***
"Эй, Ньютти! Беги к нам!" Мальчик вдохновенно взглянул в сторону тех, кто кричал ему. Он увидел нескольких своих близких друзей, с которыми он ходил в подготовительную школу, которых вместе с ним попросили участвовать в одном эксперименте с разрешения родителей, конечно. Это был один из самых серьезных экспериментов за всю историю человечества, и для Ньюта было открытием быть частью его. Он не знал, что его ждет, он верил, что его родители не допустят ошибки. Не допустят . Он чувствовал себя героем, который обязательно поможет человечеству чего бы ему это ни стоило. "Боишься?" Обеспокоенно спросил отец мальчика, крепко сжимая его хрупкую ладонь. Его родители иногда задумывались, почему именно их сын, ведь он такой хрупкий и прозрачный, такой светлый для всего этого, он определенно не подходил на место героя, но у них не было другого выбора. Золотистоволосый ребенок качнул головой в знак отрицания и состроил по-детски воинственный вид. Я быстренько, обещаю!***
Белой вспышкой взорвалось и это воспоминание из детства, очень далекого. Взорвалось с такой силой, с какой взрываются сверхновые звезды в непросветном темном космосе, наполненном жизнью планет и в то же время ничем. Свой же детский голос жутко звонко сотрясал парня, заставляя мысленно задрожать его. Ньют хотел рефлекторно зажмуриться от нахлынувшего непонятного ему ощущения, но у него не вышло, потому что у него больше нет этих рефлексов. У него нет ничего, кроме его сознания, которое никак не прервет свою бесконечную трансляцию. Ньют, черт тебя дери! Томас хватает Ньюта за ворот одежды и грубо трясет его, пытаясь добиться хоть чего-то, чтобы говорило о том, что он жив. Казалось, даже звуки вокруг Томаса стихли и превратились в звон бьющегося о кафель стекла, столь сильный звон, от которого по швам рвется сердце, заполоняя остатками часто вздымающуюся грудь. Будто какое-то давление выживает кислород из грудной клетки, заставляя дышать в бешеном темпе, хватать воздух как ненормального и бешено моргать от горячей влаги, налившейся в глазах парня снова. Он не понимает, что произошло с Ньютом, что заставило упасть его замертво и никак не реагировать, что, черт возьми, сделало с ним это? Хотя бы дернись, хоть на миллиметр, прошу. Ты не можешь так, тебе нельзя. Юноша шептал мольбу, утирая слезы, обжигающие красные от холода щеки. Он чувствует, как леденящий кожу снег перестает касаться его, перестает быть для него холодными или горячим, перестает для него быть теперь все в округе. Он слышит лишь оглушающую тишину, исходящую из груди Ньюта, и видит лишь обрывки воспоминаний, таких ярких, что невольно хочется зажмуриться. Настолько ярких, будто они происходят в данный момент, снова и снова вбрасывая в кровь адреналин и серотонин*.***
"Ты совершенный недотепа, Томми" Тепло произнес Ньют и ловко выхватил у Томаса пистолет, как идеально подходящий для его острых от худобы пальцев. Светловолосый юноша умело разобрал огнестрельное оружие и одарил Салагу лучезарной улыбкой. Томас не смотрел на процесс, он смотрел прямо на него, будто ничего кроме него на свете не существовало. Где-то в груди щемящее чувство теплоты, разливающееся по всему телу, обволакивая клетку за клеткой, орган за органом, успокаивало и придавало уверенности того, что все хорошо, что никуда не надо бежать, не от кого прятаться, то, к чему он стремился так долго, уже заполучено им. "Куда ты смотришь?" "На тебя" "Да ну?" Вернув запчасти пистолета на нужные места, Ньют приблизился к Томасу, значительно сократив расстояние, и пронзил взглядом темные глаза парня, заставив того тем самым резко вдохнуть от неожиданности и не дышать более. Салага просто смотрел на юношу, приоткрыв рот и не проговаривая ни слова, словно завороженный. "Дыши, Томми. И возьми это, пригодится" Он подмигнул Томасу, уперевшись пистолетом тому прямо в грудь. "Выбирай - сердце или голова? Куда мне выстрелить? Куда ты посадишь меня теперь, Томми?" Брюнет не мог понять, что Ньют имел ввиду, но явно что-то недоброе, но и не то, что могло бы причинить физическую боль Томасу, пока. Худощавый парень лишь грустно усмехнулся и потрепал Салагу по мягким волосам.***
Черт, Ньют, черт! Ты не можешь оставить меня. Ты все это время был в моей голове, в моей глупой башке, в моем.. Томас замолчал. Он вспомнил снова те слова, что говорил ему Ньют, эти непонятные словосочетания, засекреченные каким-то шифром, о котором он и понятия не имел доселе. "Сердце или голова, Томми?" Мягкий голос юноши поразил сознание Томаса, словно сталкивая его в пучину того непонимания, которое он испытывал раньше. В один миг он ненавидел себя, сгорал от горечи и обиды на самого себя. Вопрос звучал так четко, будто Ньют снова спрашивает его прямо сейчас. Есть два пути: если Томас выберет сердце, то светловолосый не будет мучить его мысли, лишь изредка невзначай теплом раздаваться в груди, не оставляя никаких воспоминаний. Не вспоминай, не помни. Да, Ньют? Брюнет горько усмехнулся и зажмурился, думая а втором пути. Если он выберет "выстрел" в голову, то ему останутся все воспоминания до единого, худощавый парень будет его образом, его тенью, но Томас ничего больше не почувствует. Ни к кому. Словно пустая грешная, мечущаяся душонка между горячей пустыней и ледяным океаном, которая никогда не сможет больше обрести покой. Ты же знаешь, как это сложно, зачем ты это делаешь со мной? Какой же ты собственник... Ньют знал об этом с самого начала, что Томасу придется делать выбор, что он умрет, наконец. Возможно, это было слишком эгоистично с его стороны, но что ему еще оставалось? Сейчас он лежит, словно фарфоровая кукла, бледная, хрупкая, совершенно бесценная, такая же бездушная и безжизненная. Салага боится дотрагиваться до тела, боится снова ощутить этот смертельный холод на своих пальцах, эту пустоту абсолютно мертвого тела, которое никогда больше не отзовется на прикосновения Томаса. Эти руки никогда не смогут дотронуться до него, эти глаза никогда не сверкнут жизнью, никогда не откроются для него, алые губы никогда не расплывутся в солнечной улыбке, ничего из этого никогда больше не произойдет по-настоящему. Тем временем сознание Ньюта все еще в его черепе, оно не собирается покинуть его, мучая непонятными мыслями о том, чего он теперь не вспомнит. Почему я не могу пошевелиться? Почему я ничего не могу вспомнить? Кто зовет меня... Мысли повторялись, крутились и крутились, ускоряя темп, не давая юноше забыться, словно что-то не хочет отпускать его в иной мир, если он существует. Мертвец попытался расслабиться настолько, насколько это возможно, отпустить эти раздражающие мысли "ни о чем" и провалиться в бездну, уготованную для него уже давно. Под глухую музыку воды, погружающей в беспросветный океан "ничего", тело Ньюта погружалось в умиротворение: экран гаснет, никаких вспышек, занавес опускается, прежний мир остается позади со всеми его недостатками, со всеми его проблемами, с Томасом. Парень чувствует, будто бы дыхание снова возвращается к нему, он открывает глаза, но за темнотой - темнота. За пустотой - пустота, за глухотой - немота, за оцепенением - онемение. Это явно не то, чего он ожидал от той стороны. Что же выбрал Томми? Странная мысль сверкнула в сознании мертвеца и скрылась в его закоулках, не давая ему и полсекунды, чтобы начать задуматься об этом. Даже в процессе погружения тела в стадию "вечного сна" что-то не позволяет ему уйти спокойно, как всем. Главное ощущение проявляется спустя несколько мгновений, когда "космос" отступает и сознание превращается в частицы, осколки, разбивается в пыль, улетучивается, словно газ, перестает существовать. Ньют совсем мертв. Томас все еще рядом с ним, он не смеет двигаться, он не может дышать, он лишь вдыхает, не задумываясь о том, выдыхает ли. Вслушиваясь в тишину, издаваемую мертвецом, он надеется услышать вдох. Хотя бы один. Но ничего нет и не будет, и Томас осознает это и в то же время нет. Это чувство, будто тебя окатило кипятком, потом льдом, затем снова кипятком, и ты уже не различаешь разницы, ожог есть, он существует - вот истина. А еще истина в том, что мы все умрем. Вскоре или нет - умрем. И я, и Бренда, и.. еще много кто. Да все! Черт, просто всё вымрет. Нет ничего такого в том, что ты умер, понимаешь? Брюнет лихорадочно хлопает по ледяным рукам, пытаясь привлечь внимание, донести целомудренную мысль, на что труп лишь отвечает тишиной, уже такой привычной и родной,***
I will follow you Follow you wherever you may go There isn’t an ocean too deep A mountain so high it can keep Keep me away Away from my love***
В руке брюнета лежал тот самый пистолет, который когда то принадлежал светловолосому юноше. Никаких лирических отступлений и предсмертных записок он не выдержал бы сотворить перед своими друзьями, потому что знал, что его остановят. Он хотел испытать то же, что испытал Ньют перед смертью, чтобы хоть как-то стать ближе. Руки неимоверно тряслись, сердце отбивало такой ритм, будто умоляя Томаса не совершать ошибку, а ошибку ли? В последний раз коснувшись ледяных губ мертвеца своими, парень навёл дуло пистолета прямо в область сердца и, не жмурясь, на вдохе выстрелил. В предсмертной агонии Томасу казалось, будто бы все вдруг окрасилось в темно-фиолетовый цвет, затем резко в кроваво-красный, все происходило будто бы в эпилептическом приходе, слишком смазано и оглушающе. По ощущениям это длилось часами, на яву - несколько секунд. Ещё какое то время Томас чувствовал, как кровь вытекает из его раны, окрашивая тело Ньюта, которое находилось прям под его собственным, в красный. Ещё через пару мгновений мертвец перестаёт чувствовать своё тело, контролировать свои воспоминания, сумбурно сменяющие друг друга, разрывая ленту сознания и превращая ее в пыль. На звук выстрела сбегутся позже, когда Томас будет абсолютно мертв, и лишь один человек отдаст все своё горе одному Томасу. Последнее, что услышал Томас от Ньюта, было его собственное имя.Несколько часов назад, до смерти Ньюта
Светловолосый весь день чувствовал на себе скользкий взгляд, не дававший ему покоя. Этот взгляд заставлял его звереть под ещё более отвратительным влиянием вируса, Ньют терпел. В один миг, когда он проходил по пустому коридору, он оказался не пуст, как казалось бы. За углом его ждала Бренда. Парень сразу увидел в её взгляде нечто, что могло вывести его из себя без всякой сути, но он лишь вопросительно мотнул головой и, облокотившись на противоположную от девушки стену, скрестил руки на груди. Ты же понимаешь, что ты труп? Слова поразили Ньюта насквозь, не давая возможности уклониться. Это был факт, который все боялись озвучить, тем более поговорить об этом с Ньютом или Томасом. Как оптимистично, Бренда И ты знаешь, что Томас не сможет тебя убить. Я не думал об этом. А я думала. И сейчас думаю. Все время думаю об этом, о твоей смерти, о чувствах Томаса и о том, как эгоистично ты с ним собираешься поступить. Ты же не хочешь таких страданий для него, так? Ньют хмурился и не мог понять, к чему девушка клонит. С чего вдруг ей стало это интересно? Томас говорил, что лекарство есть, почему он должен был точно умереть? Я не понимаю тебя. Хорошо, смотри сюда: это - эффективный и качественный яд. Одна колба, часок другой - безболезненно и никому не надо будет убивать тебя, и ты не будешь мучиться! Я оказываю тебе сейчас огромную услугу, всем нам, пойми, Ньют. Это для всех будет тяжело, если не сделать это так, как я тебе предлагаю. Пока Бренда размахивала стеклянной колбой со смертельной жидкостью перед лицом Ньюта, тот пытался представить реальную картину того, что ждёт его в будущем, если они не найдут лекарства. В какой-то момент, идея Бренды пришлась ему по душе, это действительно казалось ему идеальным вариантом. Тихо, спокойно, безболезненно, без лишних телодвижений. Несмотря на то, как быстро все это происходило, Ньют также быстро решил это в своей голове и дал неуклонный ответ. Я согласен. Серьезно? Похоже, что я шучу? Прости, Ньют, это действительно важно для всех, для меня, для Томаса. Ты умный, понимаешь. Спасибо, что выслушал и осознал, и... тебе бы лучше попрощаться как-то с Томасом, чтобы он не догадался. Может, предсмертная записка? Было бы идеально, не думаешь? Сам разберусь. Ещё секунда и Ньют бы ударил ее за глупую прямоту. Он бы ударил ее и за то, что она ни черта не знает о том, что почувствовал бы Томас, что почувствовали бы другие, но, к своему несчастью, он был согласен с ней. Сидя за пером и письмом, Ньют быстро пытался записать заветные слова, которые он не смог бы произнести, потому что не успел бы. Он разрывался между тем, чтобы пойти к Томасу напрямик, и между тем, чтобы сделать все максимально незаметно. В какой то момент Ньют почувствовал привкус крови на губах, затем невидимые колья в своей груди и согнулся от нахлынувших ощущений, от боли. Схватив незаконченное письмо, он выбежал из комнаты и направился туда, где, вероятнее всего, находился Томас, и он не ошибся. Ньют увидел Томаса у обрыва, у которого они вместе встречали рассвет за обсуждением дальнейших действий и планов. Томми... Брюнет обернулся, и в этот момент Ньют выпрямился, насколько это возможно, но от резкого приступа боли упал на землю, ещё крепче сжав кусок бумаги в ладони. Томас в ужасе подбежал к парню и упал на колени рядом с ним. Ньют протянул ему скомканный обрывок и, позволив крови вырваться из глотки, в агонии вздохнул, задыхаясь от густого потока красной жидкости. Томас не знал, что ему делать, он взял бумажку и откинул ее в сторону, прильнув к светловолосому, пытаясь удержать тело. Юноша не чувствовал, как слезы катились по щекам. Голос сел от ужаса, он пытался кричать о помощи, но все бесполезно, никто не услышал бы его. Ньют в последний раз взглянул в глаза Томаса и схватил его за запястье всеми оставшимися силами, коих почти не оставалось. Через несколько мгновений хватка ослабла, и холодная рука упала в снег, окрашивая его красным. Just hit a 5th of the bottle And I'm in for it, I'm in for it You brought your girl and she riding But I'm in for it, I'm in for it Call over your homegirls, tell 'em I'm on it No more excuses, you always do this I know what I want, I know what I want No more excuses, no more excuses***