Нам дана жизнь с непременным условием храбро защищать её до последней минуты. — Чарльз Диккенс.
***
«Поездка будет долгой, чувствую это, как никогда — вот же сюрприз, как в воду глядела! Загрузить вещи, отправить их вперед, чтобы они успели прибыть в эту дыру на северо-западе до того, как мы доберемся до аэропорта; перелёт, а теперь дорога на машине, ещё и патрульной! Неужели нельзя было взять такси? Как же я от всего устала... теперь ещё и дорога прибавилась. Глаза в кои-то веки просто слипаются, вот-вот засну! Хотя, если подумать, я бывала и в более долгих поездках, мы с отц... с ним часто переезжали, но остались в Джерси-Сити, штат Нью-Джерси. Он ведь работал хирургом в неплохой клинике, всё было вполне хорошо и обыденно, ничего не предвещало беды. Абсурд, но единственными нашими с ним проблемами было решение о колледже, куда поставить новые книги, повесить написанные мною картины, и надеяться, что я не покалечусь, запутавшись в собственных ногах. Всё же было хорошо до того самого чёртового дня… до этой автокатастрофы». — Машина двигалась не спеша, ползла, как настоящая улитка — двадцать километров в час, если не меньше, однако девушка не жаловалась на медленную езду. Она вообще ничего не говорила, а просто сидела, уставившись в окно опустошенным, стеклянным взглядом. От скуки и безысходности, глаза цвета тёмного-шоколада изучали пейзаж, то и дело плывущий по одну из сторон полицейского автомобиля. Дорога из Сиэтла заняла несколько часов, хотя за всё это время картинка особо не изменилась: серое небо, затянутое тёмными тучами, будто в любую секунду может грянуть дождь; бело-зеленая дымка, намекающая на повышенную влажность и холод; горы и густые, разномастные в оттенках зеленого, леса. Девушка вздохнула, поудобнее устроившись в сидении и, поправив пояс безопасности, прислонилась виском к холодному стеклу, прикрывая веки из-за растрепанных тёмно-каштановых волос, так и норовивших больно влезть в глаза. Ещё несколько дней назад ей бы было плевать даже на это, однако толика чувств и эмоций всё же смогли пробить в стене брешь, постепенно набирая силы и вырываясь на свободу. Под глазами всё ещё виднелись тёмные круги — результат бессонных ночей и пролитых слёз, которые, как оказалось, имеют свойство заканчиваться. — Кэт, ты как? — Раздался мягкий, слегка хрипловатый голос мужчины, нарушая царящую тишину в салоне автомобиля. Девушка неохотно разлепила веки и без особого энтузиазма окинув взглядом своего дядю, по совместительству брата своего покойного отца и единственного живого родственника, кивнула. — Бывало и хуже, Джон. — Плюнула каплей сарказма, скопившейся за время полета, она. Голос был мягок и тих, с легкой хриплостью, и мужчина слегка поморщился. Он знал этому причину. Почти пять суток девушка не говорила ни слова. В начале были крики и рыдания, после у неё сел голос, чуть позже она хрипела, а затем, и вовсе не издавала ни единого звука, лишь плакала, но и это вскоре обрело беззвучие. На шестые сутки её немного попустило — видимо исчерпала весь свой запас слёз на несколько месяцев вперёд, хотя Джон был по-прежнему в этом не уверен. На седьмой и восьмой день Кэтрин говорила еле слышно, требовалась полная тишина, чтобы полностью разобрать её тихую речь; в основном она обращалась к дяде только тогда, когда ей было что-то очень необходимо, например принести поесть или что-то из таблеток от головы, тошноты и бессонницы; весьма частыми гостями организма стали и выписанные врачом, по консультации школьного психолога, успокаивающие препараты. Звонки, сообщения и любые е-мейлы от друзей, Кэт игнорировала вплоть до обеда девятого дня. Меньше всего ей хотелось слышать слова соболезнований, какими бы искренними или фальшивыми они ни были — ей было плевать, что скажут и думают другие, она не хотела, чтобы кто-либо лез в её скорбь и боль. Роль слушателя и чтеца соболезнований от одноклассников девушки, учителей и коллег брата пала на Джона, мигом сорвавшегося в аэропорт. Когда ему позвонил главный врач клиники, в которой работал Кормак (или Мак, как его чаще всего называли окружающие), и сообщил об аварии, Джон едва ли удержался на ногах — благо находился в участке и кресло оказалось рядом. Смерть младшего брата стала для него настоящим потрясением, чего уж там сказать о семнадцатилетней девочке, оставшейся круглой сиротой и потерявшей сознание от истерики, нахлынувшей на неё в кабинете директора. Отпуск Джону дали без лишних слов, и весь путь в Джерси-Сити коп молил, чтобы происходящее было чудовищной ошибкой, он ведь знал своего маленького братишку — правильность до мозга костей, ни одного штрафа или нарушения, исконно законопослушный гражданин, прекрасный хирург и отец-одиночка, вынесший смерть своей супруги после родов их единственной дочери. Однако, когда Бенсон-старший добрался до города, кошмар оказался явью. При встрече с Кэтрин, она оказалась в гораздо более ужасном состоянии, чем коп рассчитывал. Каждую минуту Кэт балансировала на краю истерики и нервного срыва, просила закончить этот розыгрыш и отвести к отцу. Когда же наступила стадия принятия или её подобие, Кэтрин удалось убедить подождать до похорон — так можно было выиграть время, чтобы тело Мака успели привести в порядок после аварии. Церемония была совсем крошечная, соблюденная строго по завещанию — захоронить в Шарлотте, штат Северная Каролина, рядом с могилой Анабель Анченсон-Бенсон. Увидев гроб и окончательно осознав, что происходящее реально, Кэтрин не нашла в себе сил поднять крышку и взглянуть на то, что ранее было её отцом. От одной этой мысли каждая клеточка тела впадала в панику, а ноги подкашивались. Мозг отказывался даже от воображаемых картинок мертвого родителя, стараясь сохранить в памяти его живым. С блестящими от слёз глазами, Кэт аккуратно положила на крышку гроба алую розу и, когда Мака придали земле, не проронила ни единой слезинки, лишь попросила поскорее отвезти её домой. Едва они с Джоном вернулись в квартиру в Джерси-Сити, она закрылась в своей комнате и расплакалась, став звонить на мобильник отца, чтобы услышать его голос на автоответчике. На десятый день девушка встала ни свет, ни заря и начала собирать вещи, паковать в коробки и подписывать их маркером, указывая грузчикам, что является хрупким и ни в коем случае не может быть транспортировано небрежно. Поднявшийся от шума Джон был ошарашен спокойствием и безразличием племянницы. Она просила разобраться с квартирой, уладить дела с арендодателем и помочь ей упаковать остальные вещи. Сборы заняли ещё несколько дней. Кэтрин была готова выбросить почти что всё, что имелось, хотя в чувство её всё же удалось привести и спасти почти все книги, картины с художественными принадлежностями и одежду. У Мака всегда было довольно скудное количество вещей, он не особо цеплялся за материальность, ценностью для него были лишь дочь, её картины, книги и работа — больше ничего ему было не нужно. Хотя на эмоциях Кэт порывалась избавиться от всего, что напоминало бы об отце. Что до школьного психолога, к которому первые несколько дней после смерти Мака девушку приходилось затаскивать чуть ли не через силу, то и дело что уговаривая, такая затея не особо увенчалась успехом. Большую часть времени Кэтрин просто сидела на мягком диванчике, обняв колени и уставившись в одну точку на противном полосатом ковре, игнорируя психолога. Душевная старушка, миссис Честейн, увы, оказалась абсолютно бессильна, как бы она не пыталась вести монологи в надежде, что это выведет Кэт на разговор. Какие методики она только не применяла, но единственное, чего она добилась — Бенсон не сидела, а лежала на диванчике и смотрела в поток, морщась и вздыхая от некоторых фраз. Обычно девушка не допускала такой грубости в адрес кого бы то ни было, однако после потери отца индикатор вежливости дал сильный сбой. Миссис Честейн ничего не оставалось, кроме как смириться. В итоге, пришлось продлить курс успокоительных и провести наставительную беседу с Джоном. В прочем, коп решил, что будет разумно договориться продолжить сеансы у психолога и в школе Форкса, даже если Кэт может этому противиться. Однако она, хоть и вернулась в мир живых, душевно продолжала витать где-то далеко, глядя на ранее привычные вещи с безразличием. И с каждым днём Джон надеялся всё больше, что это не продлится слишком долго, когда Кэтрин просто привыкнет вести себя именно так и не сочтёт нужным приходить в себя. Проведя рукой по тёмным волосам с заметной проседью на висках, появившейся из-за возраста и напряженной работы полицейским, Джон вздохнул, переведя взгляд с племянницы на дорогу. — Надеюсь тебе здесь понравится, Кэт, — снова заговорил мужчина, но вскоре заёрзал и нахмурил свои густые брови ещё сильнее, чем прежде — молчание его угнетало. — Форкс — милый городок, ты его полюбишь, — снова обратился к девушке коп, по-прежнему пытаясь разрядить обстановку и склонить к разговору. Переведя взгляд на вытянутое, немного покрытое возрастными и мимическими морщинами щетинистое лицо, с не очень большим носом, имеющим горбинку, Кэтрин выдавила из себя пустую улыбку. — Раньше он казался мне не таким… мрачным и серым. Он был более живым, — наконец ответила племянница, уставившись на дорогу. — В Джерси-Сити солнце было чаще. — Насколько я помню, ты всегда любила прохладу и дождь, — осторожно, будто ступая по минному полю или хрупкому льду, начал Джон. — Хотя, признаюсь, я всё ещё выгляжу как лист бумаги, по сравнению с тобой. Солнца у нас здесь правда не хватает. — В маму пошла, — пожала плечами она, — ростом не удалась, кожа не дотягивает до мертвеца, и глаза тёмные. Может, стоило тогда отправить меня на Аляску или на Северный полюс? — Сарказм — это уже что-то, — подметил коп и подбадривающе улыбнулся, а в его светлых, аквамариновых глазах проскочило облегчение. — Делаешь успехи. — Прелесть, — цокнув языком, отчеканила девушка, стараясь не встречаться со взглядом Джона — глаза у него такого же цвета, как у отца. — Слушай, Кэтрин… — снова начал полицейский, украдкой взглянув на племянницу. По крайней мере, как он считал, последние два дня девочка выглядела уже куда лучше. В ней видна хоть какая-то жизнь и то, что она разговаривает, не может не заставлять мужчину чувствовать облегчение. Он бы больше не вынес и дня наблюдения за столь сломленной племянницей, хотя понимал, насколько ей тяжело. — Кэт, — сразу же поправила девушка, а её голос на миг приобрел смелость и былую твердость. — Я понимаю, что ты не в восторге от моей компании. Я не такой уж и веселый собеседник, мы мало общались, особенно в последние пару лет, и тебе сложно со мной. Но я единственный, кто может стать твоим опекуном. Единственная твоя семья, — в его словах слышались печальные нотки, несмотря на то, что Джон старался держать себя в руках. По крайней мере, при племяннице. — Знаю. — Он был замечательным отцом. Да и врачом первоклассным. Жаль, что он ушёл так рано, — выдохнул Джон, пристальнее уставившись на дорогу. Кэт прикусила язык, стараясь не поморщиться от боли, однако только так она смогла сдержать себя от грубого ответа. Будто она не знала, что её отец был самым лучшим, пусть это может звучать преувеличенно, это было мнение Бенсон. Но Кэтрин была абсолютно непреклонна в том, что он ушёл рано. Слишком рано. — Мы скоро приедем? — перевела тему Кэт, снова придавая голосу более уверенный тон. Нужно поговорить о чём-то другом, если она не хочет по неосторожности ещё больше испортить отношения с Джоном. — Десять минут — и будем на месте. Мой дом совсем недалеко от дома шерифа и мы почти добрались. — Шерифа… Чарли Свона, так? — вскинула бровь племянница. — Он ещё держится на должности? — вновь отдавшись сарказму и безразличию, добавила она, переводя взгляд на дорогу. — Кэт... — вздохнул мужчина, взглянув на девушку. — Извини, — тихо протянула она и закусила губу. — Просто меня не особо радует перспектива жить в... этом маленьком городе. Сколько здесь населения — три тысячи с хвостиком? — Вообще, с тобой будет три тысячи сто двадцать. — ответил мужчина и вернулся к рассказу о шерифе, — У Чарли же есть дочка — Белла. Она тоже должна приехать через пару дней, будет жить с отцом. Видела бы ты Свона, он просто ждёт не дождется её! — чуть усмехнувшись, сказал помощник шерифа. — Трещал без умолку, каждый день, как только узнал об этом! — Белла... — словно пробуя имя на вкус, пробормотала Кэтрин и нахмурилась, пытаясь вспомнить девушку, о которой рассказывал Джон, — Белла, вроде, жила с матерью в Аризоне? — хмыкнув и не дав дяде ответить на вопрос, продолжила, — Странно, что и она переезжает, видимо сейчас маленькие городки так и манят подростков. Что же, ладно, но мне кажется, что Форксом она довольна не будет. — коп ничего не возразил, продолжал молчать, слушая и не перебивая — сейчас Кэтрин говорит больше и дольше, чем он слышал за последнее время, — Переезжать из такого большого города, как Финикс, где полно солнца и всегда тепло… в эту глушь? Да, прекрасная перспектива. Если моя дырявая память, — она легонько постучала пальцем по голове и невольно усмехнулась, — меня не подводит, Белла всегда выставляла себя исконно девочкой большого города. — Думаю, всё могло измениться, Кэт. — Подбадривающе ответил коп и свернул за угол, выезжая на смутно знакомую девушке дорогу. — Знаешь, мне правда всегда был по душе дождь, — подняв глаза на нависшую над дорогой тёмную тучу, сказала она. — Теперь так особенно.***
— Приехали! — Припарковав патрульную машину, с явным облегчением в голосе сказал Джон и усмехнулся, окинув взглядом племянницу. Девушка медленно открыла глаза и подняла взгляд на представшую перед ней картинку — не очень большой, но просторный двор с коротко стриженным газоном, парочкой кустов, клумбочек с дикими цветами, и несколькими чахлыми деревьями, если не считать большую и старую пихту, тянущую свои ветви к окну спальни на втором этаже; несмотря на свой возраст, двухэтажный коттедж выглядел вполне ухоженным: наружные стены выкрашены в светло-серый цвет не более полугода назад, крыша так же подверглась недавней реставрации и была заменена новенькой темно-синей черепицей. К входной двери вела аккуратная дорожка из гравия, заканчивающаяся перед несколькими ступеньками из темного дерева. Странно, но в этот раз память подводила Кэтрин так, как никогда — из пустоты вырвалось желание переступить порог и освежить воспоминания, стараясь выхватить взглядом знакомые и привычные для себя вещи. Однако, сейчас девушку больше интересовал сам дом, чем то, что его окружает. Она не очень хорошо помнила жильё дяди и хотела поскорее освежить память, давая себе ещё больший толчок, что бы отвлечься. Когда Кэт была маленькой, они с отцом часто навещали Джона, а после лет одиннадцати она стала приезжать всего на несколько недель в году — обычно летом или на Рождество, однако, последняя такая поездка была около двух лет назад. Джон, не произнеся больше ни слова, пока племянница продолжала разглядывать своё новое жилище, вышел из автомобиля и потянулся, подняв руки над головой — всё тело ныло от долгой дороги. Через несколько минут лицо девушки обдало прохладой и сыростью, вынудив её поежиться и вздрогнуть от неожиданности, вырвавшись из расплывчатых воспоминаний. Коп открыл пассажирскую дверь и подал Кэтрин руку, чтобы помочь выйти. Девушка поморщилась, расправляя рукава своего тёмно-серого свитера крупной вязки — стоило надеть другой, с высоким воротником или нацепить шарф. Воспользовавшись помощью дяди, она ступила на мягкую траву и слегка нахмурилась, оглядевшись по сторонам — домики похожи друг на друга, различия были лишь в цветах, нескольких дополнительных пристройках и количестве деревьев. Джон, решив не терять времени, направился к багажнику, пока племянница вновь отдалась потоку своих мыслей, спрятав руки в задние карманы чёрных джинсов — всё же нужно было одеться немного теплее, едва ли девушка вздохнула, с её полуоткрытых губ слетело полупрозрачное облачко пара. «Ничего себе, даже март чертовски холодный... в майке не походишь, но, оно и к лучшему, с одной стороны, верно Бенсон?» — Сказала она про себя и слегка улыбнулась. Бесцельно разглядывая улицу и соседствующие постройки, Кэт продолжила размышлять; она всё ещё не понимала, почему Джон не мог остаться с ней в Джерси-Сити — просто сменили бы квартиру и всё. Шумный Нью-Джерси, соседствующий с громадным Нью-Йорком, был уже слишком привычным для неё не только из-за широкого круга возможностей, особенно в будущем, но и более обжитым и уютным. И что, что отец снимал квартиру в аренду — он же не знал, когда мог решиться на следующий переезд. Девушка слегка недовольно покачала головой, возвращая свой взор к раскинувшемуся позади коттеджа лесу; здесь есть хоть один участок земли без этой вечнозеленой растительности? Бенсон едва заметно поморщилась, ведь ей не очень хотелось перебираться сюда, в такую глушь, вдали от цивилизации, книжных, магазинов и прочего. Насколько она смогла вспомнить и увидеть из окна патрульной машины — здесь всего несколько магазинчиков, парочка кафе, одна старшая школа и библиотека, чего-то, что могло бы хоть немного сравниться даже с небольшим районом Джерси-Сити не было. Мысленно чертыхнувшись, ощутив очередную пробивающуюся сквозь стену эмоцию с тягой к возмущению, Кэт решила, что возможно, это и к лучшему. Кто знает, что было бы с ней, останься она в той квартире ещё дольше. Девушка с трудом могла осознать, что отца больше нет: он не вернётся с работы, не поцелует её в макушку, когда она заснёт над книгами в конце тяжелого дня; не улыбнется своей тёплой улыбкой после того, как выдаст небольшую поучительную лекцию, когда увидит захламленную листками с набросками различных рисунков, и книгами комнату; не пойдёт с ней в книжный магазинчик к мистеру Беку; не сделает тот ужасно пахнущий кофе по утрам, который Кэтрин ненавидела и всегда закрывала нос, стараясь не чувствовать его — сейчас готова была терпеть кофе даже круглосуточно, если бы это смогло отмотать время назад. — Я сама управлюсь, — повернувшись к Джону, выставляющему чемоданы и сумки из багажника и задних сидений патрульной машины, сказала девушка. — Хм, — протянул мужчина, забросив на плечо две объемные сумки и взяв чемодан за ручку, — Давай так... бери этот чемодан — он легче, свой рюкзак и одну сумку, а остальное занесу я. Нужно ещё проверить, все ли коробки доставили, я просил Чарли встретить грузчиков и удостовериться, что они занесли вещи в дом. — Хорошо, — кивнула Кэт и надела рюкзак на спину, пока дядя направился в коттедж. — Чемоданы с задних сидений я несу сам! — раздался голос Джона, когда Бенсон хотела взять побольше вещей, чтобы ускорить процесс. — Ладно-ладно, — вздохнула она и, схватив сумку с небольшим чемоданом, переступила порог своего нового жилья.***
Спустя десять минут, все вещи из машины уже были в доме. У входной двери, как и в гостиной, всюду стояли коробки разных размеров, сумки и чемоданы; некоторые из них уже были открыты и опустошены, Джон и Кэтрин начали раскладывать их содержимое, сойдясь во мнении, что стоит заняться этим сразу, иначе руки не дойдут ближайшие несколько дней, если не недель. Ещё около полутора часов потребовалось, чтобы управиться со всеми вещами, правда несколько коробок пришлось перенести в кладовку на втором этаже и чердак, на который девушка зареклась подниматься — боязнь пауков, которые непременно могли там обитать, была слишком сильна. Когда же руки, наконец-то, дошли до спальни на втором этаже, принадлежащей Кэт, девушка застыла в дверном проеме с рюкзаком, сумкой и коробкой в руках; два чемодана и остальные коробки с книгами, одеждой и художественными материалами Джон занес сам. Стена дала ещё одну трещину, позволяя возвратиться чувству умиротворения и толике радостных эмоций. Небольшая комнатка казалась уютной и вызывала тепло на душе — неудивительно, ведь спальня и всё её содержимое было совершенно нетронуто с последнего раза, когда Кэтрин навещала дядю. Стены по-прежнему бледного бежевого оттенка, на полу светлый паркет, а на потолке старая и небольшая люстра со свисающими переливающимися картонными звездочками — давняя поделка девушки, когда она была ещё ребенком. В центре комнаты, на паркете, расположился большой и пушистый белоснежный ковер. Слева от двери стоял узкий белый шкаф, дверца которого состояла из шести квадратных стёкол, разделённых белыми вставками: на полочках в несколько рядов выстроились книги, пара-тройка стареньких блокнотов и альбомов заняли самую нижнюю полку. Напротив шкафчика находилась большая кровать из дуба, выкрашенного в белый цвет, купленная несколько лет назад. Парочка больших подушек и одеяло имели двустороннюю расцветку: с одной были лавандовыми, с другой — тёмно-фиолетовыми, а ещё узоры — белые ловцы снов и небольшие перья. По обе стороны кровати находились тумбы, на которых стояли два белых светильника, от желтоватого света которых девушка поморщилась и сразу же их выключила, протирая глаза. «Нужно будет обязательно заменить лампочки. От такого света я буду постоянно мучиться с глазными болями». Над изголовьем кровати висели три картины, стиль мазков и атмосфера которых отличалась от присущей Кэтрин, а небольшие закорючки-подписи подтверждали своего мастера: «Анабель Анченсон». Помимо этого, на стене были прикреплены и старые фотографии, но сейчас девушка предпочла их не рассматривать. Ещё слишком рано. В углу, рядом с кроватью, находился деревянный треножный мольберт, испачканный уже давным-давно засохшей краской, и обвитый рождественской гирляндой, оставшейся ещё с последнего празднования в кругу семьи. Переведя взгляд на большое окно с широким подоконником, в памяти возникло воспоминание, как раньше было удобно сидеть на нём вечерами и наблюдать за каплями дождя, скатывающимися по стеклу; за годы белый тюль успел знатно пожелтеть, однако плотные тёмно-фиолетовые шторы, которые даже в самый солнечный для Форкса день могли создать непроглядную темноту, были совершенно новыми — Джон купил их совсем недавно. Справа от окна расположился белый комод с множеством ящиков; на нем также лежали книги, несколько журналов, стояли парочка рамок с фотографиями и старенький светильник в виде черепашки. Напротив кровати, у стены, находился большой деревянный стол и стул. Непроизвольно память выплюнула очередное воспоминание — диалог с Джоном и отцом почти десятилетней давности, когда Кэт просила купить ей другой стол, или перекрасить старый, мол, ей не нравится тёмное дерево и то, как он смотрится в светлой спальне. Смеясь, отец ответил дочери, что это очень хорошая древесина и цвет не так уж важен, если рабочая поверхность большая и её можно завалить книгами по самое не хочу; а Джон всё удивлялся, как семилетний ребёнок может так много ворчать и хорошо разбираться в интерьере и цвете. Всё же, услышав очередной печальный вздох Кэт, они решили угодить и перекрасили стол в белый. Несмотря на то, что Джон провёл вне дома две недели, слой пыли был незначительный, да и во всей комнате стоял исключительный порядок — всё разложено аккуратно, нет привычного «творческого беспорядка», как любила говорить девушка. Над столом висело несколько небольших картин и пробковая доска с коллажем из фотографий, в основном состоящий из природы Форкса: лес, горы, река, побережье Ла-Пуш, вновь лес. Так же, там находились открытки и вырезки из журналов, когда-то пришедшиеся Кэтрин по душе. Поставив коробку на кровать, девушка скинула с плеч рюкзак и сумку, затем провела рукой по волосам. Они противно слиплись от весьма высокого уровня влажности, и Кэтрин едва сдержала гримасу омерзения и негодования. Её волосы и так были проблемными и требовали к себе повышенного внимания, от чего Бенсон не могла не злиться, а теперь придётся ждать, пока те привыкнут к смене климата. Искать новые минусы и отличия от Джерси совсем не хотелось, однако они всё норовились показываться и напоминать о себе снова и снова. Внутри Кэт продолжалась борьба желания разложить вещи, добавить новые книги на полки, достать привезенные с собой картины; и безразличия, жажды плюхнуться на постель и глядеть в потолок без малейшего движения. Взгляд тёмно-шоколадных глаз зацепился за старенький стул цвета махагони, всегда выбивающийся из общей гаммы комнаты и стоящий между столом и зеркалом. Обычно он выступал в роли дополнительной вешалки, но сейчас был пуст, вернув себе своё истинное предназначение. На стене над тёмненьким стулом висели детские рисунки животных, попытка нарисовать портрет Джона в полицейской форме, здесь был изображен и отец девушки, возле которого расположился автопортрет самой Бенсон, с надписью в уголке: «Кэт Бенсон, 7 лет». Старое напольное зеркало в полный рост Кэтрин предпочла долго не разглядывать — о тёмных кругах под глазами и изрядно измотанному внешнему виду она и так знала — и оглядела белый гардеробный шкаф, на дверцах которого висели несколько небольших плакатов с группами и исполнителями: «30 seconds to Mars», «The Fray», «Evanescence», «Green Day», «Coldplay» и Аврил Лавин. На лице вновь возникла непроизвольная улыбка, когда в памяти возник эпизод трехгодичной давности, связанный с группой братьев Лето. Споры с отцом по поводу желания набить тату в виде триады почти переросли в настоящий скандал. Кэт покачала головой, усмехнувшись шире, а тревога чуть утихла. Даже услышав, как Джон поднялся по лестнице и встал в дверном проеме, Бенсон не сразу перевела на него взгляд. — Я ничего не менял с последнего твоего приезда, думал, что это будет правильно. — почесав затылок, пробормотал дядя и усмехнулся от плакатов, проследив за взглядом племянницы. — Да, спасибо, — ответила Кэтрин и, подойдя к полицейскому, осторожно обняла его. Перед глазами всё постепенно начинало плыть из-за подступившей пелены слёз. — За шторы и уборку тоже. — мужчина на миг опешил, явно не будучи подготовленным к такому поведению девушки. Ответив на объятия, он осторожно похлопал её по спине и вздохнул. — Да, я немного прибрал некоторые вещи, разложил по шкафам. Счёл, что ты не будешь против. Что до штор, — продолжил он, когда Кэтрин отстранилась, — на них я ещё давно смотрел. Каждую поездку в Порт-Анжелес они бросались в глаза в магазинчике при выезде. Кстати, Кэт, хотел напомнить, что хоть дом и двухэтажный, ванная у нас одна — вон там, в конце коридора, белая дверь. — выглянув из спальни, указал коп, когда девушка последовала его примеру. — Я уже немного её освободил, так что можешь разложить свои вещи. — Помню, это не проблема. — Может, тебе нужна помощь? Внизу осталось ещё две коробки с книгами, но... — дядя запнулся, вновь почесав затылок, оглядывая комнату, — честно говоря, я не уверен, что места в шкафах и на полках будет достаточно. И не думаю, что сюда влезет второй мольберт. — Я сама справлюсь, спасибо, Джон, — кусая внутреннюю сторону щеки и сложив руки на груди, Бенсон пробежалась взглядом по свободным полочкам и отметила про себя, что дядя оказался прав. — Здесь правда всё не поместится. А можно поставить их в кладовку? Мольберт же складывается, так что это не проблема, — мужчина одобрительно кивнул и, едва ли собравшись покинуть спальню, остановился от голоса девушки. — Тебе что-то приготовить потом? — от попытки проявить заботу, Кэтрин ощутила предательскую боль в груди, однако отогнав воспоминания, как часто помогала отцу с готовкой, заметила ступор полицейского и его удивленное выражение лица. Усмехнувшись, она слегка склонила голову на бок и добавила: — Я была бы не прочь что-то поесть и лечь в кровать — устала с дороги. — Да, добирались долго, уже и стемнело. — переведя взгляд на окно, за которым уже смеркалось, Джон хмыкнул, — Я могу и сам что-то сварганить… — Яичницу? — иронично протянула она, вновь усмехнувшись, вспоминая как дядя готовил в Джерси-Сити. «Вау, очередная улыбка, Бенсон... Что же, так держать!» — Нет, — смущенно пробормотал мужчина, а Кэтрин, тем временем, достала из коробки несколько блокнотов и книг. — И я умею готовить, просто не люблю с этим возиться. И времени у меня всегда не так уж много. — Ладно-ладно, поняла тебя, — кивнула девушка. — Дай мне минут... двадцать, — заглядывая в коробку и открыв чемодан, протянула она. — Двадцать пять, и я спущусь на кухню. — Спасибо, Кэт. — услышав одобрительное мычание, Джон слегка покачал головой, когда на столе и кровати начали выстраиваться пирамиды из художественной литературы, и удалился из комнаты. «Так… „Цветы для Элджернона“ и „Портрет Дориана Грея“ на месте, трилогия „Властелина колец“, „Гордость и предубеждение“, „Красное и чёрное“, „Чувство и чувственность“ тоже здесь… ещё немного от современных авторов, а также мои самые любимые книги… Отлично, значит детективы, остальная классика и прочее осталось в других коробках. Надо будет заглянуть в них перед тем, как они затеряются в кладовке. Собственно, сойдёт на первое время, хоть всё это уже и читала, да, Бенсон? Обновить коллекцию бы не помешало, но ближайший книжный в самом Порт-Анжелесе, ужас! Вырваться бы в Сиэтл — там точно можно прикупить что-то стоящее. Хм, ладно, нужно притормозить, возможно в библиотеке Форкса найдётся что-то интересное», — вела внутренний монолог Кэтрин, расставляя книги на полки и с каждым разом, когда свободное место всё ближе подбиралось к концу, неодобрительно покачивала головой, осознавая всю глупость ситуации из-за зависимости к чтению, словно к кофе или наркотику.***
Остановившись на разборе сумки и третьей коробки, принесенной Джоном в спальню ранее, девушка взяла паузу в пару минут и завязала длинные вьющиеся волосы в хвост. Расставив ещё несколько томиков на полки, она раздраженно цокнула языком и нахмурилась, поставив руки на пояс, продолжая держать сборник малых сочинений Гёте — весьма иронично являющийся одним из самых крупногабаритных и многостраничных в коллекции. — Простите, дорогой Гёте, но придётся вам потесниться с моими альбомами и блокнотами... — продолжая играть в подобие тетриса на полках, пробормотала Бенсон. Встав в дверном проеме и обведя взглядом комнатушку, девушка почувствовала облегчение — от знакомых вещей из Джерси-Сити спальня стала выглядеть ещё уютнее. Но оттого ещё больнее. Во всяком случае, самое главное, что ей удалось спрятать телефон отца, поставив его на беззвучный, и новые квитанции по оплате за него на ближайшие пару месяцев. Этого должно хватить. На первое время. Кэтрин проверила, точно ли спрятала и зарядное устройство к телефону, и, вновь встав в дверном проёме, оглядела комнату пристальным взглядом. — Отлично, — шепнула она и, не долго думая, когда начала ощущать новый прилив боли, смешанной с безразличием и хандрой, спустилась на первый этаж. — Получилось вместить все книги? — спросил сидящий на диванчике гостиной Джон, потирая уставшие глаза. — Надеюсь, Гёте не сочтет компанию альбомов и блокнотов чем-то ужасным. Места хватило на меньшее количество книг, чем я рассчитывала. Придётся им пылиться в кладовке, пока я не придумаю, как их расставить. — Уверена, что хочешь сама заняться готовкой? — всматриваясь в лицо племянницы, спросил полицейский, — Может, тебе лучше отдохнуть? — Ага, а с хандрой моей сам будешь разбираться? Нет, уж, увольте, — закатив глаза, фыркнула она, — Пока я смогла немного подтолкнуть себя к действиям и отвлечься, мне лучше. Я справлюсь с готовкой, посиди и посмотри телевизор, полистай газету или придумай что-нибудь ещё. — продолжила отнекиваться Кэт и, наконец получив одобрение от дяди, хоть и в паре с пристальным, изучающим взглядом, направилась на кухню. Небольшая кухонька была окрашена в серо-голубые тона, тёмный паркет гостиной продолжался и здесь, а прямо над столом, стоящим у окна, свисали три небольших подвесных прямоугольных светильника. Шкафчики, как и стол, были сделаны из ясеня, контрастируя с паркетом, старенький белый холодильник стоял у стены, прямо напротив окна. Первым делом оглядев все ящички и шкафчики, чтобы узнать имеющиеся продукты, Кэт оказалась разочарованной — готовить было почти что не из чего. Мысленно составляя список покупок, которые стоит произвести в первую очередь, она достала из холодильника яйца, молоко и овощи. Взяв большую миску и вооружившись венчиком, Бенсон принялась смешивать ингредиенты, подсыпая муку. Когда смесь была готова, оставалось дело за малым — найти сковороду и нарезать овощи, и если с салатом не возникло проблем, то с посудой вышла заминка. Грохот и звон мигом разлетелся по всему дому, через долю секунды раздалось и сдавленное шипение, на которое Джон, словно на службе, и едва ли не вооружившись пистолетом, возник на пороге кухни. Чуть не упав, присаживаясь на стул, Кэтрин, сцепив зубы и удерживая слёзы, слегка потерла ушибленную ногу, повторяя про себя одно из правил — массировать ни в коем случае нельзя. Сковорода вместе с крышкой, несколькими кастрюлями и парой сотейников лежала на полу, будто радуясь своей злой победе. — Ты как? Может приложить что-то холодное? — встревоженно спросил дядя, присев перед племянницей на корточки. Девушка, всё ещё морщась и шипя от боли, кивнула и иронично пробормотала: — Кажется, моя неуклюжесть не захотела оставаться в Джерси. В морозилке было мясо, если правильно помню, можешь достать? — коп без лишних слов последовал указаниям. — И нужно полотенце — класть холод вот так открыто нельзя. — С тобой точно всё хорошо? Может, вызвать врача, чтобы он осмотрел ногу? Или я могу тебя сам отвезти, тут недалеко от больницы. — Всё ещё беспокоясь, спросил Джон, поднимая и складывая посуду в шкафчик, а сковороду поставив на конфорку. Приложив к ушибу кусок замороженного стейка, закутанного в кухонное полотенце, девушка облегченно выдохнула, заметно расслабившись. — Кожа не повреждена, боль только от удара, — машинально ответила Кэтрин, вытянула ногу и стала медленно вырисовывать невидимые круги лодыжкой. — Перелома нет, отделаюсь синяком, не более. В следующий раз, пожалуйста, не складируй столько всего на одной полке — я открыла шкафчик и оно рухнуло вниз, — поднявшись на ноги и взявшись перемешивать салат, продолжила она, игнорируя пристальный и взволнованный взгляд полицейского. — Иначе я буду жить не у тебя дома, а в больнице. — Прости, Кэт. — Я привыкла, — безразлично пожав плечами, пробормотала девушка, выливая смесь для будущего омлета на сковороду. — Присаживайся, пару минут и будет готово.***
— Омлет просто чудесный, — улыбнувшись, сказал коп и продолжил уплетать ужин, снова уставившись в тарелку. — У тебя совсем мало продуктов, выбирать особо было не из чего, — насыпав ещё одну ложку овощного салата, ответила девушка. — Нужно сходить в магазин, если не хочешь питаться одним омлетом или яичницей в ближайшие пару суток. — Угу, — смущенно кивнул мужчина, накалывая последний кусочек. — Составишь список, хорошо? Завтра воскресенье, я могу спокойно сходить за покупками и тебе не придётся заниматься этим самой или ждать, пока я вернусь с работы. — Или можно сходить вместе, чтобы ты показал мне, где находятся продуктовые. Тогда я смогу покупать всё сама. — Уверена? — Джон удивленно вскинул брови. — Вернее, я имел ввиду... — запнулся мужчина, стараясь подобрать правильные слова. — Ты точно хочешь вот так вот сразу во всё вливаться? — А что мне ещё делать? — взглянув на копа, Кэтрин изогнула бровь. — У меня всё равно нет других вариантов. Форкс я знаю плохо, почти ничего не помню здесь, так что нужно осваиваться. Или хотя бы пытаться, — чертыхнувшись про себя, что сеансы с миссис Честейн не прошли даром, девушка едва удержалась, чтобы не закатить глаза от раздражения — она не любила психологов и, за имением трудностей и душевных стенаний, всегда обращалась к отцу. Однако, в данной ситуации, Бенсон была уверена, что ей бы сказали тоже самое, что и миссис Честейн — продолжай жить, борись. Всё в этом духе. — Да, хорошо, — неуверенно протянул коп, окинул племянницу изучающим взглядом и взял одну из газет, подобранных у входной двери. Кэт, постаравшись вновь занять себя чем-то, собрала пустые тарелки и направилась к раковине. — А в школе... там много учеников? — Не очень. Городок маленький, у нас одна старшая школа, объединяющая с девятого по двенадцатый классы, — оторвавшись от новостей, ответил мужчина и оглянулся на племянницу, моющую посуду. — Всего триста пятьдесят шесть учеников, не считая тебя. — Триста пятьдесят шесть... — повторила Кэтрин, выключая воду и протирая тарелки сухим полотенцем. Руки стали подрагивать, пальцы словно задеревенели. — Действительно, совсем не много. — Если чувствуешь, что не готова, я могу сказать директору и подождешь ещё недельку-вторую. — От вновь зазвучавших взволнованных и сочувствующих ноток, девушка уперлась руками в столешницу и раздраженно нахмурилась. — Нет, всё нормально, — отрицательно покачав головой, ответила она. — Мне осталось учиться не так много, чуть больше года. Это совсем ничего. Продолжать и дальше сидеть дома я не намерена. Чем больше пропущу, тем сложнее будет догнать класс и успеть за программой. А мне нужен нормальный аттестат. — Кэт, всё будет так, как ты скажешь. Если нужно время — оно у тебя есть. — Я могу ещё выбрать предметы сама или мне определили их исходя из данных школы Джерси-Сити? — Я передал всю информацию в нашу школу, так что думаю, предметы остались те же. Только вместо бассейна будет обычная физкультура, — постаравшись скрыть негодование и разочарование, Кэтрин понимающе кивнула. — А что насчёт расширенного курса американской и английской литературы, искусства, истории, биологии и... — чувствуя нарастающее в груди волнение, начала перечислять она. — Литература осталась, курс истории тоже, — улыбнулся коп. — Биология и искусство должны быть у тебя в расписании. Только вот насчёт курса анатомии и физиологии я не уверен, — Кэт обернулась к дяде и впилась в него немигающим взглядом. — Не многие ребята заинтересованы в нём, но думаю, что с класса набралось достаточно желающих. Подробнее скажут в администрации и, если не получится, я попробую договориться с директором, чтобы тебе разрешили быть на уроках с выпускным классом. Программа в Джерси-Сити немного опережает, так что ты могла и от них не слишком отстать. — Да... спасибо, — стараясь переварить услышанное, сказала Бенсон, сложив руки на груди. — Литература, история, искусство, биология, а анатомия и физиология под вопросом. Физкультура... ладно, хорошо. Тригонометрия и физика тоже обязательны? — Увы, правила у нас такие же, как и во всех других школах, — ответил Джон, сдерживая улыбку зная, что племянница терпеть не может слишком точные науки и подсчёты, ровно как и Мак. — Кошмар. — Проворчала она, устало вздохнув и, запрокинув голову, прикрыла глаза. — У нас хорошая школа, Кэт, — вновь раздался голос дяди. — И молодежи достаточно, пусть тебя и могут смутить цифры. Форкс — не Джерси, конечно, но тебе может здесь понравиться. И с ребятами, уверен, поладишь! Приедет и дочка Чарли, думаю, вы найдете общий язык. — Дочь шерифа... — протянула девушка, открыв глаза и возвратив взгляд к Джону. — Белла Свон, из Финикса. — Да ладно тебе, Кэт, — отмахнулся коп, продолжая попытки поддерживать и подбадривать племянницу. — Когда вы были совсем маленькими и обе чаще сюда приезжали, то часто играли вместе. Всё будет хорошо. — Посмотрим… — хмыкнула она, ощущая подбирающуюся тревогу и снова проснувшуюся пустоту в груди, когда на глаза попался ночной пейзаж из окна. — Мы уже давно не маленькие девочки, а друзей я и в Джерси заводила с большим трудом. Ненавижу переезжать.***
Книга с глухим стуком коснулась поверхности массивного деревянного стола, расположенного на террасе второго этажа громадного трёхэтажного особняка с гигантскими панорамными окнами, так и притягивающими свет, и зелень с растянувшегося вокруг густого леса Форкса. Уже смеркалось, когда миниатюрная девушка с короткими и чуть растрепанными тёмными волосами, весьма контрастирующими с бледной, будто фарфоровой, кожей, и глазами цвета плавленого золота, изъявила желание схватить первую попавшуюся книгу из внушительного количества литературы, отыскавшей своё пристанище в большом доме; закинув ногу на ногу и удобно устроившись на террасе, она старалась не обращать внимания на шум во дворе — приемные братья, по всей видимости, тренировались, в шутку бросаясь друг на друга, стараясь повалить на землю — усмехнувшись, её изящные и тонкие пальцы перевернули очередную страницу. В тот миг, словно гром среди ясного неба, явилось оно. Книга выпала из рук, с глухим звуком упав на стол, а весь внешний мир исчез в темноте, утянув за собой и звуки. Девушка замерла, словно статуя, не в силах пошевелиться, пока поток картинок, быстро сменяющихся друг за другом, ярких, тёмных, ужасающих и вызывающих искреннюю радость, не сошёл на нет — это как смотреть ускоренный во множество раз фильм — добравшись до финальных кадров, она ахнула, а её губы разомкнулись в изумлении и полном замешательстве. Снова темнота, и настоящий мир взял верх, вырывая из потока обрывчатых видений, а девушка непонимающе захлопала ресницами, прокручивая увиденное уже в своих воспоминаниях. Откинувшись на спинку кресла, и сложив ладони вместе, прислонив их к подбородку, она задумалась, вцепившись в образ увиденных ею девушек — во всяком случае, львиную долю внимания захватила одна из них. Не видя смысла ждать, и сгорая от дикого любопытства и нетерпения, девушка вскочила на ноги с единственной мыслью — во что бы то ни стало, она обязана увидеть её прямо сейчас.