Ты - моя последняя попытка

      Единственное, что сейчас крутилось в голове у Славы — надо было готовиться к новому баттлу. А с кем — с самим Оксимироном! Слава с сарказмом говорил про себя, какой же чести его удостоил этот жид и писал новые оскорбительные или язвительные строчки, желая вдавить своего оппонента в пол, как тот делал с другими его соперниками. В этом бою он рассчитывал только на победу, он просто не мог позволить этому лысому выйти сухим из воды снова. Кажется, только подобная ненависть помогала ему не относиться к работе совсем уж безалаберно.       Конечно, по вечерам он все так же любил включить громкую музыку, взять пару бутылок пива и забыть все эти заебы с текстами. Но баттл был уже совсем скоро и парню только и оставалось сидеть над словами, произносить их снова и снова, добавляя все больше желчи и неприязни в них. Жару добавляло отношение Оксимирона к нему — высокомерное равнодушие. Слава любил обожание, был счастлив ненависти, но равнодушие бесило его самого до тряски, а в некоторые моменты хотелось резко развернуть лысого ублюдка к себе и наорать, заставить обратить внимание. Но на версусе внимание Мирона уж точно будет приковано к нему — обаятельному и неподражаемому.       Слава тряхнул волосами и откатился на стуле от стола. Ноги затекли и требовали немедленной разминки, а легким покалыванием в кончиках пальцев они намекали, что если не разогнать кровь побыстрее — Слава скончается в жестоких муках. Парень решил не задерживать прогулку и, накинув свою обожаемую толстовку, практически подпрыгивая, выбежал из квартиры. Нажал на кнопку вызова лифта, лениво обдумывая, чего еще можно добавить в его таймы, но потом твердо решил забить хотя бы на один вечер на все это огромный хуй, надел наушники и вошел в открывшийся перед его носом лифт. Да-да, только музыка и могла его отвлекать от слишком навязчивых мыслей, а мысли об его оппоненте были одними из таких.       Но даже сквозь любимый трек Слава витал в образах, которые ему подкидывало собственное сознание. Он все время вспоминал леденящий душу взгляд Мира, и как бы он не называл его в реальности — Оксана, Оксемерон, но про себя он всегда называл его или насмешливо Федоровичем, нарочно коверкая его фамилию, или Миром. Не то чтобы мужчина был для него целой вселенной, но в последнее время только о нем и были долгие вечера и ночи. Это сильно ебало мозг Карелину, но он мог лишь залпом выпить очередную бутылку и по пьяни включать треки того, кого ненавидит всей своей сущностью. За свою навязчивость, за его глаза, за привязавшиеся прозвища, за все его предыдущие победы, за все.       Наконец Славу встречает холодный воздух ночных улиц. Как ведро ледяной воды он остужает разгоряченную голову Карелина и освобождает того от грубых и неуместных образов. Повздыхав у подъезда аки сопливый романтик еще минуту, широкими шагами он направился вглубь дворов, пропуская пьяные неприглядные компании или мелких подростков. По-хорошему им бы уже быть дома, но современную мелочь совсем не заботит опасность темноты. Слава называл это естественным отбором — кого-то забросят в канаву, кто-то будет зажат в подъезде или подворотне, а кого-то распихают по карманам. Самые вертлявые или удачливые продолжат гулять как ни в чем не бывало. В конце концов, Гнойный сам через такой прошел.       Под музыку шаги ускорялись, и Слава уже не знал, куда он идет, а за чем он идет он не знал даже тогда, когда выходил из квартиры. Его особенно это не беспокоило — все равно к утру он вернется домой, уставший от ночной беготни, но довольный собственной свободой и ночью. Так было при каждой ночной вылазке. Конечно, потом долго болела голова или Карелин спал до вечера, но пока его режим особо ему не вредил.       «Горожанам по барабану, кто капитан у штурвала, не дай бог мне горе от ума…»       Лицо Гнойного скривилось в отвращении и он выдернул наушники. Как ЭТО вообще попало к нему в плейлист? Настроение вмиг пошло по жопе. От разочарования Слава со злобой, не глядя, пнул жестяную банку, тут же получив ею же по лицу. Явно не ожидая сдачи от банки, он растерянно посмотрел на человека перед собой. Парень, ниже Славы, в черной толстовке, и даже сквозь сгущающуюся темноту было видно улыбку во все тридцать два. Блять. — Какого хера ты тут забыл, лысый? — выдавливает из себя слова с максимальным презрением Слава. — А ты какого хрена тут забыл? Ни разу не видел тебя здесь, сколько уже хожу. Решил перед баттлом потеряться в городе и этим отмазаться? — спокойно усмехнулся Федоров, скептически оглядывая чересчур эмоционального Славу, который так и светился злобой. — Только в твоих снах, — протягивает Карелин и поджимает губы, снова понимая, что все его, казалось бы, обидные слова, пройдут по левому борту от Мира. — Забавно, что ты слушаешь мои треки. Не знал, что у меня есть такая смазливая фанатка, — после затянувшейся паузы сказал Окси, заслышав знакомые фразы из наушников, и ведь трудно не услышать — музыка долбила во всю громкость. — Да вот, как раз думал, как можно опуститься до такого дерьмища в текстах, Оксанка, — Слава медленно подошел к мужчине, снова показывая превосходство в росте. — Наверное, твои треки лучше. Я не знаю, я не слушал, — и снова бьет в точку, по самолюбию Карелина, даже не подозревая. — Послушай, может хоть чему-то ты научишься. Все-таки немного стыдно, что король русского рэпа так хреново читает, — Слава хочет оставить последнее слово за собой и гордо разворачивается, собираясь уйти. — Как насчет того, чтобы поговорить нормально, а не с твоими бабскими выебонами, м? — сдержанно спрашивает Мирон, вызывающе смотря на оппонента. — Бабскими? — кажется, Федорову удалось довести до кипения и без того слишком горячую кровь и сознание парня, — Нет, Оксана, баба тут у нас ты. — Чем сможешь доказать?