвоночнику пробежали мурашки. Человек заметил, что скелет смотрел на него в ответ, и широко улыбнулся. Он поднял руку — его скованные движения были так неестественны — и показал камеру. Он слегка наклонил голову, словно прося о фотографии. Папирус кивнул и расплылся в улыбке. Быть может, человек просто стеснялся! Конечно, это можно понять. Скелет встал в позу для съёмки, но моргнул от вспышки. Когда через мгновение он вновь открыл глаза, человека уже не было. Папирус спешно огляделся по сторонам – ни следа. Должно быть, он ушёл к следующей головоломке вместе с остальными. Как только Папирус сдвинулся с места, чтобы догнать туристическую группу, в кармане загудело. Он достал свой телефон, экран высвечивал одно новое сообщение от Фриск. * Мы с мамой тут подумали, не хотите ли вы с Сансом и вашим двоюродным братом поужинать с нами на этой неделе? У меня пока не было возможности поговорить с ним, и мама очень хочет его увидеть. Папирус засиял от возбуждения и уже чуть было не ответил полное энтузиазма «ДА, КОНЕЧНО!», но в шаге от отправки сообщения он понял — это было слишком самонадеянно. Рэд явно чувствовал себя нехорошо. Было бы невежливо обещать что-то от его лица, ведь возможно, сам он не захочет никуда идти. * МНЕ НУЖНО СПРОСИТЬ РЭДА. ОН НЕ ОЧЕНЬ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕТ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ. И всё же Папирус надеялся, что Рэд пойдёт. Честно говоря, его беспокоило состояние этого скелета. Ежедневный сон до самого вечера, апатия — всё это очень напоминало ему прежнее состояние Санса. Папирус вздохнул. Внезапно он осознал, что простоял на месте слишком долго. В спешке он ринулся за группой людей, надеясь, что никто не стал копаться в механизмах его головоломок.

***

Рэд смотрел невидящими глазами в экран телевизора. Он сидел на продавленном диване, подтянув колени к груди и обхватив их руками. С кухни доносились звуки: Санс готовил ужин. Рэд не мог перестать думать о том, что произошло. Что же он, блять, натворил? По сути, он позволил другому я сделать такое с собой! Его душа не могла успокоиться и продолжала трепетать при одной только мысли о прикосновениях Санса. И ведь это произошло не потому, что он не мог ему помешать. Твою ж мать, этот скелет постоянно спрашивал его разрешения. Он действительно был таким ничтожеством, что просто не мог сказать нет? Почему он, чёрт возьми, просто не отказался? Рэд опустил голову на колени. Он хотел этого, вот почему. Но почему поддался? И откуда, раз уж на то пошло, взялось такое искушение? Да, ему не хватало брата, но это было уже слишком. Ох блять, Папирус... Рэд сильнее вжал голову в колени. Он изменил ему. И этому не было оправданий. Он сделал это без единого сомнения. Ему даже в голову не пришло, как это может повлиять на брата. Вина пронзила его душу. Боль была такой силы, что окутала всё его тело целиком. Его кости издали небольшой треск, прежде чем он подавил эмоцию. И плюс ко всему, кто знает, что на уме у этого Санса? Если чему-то Рэда и научила его вселенная, так это тому, что никому нельзя доверять. У него ещё оставались сомнения — спасибо ебучему цветку, — но как только брат оскорбил его, все колебания рассеялись. Весь мир — это «убей или будешь убит», и он был уверен, что эта вселенная не исключение из правила. Рэд вздохнул. Он понял, что всё ещё злится на Папируса за те последние слова, что ему пришлось услышать перед тем, как покинуть свою вселенную. Может быть поэтому он и позволил Сансу сделать это с собой. Акт возмездия. Конечно, тогда в процессе он мог и не осознавать этого, но подсознательно он злился. Не было никакого другого объяснения его поступку. Входная дверь неожиданно распахнулась, с шумом ударившись о стену. Рэд подскочил и посмотрел направо. В гостиную вошёл Папирус. Его безграничную энергию нельзя было не узнать. — ПРИВЕТСТВУЮ, РЭД! Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, РАД, ЧТО ТЫ ВСТАЛ С ПОСТЕЛИ! Рэд медленно кивнул и повернулся в сторону кухни. Оттуда вышел Санс, на нём был розовый кружевной фартук совсем ему не по размеру. — хей, бро, ужин почти готов, так что заходите, вы двое. Папирус осторожно прокрался в кухню. — ВАУШКИ, САНС! ТЫ ПРИГОТОВИЛ УЖИН? Я ТАК ТОБОЙ ГОРЖУСЬ! — хех, ну, сегодня я остался дома, а тебе пришлось работать, так что я подумал, что будет честно, если я попробую. Рэд встал с дивана и медленно проследовал за братьями на кухню. Запах жареного мяса наполнял комнату. Он сел напротив Папируса. — ЧТО ТЫ ПРИГОТОВИЛ, БРАТЕЦ? ЗАПАХ КАКОЙ-ТО… СВОЕОБРАЗНЫЙ, — Папирус поморщился. Санс поставил сковородку на стол и кухонными щипцами шлёпнул на тарелку Папируса хот-дог. — САНС! ХОТ-ДОГИ? — явное отвращение читалось на его лице. — эй, никаких жалоб. это дёшево и вкусно. — НО САНС, ХОТ-ДОГИ? ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК Я НЕНАВИЖУ ЖИР! — заткнись, бро. то, что ты научился готовить, не значит, что научился и я. это одна из немногих вещей, что я умею. и кстати, основами этого рецепта я овладел в совершенстве, — он ухмыльнулся, сервируя две другие тарелки. — и я наслаждаюсь возможностью угостить тебя своим любимым блюдом. Папирус громко завопил: — САНС, ТЫ ДОЛЖЕН ПОПРОБОВАТЬ ПРИГОТОВИТЬ СПАГЕТТИ, ЭТО КЛАССИКА! Я С УДОВОЛЬСТВИЕМ НАУЧУ ТЕБЯ! — честно говоря, это лишит мою готовку смысла, папс. Папирус тяжело вздохнул, увидев вторую сковородку. Аккуратно, орудуя ножом и вилкой, он отрезал кусочек хот-дога и попробовал. Его лицо сморщилось от отвращения. Рэд посмотрел на свою тарелку. Санс даже не подал к хот-догу булочку. И горчицу. Он окинул взглядом стол и увидел, как его двойник выдавливает добрую половину бутылки кетчупа на свою порцию. Рэд точно так же поступил бы с горчицей, будь у него такая возможность, а от приторного запаха этой красной приправы его тошнило. Или его тошнило от вины за содеянное ранее. Он вздохнул, взял в руку хот-дог и начал есть, не обращая внимания на вкус. — ТАК КАК ВЫ ДВОЕ ПРОВЕЛИ ДЕНЬ? Рэд взглянул на Папируса и убедился, что высокий скелет обращался прямо к нему. Он уткнулся обратно в тарелку, промычав едва слышимое «ничего особенного». Рэд чувствовал как краснеет и ненавидел себя за это. Санс хихикнул: — мы с рэдом немного повеселились. Рэд поднял голову и в ужасе уставился на него. — вечеринка обошлась без сосисок, — сказал Санс, помахав хот-догом в сторону Рэда, — но я думаю, рэд согласится, что нам и без них было весело. Санс подмигнул. — ВАУШКИ! — выкрикнул Папирус в искреннем восхищении. – Я РАД, ЧТО ТЫ НЕ ПРОСПАЛ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ, РЭД. Я УЖЕ БЫЛО НАЧАЛ ВОЛНОВАТЬСЯ! — хех, ну, он пытался, конечно, но кто может спать, если я рядом? Рэд бросил свой хот-дог на тарелку и резко вскочил. — какого хуя ты ему это рассказываешь? для чего?! Санс слабо улыбнулся: —хех, я ведь уже говорил. я полностью честен с папсом. это касается всего. и ты не исключение. Рэд взглянул на Папируса: тот улыбался брату, светясь от счастья. Эта лучезарная улыбка окончательно вывела его из себя. Он долбанул по столу так, что два других скелета подпрыгнули. — так, блять, что с вами со всеми здесь не так? — Что ты имеешь в виду? – голос Папируса стал заметно тише. — почему вы, сука, все такие милые? я что-то пропустил? почему ты нахуй думаешь, что нормально всё-всё рассказывать своему брату? Глаза Папируса расширились. Тем же приглушённым голосом он спросил: — Там… там, откуда ты, все не так милы? — Да ёб твою мать, нет же, нет! Папирус вздрогнул от того, с какой яростью Рэд продолжал: — «убей или будешь убит», ни у кого нет времени на любезности. Казалось, Папирус вот-вот заплачет. — так и какого же хуя вы оба хотите от меня? потому что никто, блять, не может быть милым, и вы больше не воспользуетесь мной, пока я не узнаю, чего же вам двоим от меня нужно! — мы ничего не хотим от тебя. здесь всё по-другому, – голос Санса лишился своей привычной весёлости. — херня. Папирус нервно потянул свой плащ и тихо пробормотал: — Следи за языком. Рэд истерично засмеялся. Он ничего не мог с собой поделать – это было слишком смешно. У него внутри закипала истерика. Эти два долбоёба не могли быть честными даже с ним. Они собирались водить его за нос. Но он не будет в этом участвовать. Он отказывается. Потому что никто не может быть настолько милым. Смех Рэда перешёл в сдавленные рыдания. Его трясло так сильно, что он мог слышать грохот своих костей. Папирус встал со стула, подошёл к нему и обнял за плечи. Рэд уткнулся в грудь высокого скелета. Что он делает? Почему он позволяет Папирусу делать это? — это нечестно, — промямлил он. — тебе не обязательно покидать нас, — сказал Санс со своего места. – ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. — это просто нечестно, — повторял Рэд. Его рыдания усилились. Папирус сильнее прижал его к своей груди и пробормотал что-то утешающее, хотя Рэд уже не мог разобрать его слов. Он вдавил своё лицо ему в грудь и позволил себе окончательно сорваться. Он не знал, как долго это продолжалось, но когда он отстранился от груди скелета, то был полностью истощён. Рэд сделал шаг назад и увидел обеспокоенное лицо Папируса. Этот взгляд наполнил душу Рэда всепоглощающем чувством вины. Он отвернулся к лестнице и пробормотал: — я иду спать. Папирус слегка сжал его руку, но Рэд резко выдернул её и поплёлся к себе. Шатаясь, он преодолел лестницу и зашёл в свою спальню. Он сразу упал на матрас и лежал там, безразличный ко всему. Всё, чего ему хотелось, — это погрузиться в сон. Всё что угодно, лишь бы избавиться от вины и боли, сочащихся из его души.