***
Даже в понедельник Пак Чанёль всё ещё ощущал себя не особо хорошо, несмотря на то, что прошло уже более двух дней с их последней вылазки с Чонином. — Что, Чанёль, кто-то разучился гужбанить как в старые добрые времена? — рассмеялся где-то над больной головой Чанёля друг. В прочем, даже его сейчас видеть не хотелось, как и присутствовать в универе в таком состоянии. Чонин прошелся позади друга и уселся рядом с ним за привычный последний ряд. Парень поставил спасительный кофе на стол около Чана и сам же хлебнул свой напиток. Послать его за кофе — самое правильное решение за все эти два дня. Медленно попивая обжигающий напиток, Пак чувствовал, как головная боль уходит, и погряз в своих мыслях, пока оставалось несколько минут до пары. И всё же почему ему так плохо? Не мог же он отвыкнуть от алкоголя за всё это время? Ну и что, что они с Чонином в тот вечер явно перебрали, да так, что подрались с кем-то в клубе. Кто это был, Чанёль вообще не помнит, однако понимает, что досталось ему явно знатно, ведь пара синяков всё еще дают о себе знать не только своим видом, но и неприятной болью. Голова болит уже третий день, и казалось, что уже ничего не может помочь ему выйти из этого состояния. Когда уже Пак смирился с участью, что скорее всего уже слишком стар для всех этих гулянок и, тем более, для таких сложных нагрузок и перестал жалеть сам себя, в аудитории зашли последние ученики, рассаживаясь на свои места, и прозвенел звонок напоминая о начале пары. Препод как всегда слишком скучный и попросту неинтересный, а предмет ещё более занудный для них с Чонином, поэтому они оба решили, конечно же, его не слушать. Кто вообще ставит первую пару в понедельник, так ещё и нудную лекцию, на которой только и хочется, что спать? — Слушай, Пак, — Ким подвигается ближе и шепчет на ухо, чтобы не палиться перед всеми и активно тычет пальцем куда-то в средние ряды. — Кажется не только у тебя была такая веселая ночка. Смотри. Я готов поспорить, тот паренек не сам себе синяки навешал, — тихо посмеивается Чонин, хотя его глаза в этот момент явно прикованы совершенно к другому парню, но Чанёля это нисколько не заботит. Он лишь фыркает в ответ и коротко взглянув на светленького паренька одним глазом, хватается за свой кофе, переключая своё внимание на стаканчик. «Боже, да какая разница-то…» — проносится у него в голове, и Чанёль снова погружается в свои мысли. Нет, по понедельникам он точно не настроен на учебу. В это время Чонин изучает глазами брюнета за четвертым рядом, который так усердно конспектирует почти каждое слово преподавателя. Отсюда у него настолько хороший обзор, что если он постарается, то увидит, как тот в ладошке сминает ластик, снова и снова посматривая на доску и перерисовывая чертёж в свою тетрадь. Ким ловит каждое движение парня, такое ловкое и почти искусное, видит, как тот сглатывает, увлеченно делая пометки на полях, как его пальцы перебирают короткие волоски возле уха, пока он внимательно смотрит на доску. Чонин уже представил как брюнет стоит возле него, как он прикасается к его бархатной коже, шепчет на ушко всякие пошлости, а на губах расплывается усмешка. Незнакомец настолько завладел его вниманием, что тот просто не заметил как прозвенел звонок, и если бы не рука Чанёля, которой он дернул того, дабы пойти с ним в столовую, он бы так и остался здесь витать в облаках. — Ты что уснул? Пойдём, говорю, — басистый властный голос слишком настойчив и Киму ничего не остается, только как поддаться другу и выйти из аудитории, покидая предмет своих недавних мечтаний. И что это такое вообще? С каких пор Чонин настолько быстро переходит из стадии «интерес» в стадию «желание обладать»? Но чувства, вызванные в нем незнакомцем, настолько притягательны, что просто невозможно устоять, и Чонин снова и снова возвращается к воспоминанию об этих худых пальцах и светлой бархатной коже. — Эй, планета Ким! — снова грубый голос Чана выдергивает парня из пучины его же мыслей, и тот дергается замечая, что они уже стоят около кофейни. — Ты разве не в столовую хотел? — не подает виду Ким и зачем-то оглядывается по сторонам. — Хотел, но она только открылась и там ничего ещё нет. Так ты будешь кофе или нет? — А, нет, я не хочу. Я же брал тебе кофе, сколько можно запихиваться кофеином? — Сколько нужно. Несмотря на ответ друга, Ким весь ушел в свои мысли, так что Паку просто надоело его постоянно оттуда вырывать, и он забил, остаток дня прошел вполне обычно и непринужденно. Самочувствие Чанёля, как ни странно, улучшилось, голова гудела уже не так сильно, боль в мышцах была почти не заметной. В любом случае бывало и хуже. Изредка он поглядывал на того странного паренька со светлыми волосами, на которого указал его друг ещё утром. Тот выглядел так непринужденно и просто, но в то же время было в нем что-то такое загадочное, что мысли парня всё возвращались к нему. Особенно странно было встретиться с ним взглядом. В этот момент ком подступал к горлу Пака, а во рту всё пересыхало. Паренек же выглядел очень удивленным и растерянным, он быстро отворачивался и прятал свои щеки в ладошках, чем забавлял Чанёля, делая видимость, что абсолютно ничего не произошло. Хотя по тому, как он не оборачивался больше, чем на пол головы к нему, явно подглядывая, складывалось абсолютно другое впечатление. Чонин же просто витал в облаках и постоянно пялился в пустоту. Это на него совсем не похоже, парень периодично томно вздыхал и, кажется, совершенно не слушал преподавателя. Чан в тайне хихикал с него, не упуская возможности подразнить друга и отвести свою душеньку. Теперь дни в университете обещали быть не такими скучными и однообразными, когда Чонин рядом с ним. Невольно вспоминаются старые времена, когда они вместе устраивали крышесносные вечеринки, прогуливали некоторые пары, иногда доводили учителя физкультуры и были одними из самых популярных и обсуждаемых ребят в школе, а потом уже и в универе. Были времена, о которых теперь Пак Чанёль мог вспоминать с улыбкой. Теперь хотя бы жалкую часть из всего того бы повторить сейчас, чтобы хоть как-то разнообразить свою нудную взрослую жизнь.***
В тот вечер Бэкхён решил сделать что-то ему совершенно не свойственное — обновить свой профиль в сети. Неожиданно, ему самому захотелось снова заливать свои фотки куда-то, пусть это и будет никому не нужно и неинтересно. Парню всегда нравилось фотографировать. И было абсолютно не важно, была это природа или люди. Он пытался найти и представить в виде фотографии абсолютно повседневные вещи еще более красивыми, чем они есть на самом деле. По крайней мере так было раньше. Когда он фотографировал что-то очень эстетическое, придерживаясь стиля минимализма. Сегодня первый день, когда в его профиле была опубликована фотография его внушительных черно-белых синяков, разбросанных огромными пятнами по ребрам. Фотография, где парень стоит напротив зеркала, поднимая черную футболку, и оголяя свои «секреты», показалось ему настолько привлекательной, что сдержаться он уже не смог. Подписал он пост скромно, всё так же в своем стиле, написав: «День третий. Начало. Ты ли это?». Бэкхён не стал отдавать себе отчет, почему так поступил. Да и это было незачем. Разве нужны объяснения? Возможно, это поможет ему разобраться во всем… Или хотя бы в себе? После того случая всё в жизни Бэкхёна снова пошло наперекосяк. Он уже и сам не понимал, из-за чего теперь у него дрожат руки и подкашиваются коленки, почему мысли витают где-то очень далеко, но только не на лекции. Даже любимые предметы никак не могли задержать внимание Бёна и отвлечь от собственных тягучих, словно клей, воспоминаний и образов. Подсознательно Бэкхён понимал в чем дело, но до сих пор ему не удавалось смириться с этим. Он не хотел, чтобы его былые чувства проснулись, ведь он считал, что со всем уже давным-давно покончено. Что чувства к Пак Чанёлю давно похоронены и более никогда его не потревожат. Ведь раньше было столько боли и, казалось, он получил урок на всю оставшуюся жизнь, но нет. Шутница-судьба не только сводит их вместе, подпускает друг к другу невероятно близко и словно закрывает в одной клетке, так ещё и будит старые чувства Бэкхёна, словно дерет покрытые толстой корочкой глубокие раны до крови и заставляет мучиться вновь. Кажется, именно этого она и добивается опять — страданий, крови и зрелищ. Бён Бэкхён ненавидит его всем сердцем. Просто хочется кричать от бессилия, рвать на себе волосы и глотку, но ни один звук и не прольется из него, когда Пак Чанёль так близко. Когда он не сводит глаз с него на очередной лекции. Когда даже в коридоре они постоянно сталкиваются и разминаются по разным сторонам, не проронив и слова друг другу. Создается впечатление, что его просто преследуют, и от этого становится невыносимо. Боль заглушает человеческие ощущения, мысли становятся такими навязчивыми и громкими, что на перерывах между парами Бэкхён никого кроме себя в коридоре не слышит, хотя огромное количество народа просто заполняют всё свободное пространство вокруг. Злость просто кипит в нем. Он ощущает, как она движется с кровью по венам, щекочет его изнутри, как он крепко сжимает руки в кулаки, так, что на ладонях остаются маленькие полумесяцы от коротких ногтей. Каждый раз всё сильнее. Почти до крови. Но ему на это плевать. Спокойствие уже давно покинуло Бэкхёна, пусть он это и умело скрывает. Даже Кёнсу не понимает, что происходит, может от него и не получается до конца скрыть истинные эмоции, но пока что Бэк не готов открыться. «Пошел к черту, Пак, я тебя ненавижу!» Опять приходиться страдать. Зарываться ночами под одеяло, бесшумно реветь в подушку. Принимая холодный душ, беззвучно орать во всё горло и рыдать, стоя под струями леденящей воды. Разбивать кулаки об стену. Глубоко в груди словно что-то рвётся, каждый раз всё сильнее, каждый час всё больнее. Ежедневно Бэкхёну приходится испытывать себя на прочность. Его действия и движения уже доходят до автоматизма, когда дело касается похода в универ. Всё потому, что там будет Пак Чанёль. От любви до ненависти, как говорится… И Бэкхён выбирает эту чертову ненавистную любовь. Он любит его глубоко внутри, ненавидит и любит. Проклинает себя за эту слабость, доводит самоедством сам себя до истерики. Но не может перестать чувствовать это. Он ненавидит его, потому что не может разлюбить. И только поэтому выбирает такой сложный путь, чтобы продолжать двигаться дальше, пусть и через силу. Просто потому, что считает, что он не достоен легкого пути. Ему нужно страдать и терпеть это. Продолжать нести эту тяжелую ношу на своих плечах и лишь сжать покрепче зубы. В его профиле, примерно, каждые два дня появляется новая фотография. И в последнее время фото его собственных увечий превышает те, где изображены синяки и ссадины неизвестного происхождения. Неровные порезы на руках, разбитые в кровь костяшки и перевязанные бинтами запястья, доходило даже до разбитых коленок и больших синяков на бедрах, оставленных им собственноручно, — именно такими фотографиями и пестрит его профиль. Угрюмый, он кажется полным боли и отчаяния для посторонних, для Бэкхёна это новый способ высказаться. Выговориться без слов. Жаловаться и не получить ненавистной поддержки. Каждое выставленное фото, как глоток свежего воздуха. После него становится проще, а ураган чувств внутри него ненадолго успокаивается. Но как долго это будет работать? И как скоро нужно будет искать новые пути к «освобождению»?***
— Слушай, Чанёль, — начинает было Ким, и это Паку уже не нравится. Обычно так начинаются не самые лучшие идеи его друга, которые может и начинаются весело, но кончаются уже не так радужно. Пак Чанёль до сих пор не осознает, как так получилось, что они сейчас с Чонином сидят в баре и распивают уже не первый стакан виски. Алкоголь сильно бьёт по мозгам, и их обоих уже не плохо так ведёт. Вот только для самого Кима это только начало, обычно он и не думает даже останавливаться на одной бутылке. Задумываться о произошедшим и каким чудом его другу удалось всё-таки уломать его выпить Паку сейчас уже абсолютно не хочется, и он, полностью расслабившись, налегает локтями на барную стойку, отворачивая взгляд куда-то в сторону и разглядывая других людей. Глаза быстро скользят почти по каждому, абсолютно ни за кого не цепляясь и Чану кажется это таким странным, что теперь в таком состоянии ему абсолютно быть не нравится. Хочется чего-то совершенно иного и более спокойного. Зато вот Чонина, кажется, разнесло по полной… — А я тебе говорю, что я подойду к нему! — решительным тоном Ким всё так же доказывает своему другу о том, что «он сам ещё огого и может закадрить того, кого только пожелает». В подробности Пак и не вслушивался, ведь Ким всегда такой, стоит ему только напиться. Пак с улыбкой вспоминает былые времена, отмечая про себя, что его друг нисколько не изменился. — Вот увидишь… — лепечет Чонин заплетающимся от алкоголя языком и показывает другу указательный палец, — Спорим, к концу этой недели свидание с ним будет у меня в кармане! Спорим, я сказал? — настойчиво тот протягивает Паку руку для заключения пари, и сам же берет руку друга и кладет на свою ладонь для рукопожатия. — А если я выиграю, то ты исполнишь моё желание, — в довольной усмешке скалиться Ким и зорко всматривается в такие же затуманенные глаза друга. — А давай! Если он откажется, то ты исполнишь моё, — в Чанёле тоже просыпается азартный интерес и тот крепче пожимает ладонь друга, пока тот не разбивает их рукопожатие второй рукой. О последствиях ни один сейчас думать не хочет, и оба дико смеются то ли от самих себя, то ли от количества выпитого алкоголя. Чтобы там ни было, Чонин весело машет рукой, подзывая к ним бармена и властным тоном велит ему повторить.