Поцелуй дурманит

Темнело быстро. Привычные сырость и прохлада отрезвляли лучше любого самого солёного и кислого рассола. Брови её были нахмурены, губы плотно сжаты от недовольства, а взгляд терялся в далёком горизонте, окутанным мглой. Время близилось к ночи. Геральт, ушедший на поиски Солнечного камня, до сих пор не вернулся. По идее, девушка должна была не находить себя от волнения, но сердцу был мил совсем иной вопрос. Зираэль терзали сомнения. Она колебалась, металась меж своих чувств, как лань, окруженная стаей волков. Сердце болезненно сжималось до горечи во рту. Будь она более слабой и мягкой, пустила бы слезу. «Думаешь, он связался с тобой из удовольствия?», — слащавый голос эльфийки до сих пор проскальзывал в голове. — «Даже мне от твоего вида делается нехорошо». Лицо Цири скорчилась словно от боли, сильной мужской пощёчины. Девушка пошатнулась, будто и в правду её кто-то больно и резко ударил. Она обернулась и встретилась с ним глазами. Аквамариновый взгляд его очей, вымученный и печальный, действовал на неё, как холодный дождь — неприятно щекотал кожу, заставляя сжаться в комок. Она поёжилась, едва не задохнулась от колик в груди, а после фыркнула и задрала нос в гору, давая всем своим видом понять, что гордость, пляшущая в крови с рождения, не позволит ей казаться жалкой в чужих очах. Хотя внутри она чувствовала себя раздавленной. Разбитой, сломленной… разрушенной внезапно открывшейся правдой. Эльф, раньше казавшийся искренним в своих действиях, оказался типичным представителем народа Ольх. Лживым, считающим себя умнее других… Его присутствие, его взгляд… Теперь один его вид причинял ей боль и печальное напоминание о том, что она ошиблась. Да, она совершила ошибку, позволила себе поверить, что он другой. Не такой, как другие эльфы. И ей было приятно верить в эту ложь. А теперь? Что теперь? Не во что больше верить. Секунда, всего секунда, а сколько эмоций. Печаль, сожаление, немое извинение. Будто он знал… Хотя он наверняка знал! Девушка прикрыла глаза и отвернулась, поджав губы. У неё не было ни сил, ни желания на это бессмысленное «общение» взглядами. Ей хотелось скрыться, исчезнуть, уйти. Подальше от губившего её аквамарина. Она зашагала по палубе прочь, прошла мимо мило беседующей с другой чародейкой Трисс, и спустилась по лестнице вниз, на нижний ярус. Отперла дверь своей каюты, которую разделяла с рыжеволосой чародейкой, и наконец отдалась желанному одиночеству. Через круглый вырез иллюминатора просачивался тусклый и не играющий ни на что свет. И хорошо. Темнота и закрытое пространство доставляли ей комфорт. Мнимое чувство безопасности, которое было ей столь необходимо, как воздух. Ласточка прикрыла за собой дверь и сжала ладонь в кулак. — Проклятье! — стукнула она дверь. Раздражение внутри росло, захлёстывая Зираэль в пучину недоумения и разрывающей её грусти. Месяцами выращенная в ней симпатия переросла в нечто большее. Похожее больше на приятную дрожь и сладостные, тянущие ощущения внизу живота. Что самое печальное — девушка не сразу заметила столь приятные изменения в своем отношении к нему. И теперь вынуждена мучиться от собственной безрассудности. Ласточка вновь закрыла глаза, сильно зажмурилась и сдавленно выдохнула, подавляя в себе вспышку неестественных эмоций. Она не хотела его больше видеть, но при этом не решалась сказать ему это в глаза. Может, потому, что это было ложью… навеянной вспыльчивым характером и горячим нравом. Немного успокоившись, Цири обратила своё внимание на довольно жесткую, но удобную кровать, которая так и манила её лечь и просто отдохнуть. Вновь девушка отпустила вздох, только на сей раз более печальный и тихо, очень тихо, издала некое подобие стона. Спустя пару секунд на пол небрежно, с характерным звуком, упал кожаный тяжелый корсет. Рядом — массивные, той же кожи, браслеты, которые девушка носила на плечах, светло-коричневые сапоги и тёмно-коричневые перчатки. Матрас, принявший на себя тяжесть девичьего тела, естественно прогнулся и от трения ткани о ткань зашуршал. Ласточка сразу легла на бок, лицом к стене, и почти тут же поджала к животу коленки. Она прикрыла глаза, мысленно призывая к себе царство Морфея и спокойствия, но сон не шёл. Его отгоняла обида. Детская, глупая и неуместная обида на эльфа, причинившего ей боль. Она пролежала так какое-то время, пока наконец не поняла — поспать ей не удастся. Но тело всё же требовало отдыха, поэтому Зираэль приняла решение просто полежать в темноте, наслаждаясь расслабленностью. Внезапно раздались шаги. Кто-то явно приближался к каюте и эти шаги были далеко не женские и даже не ведьмачьи. И вдруг, как гром среди ясного неба, дверь открылась с естественным, чуть слышным скрипением. Ласточка быстро зажмурила глаза, притворяясь спящей. В комнату вошел худощавый, но широкий в плечах эльф, с острыми чертами лица, которые в ночной тьме комнаты были едва видны. Он вошел тихо, неуверенно и осторожно ступая на ногу, так как сразу обратил внимание на мирно спящую девушку. Он пришёл к ней с целью обсудить вопрос её состояния, так как чувствовал это необходимым. Незаметно для обоих, воздух в каюте потяжелел и наполнился электрическими теплыми импульсами, которые вот-вот взорвут окружающее их пристранство. Медленно переступая с ноги на ногу, он оказался у её ложа. Она спящая, мирная и беззащитная вызвала в его душе тёплый трепет, который заставил сердце больно дёргнутся. Но Аваллак’ху удалось унять столь юношеский и глупый любовный порыв. Какая досада, что он застал её именно спящей, ведь он действительно чувствует необходимость в разговоре. Рука, словно не слушаясь хозяина, потянулась к Ласточке, с мотивом её разбудить, но… остановилась. Он едва касался кончиками пальцев её кремовой хлопковой рубашки. Тепло её тела действовало на него особенно чувствительно, пустило по телу несколько электрических волн, которые заставляли его углубить прикосновение. Тоже ощутила и она. Неосознанно приоткрыла губы, чувствуя, как его полуприкосновение прожигает тонкую ткань рубашки, опаляя бледную девичью кожу. Он убрал руку. Мысленно отругал себя за неукротимость. А после принял решение подождать, пока она проснётся. Вот так просто, слушая её равномерное дыхание и наблюдая за расслабленным, уставшим телом. Поискав глазами место, где можно присесть, Знающий аккуратно пододвинул к кровати низкий табурет, — наверное, единственный на корабле, — и сел на него. Руки его были сцеплены в замок, облокачиваясь локтями о колени и прикрывали тонкую полосу плотно сжатых губ. О да, он мог часами так задумчиво сидеть, смотреть на неё и проводить новые параллели с Ларой Доррен. Предназначенная ему эльфийская чародейка так и не дала вкусить Кревану своей запальной любви. Только давала ложные надежды и мнимое утешение, в виде еле касаемых поцелуев и слабых отстранённых сжатий рук. Но он ещё помнит её вкус. Помнит едва уловимый запах, который будто преследовал его все года. Порой это сводило его с ума. Пробивало с годами выработанную стойкость и волнами уносило далеко-далеко в, причиняемые боль, воспоминания. А схожесть Ласточки и Чайки была горькой, болезненной насмешкой. Иронией. Скованная волнением и неким подобием страха, она не могла пошевелиться. Хотя, скорее больше боялась, чем не могла. Зираэль недоумевала. С чего это он пришёл к ней? Снова лгать? Прощения просить? Это не имело значения. Она не намерена слушать его пустую болтовню. За него это уже сделала его пассия. Цири чуть не пискнула. Снова вспомнила лицо злосчастной эльфки и искорки насмешки в её глазах. Ласточка незаметно прикусила нижнюю губу, глотая обиду и стараясь сохранить спокойный темп дыхания. Из-под век проступила солёная тёплая влага, которая, собравшись в маленькую прозрачную капельку, сползла вниз на подушку. Непредвиденный, нечаянный всхлип носом разрушил гробовую тишину каюты. Цири заскрипела зубами, понимая, что попалась на свою же удочку. Сначала эльф не отреагировал. Прислушивался к её теперь уже неровному, может, даже сбитому от волнения, дыханию. А потом вдруг заговорил. Тихо. Хрипло. С непривычки. — Я знаю, что ты не спишь, Зираэль, — она вздрогнула, промолчала, не желала даже повернуть к нему своё лицо. — Я чем-то обидел тебя? Ответом была тишина и бешеные удары сердца, которые её разрушали. — Нет, — голос предательски дрогнул, от горечи и обиды. — Нет, с чего бы? Ком, вставший поперёк горла, мешал ему выдавить следующую реплику. Ему не показалось. Она плакала. Впервые он видел её плачущей, не считая, конечно, похорон Весемира в Каэр Морхене. Печально прикрыв глаза и выдохнув, он в который раз попытался усмирить непредсказуемый поток эмоций. — Геральт рассказал, что вы наведались в мою лабораторию, — натянул он на себя маску сдержанности. — И что вы там встретили… одну особу… Надо полагать, что она наговорила чего-то лишнего? Цири недовольно сморщила лицо. Девушка спрятала губы и болезненно закусила их зубами, в попытке сдержать шквал самых разнообразных ругательств в адрес Знающего и той самой «особы». Чёрт бы её побрал! — Кроме того, что ты презираешь всех людей и в частности меня, — «спокойно» ответила Ласточка, — ничего особенного она не сказала. — Тебя сильно задели её слова? Зираэль не ответила. Только перевернулась на спину и села, свесив ноги с кровати. Он был близко. Даже слишком. Настолько, что его дыхание обжигало кожу. — Ты смеёшься надо мной? — воскликнула девушка. — Думаешь, если бы тебе сказали, что ты обязан исполнить своё предназначение, дабы спасти целый мир, а потом узнать, что те, кого ты спасаешь, тебя ненавидят и используют, ты бы продолжил спокойно жить, не задумываясь об этом? Конечно меня сильно задели слова этой слащавой дуры! Аваллак’х не обратил внимание на весьма грубое оскорбление его соплеменницы, но зато чётко отметил для себя, что был не безразличен Анайрэ. Раз эльфийка решила так бесцеремонно отвести потенциальную соперницу подальше от своего любовника. Но это не имело значения, потому как каштановолосая девушка была ему абсолютно безразлична. Так, ущемляющее утешение. — Я не хочу быть для тебя целью, которая по собственной глупости и наивности поверила в твои лживые слова! — девушка резко встала. Обходя свои же разбросанные вещи, она отошла в другой бок миниатюрной каюты и скрестила на груди руки, закрываясь от всего мира. Аваллак’х также резко поднялся с табурета и теряя присущую ему сдержанность воскликнул: — И видимо по той же наивности поверила незнакомой девушке, — ему тоже было обидно, что она думает о нём так плохо. Как прискорбно, что он не может раскрыть ей истинный мотив своих действий. — Я не совершил ничего дурного, чтобы подтвердить слова Анайрэ. Девушка обернулась. Снова нахмурилась. Цири приоткрыла губы, будто хотела что-то сказать, но проглотила слова. Ей не хотелось задевать давно пережитые воспоминания. Она чуть не упомянула её первые дни в Тир на Лиа, когда эльфийский Знающий отказался переносить девушку в её мир, поставив её перед фактом: либо она рожает от короля эльфов дитя, либо остается в Aen Elle навсегда. И если бы не помощь единорогов, неизвестно, что с ней было бы. — Тогда почему она так сказала? М-м?.. — задала она вполне логичный вопрос. — Я не обязан перед тобой отчитываться. — А я должна? — она понизила голос и замолчала. — Всё время ты твердишь, что хочешь меня защитить. Хочешь мне только добра. Но в твоем взгляде я читаю всего-то отстраненность, недовольство и только иногда доброту. Я всегда знала, что ты помогаешь мне не просто так, и конечно же никогда не раскроешь своих истинных мотивов, но неужели после всего, через что мы с тобой прошли, я недостойна знать правды? Он растерялся. На сей раз не знал, что ответить. А она смотрела на него. Блеск её изумрудных очей в ночи заставил его сердце болезненно сжаться. Ласточка сделала ему шаг навстречу, но оступилась и не смогла сохранить равновесие. Едва не столкнулась лицом с полом. Аваллак’х среагировал быстро. Поймал её в свои объятья не давая упасть и ушибиться. Девушка столкнулась головой с его грудью и услышала стук сердца. Бешеный, рваный ритм, так похожий на её собственный. Она подняла голову столкнувшись с его обеспокоенным взглядом. Он был высок… Чертовски высок. Это было характерно для всех эльфов. Даже при своём росте 1.75 она доставала ему только до подбородка. — Цири, я… — страстное волнение в его голосе отдалось приятными и даже слегка щекотными спазмами внизу живота. Щёки налились румянцем, а от прежней сдержанности у обоих ни осталось ни следа. Пока он растворился в моменте, она отдалась безрассудности. Робко, но быстро схватилась за подол капюшона, потянула его на себя, заставляя Знающего наклониться ей навстречу, и прильнула к желанным, истосковавшимся по ней губам. Аваллак’х был ошарашен, сбит с толку. Она застала его врасплох, как юного трусливого мальчишку. Но при всём этом он не оттолкнул её. Эльф, словно заколдованный её женскими чарами, поддался и ответил на поцелуй, сквозь который тут же почувствовал её улыбку. Одна его рука легла ей на поясницу, вторая же зарылась в волосах, а поцелуй, столь нежный и легкий, перерос в более глубокий и взрослый. Когда лёгкие запылали от нехватки воздуха, они остановились, давая друг другу насытиться кислородом. — Цири… — он так редко звал её по имени. И никогда с такой страстью. — Ничего не говори, — улыбнулась девушка, обвивая его шею руками. Знающий вновь припал к её влажным от поцелуя губам. Аваллак’х, прежде сдержанный и холодный, оказался весьма страстной и порывистой натурой. В одно мгновение Знающий резко, без предупреждения, не давая девушке сообразить, прижал Зираэль к стене. Да так грубо, что та болезненно ударилась головой. В ответ на столь нахальный поступок Цири прикусила его шальной язык, который так и орудовал у неё во рту. — Прости, — нахмурился эльф, понимая свою вину. — Ничего, продолжай, — едва не задыхаясь от чувств, с лучезарной улыбкой выдохнула девушка. Теперь уже более осторожно, но с той же горячей страстью Аваллак’х снова вернулся к её устам. Поцелуй был глубок, он дурманил рассудок, как свежевыпеченный ванильный пудинг. Да так, что у Ласточки в голове всё закружилось. Ощущение, так стремительно выдаваемые телом, выталкивали на второй план все не сожжённые мысли. Знающий был не по-детски дерзок, а его язык напорист. Плавно, но уверенно он скользил меж приоткрытых губ молодой девушки. Прошёлся по ряду белых зубов. Неприятно пощекотал нёбо. И всё время ощущал ответную реакцию со стороны девушки. А она дрожала. Дрожала, как осиновый лист на ветру. Всё в ней пылало, горело, как после извержения вулкана. А в голове всё крутилось: «Только не задохнись. Дыши.». Огонь, собравшийся в районе матки, зарождал в ней маленькие зародыши желания, которые взрывались быстрее любой быстродействующей бомбы. Ещё никто и никогда не целовал её именно так! Дрожащими, ослабевшими пальцами, она на ощупь сумела отстегнуть большую голубую брошь, что крепилась к капюшону. Предмет одежды тут же упал на пол. За ним — кожаный ремень с поясными сумками и тёмно-красный кушак. — Я не думаю, что это благоразумно, — хрипло, от лёгкого возбуждения, что росло с каждой минутой, прошептал Знающий. — Поздно думать о благоразумии, — ответила Ласточка, помогая эльфу избавиться от полотнищ. Минуты не проходили впустую. Спустя пару мгновений, которые пролетели для обоих очень быстро, они оказались в комнате практически обнажённые. Одежды летели на пол, как ненужные куски ткани. И в данный момент так оно и было. Где-то между поцелуями, наполненными страстью и сладостными чувствами, Аваллак’х подхватил Зираэль на руки, заставляя девушку лукаво улыбнуться и обвить его торс ногами. Не прошло и пару секунд, как матрас кровати слегка заскрипел, принимая на себя тяжесть разгорячённых тел. — Аваллак’х, — обезумлено шептала девушка, чувствуя, как его губы медленно скользят по её шее. Он не ответил. Промолчал. Продолжил свою трепетную, но страстную прелюдию. Каждые пять сантиметров его уста нарывались на разных размеров рубцы и шрамы. Аваллак’х мысленно проклинал всех тех, благодаря коим её тело было столь испорчено, но всё же по-божески прекрасно. Её тело — храм, религия. Он — очередной грешный путник, искавший в жизни свою дорогу и нарушивший не один строгий запрет. Скромничая, порой слегка краснея, он ловил с её уст новые, может даже пошлые стоны. Собственные губы открывали для него всё больше и больше нового о ней. Вкусы, запахи, звуки… Никто и никогда из его многочисленных пассий не дышал так томно, как это делала она, никогда не были столь чувствительны его касаниям. Она пылала, горела, извивалась. Прогибалась навстречу его робким, но сладким касаниям. Он боялся обжечься — вот как она была горяча. Когда губы Знающего приблизились к розовой, нежной плоти, Зираэль окончательно перестала дышать. Лёгкие сжались до невозможности. Приятное напряжение внизу живота превратилось в бешеную неконтролируемую пульсацию, что заставляла её порывисто сжать и так уже скомканую простынь. Ласточка жадно глотала ртом воздух, в попытке насытиться. Но мягкие и в то же время настойчивые губы эльфа сбивали её с этой мысли. В один миг она потерялась в этом моменте страсти. Растворилась, поддалась его устам. Цири перестала замечать, где кончается её тело и начинается его. Только непривычный дискомфорт, вызванный длительным отсутствием любовных отношений, напоминал ей о том, что теперь они едины. На физическом уровне. Бабочки в животе запорхали с новой страстью. Наконец они равны. Нет больше меж ними разделяющего моста в виде так больно въевшегося «Предназначения». Нет больше эльфийского Знающего и Дитя Старшей крови. Они просто двое влюблённых, блуждающих во мраке сомнений, предрассудков и неправильного выбора. А эта вспышка -короткий путь к счастью. Пусть и недолгому, но всё-таки счастью. Он шептал ей какие-то нежности, скорее всего на Старшей речи, многие из которых она то ли не слышала, то ли не могла перевести. Но сердце подсказывало ей, что эти речи явно шли о любви к ней. Зираэль почувствовала, как вулкан чувств в ней взрывается, от чего по телу с невероятной скоростью забегали тёплые электрические импульсы, которые перебегали с её кожи на его и обратно. Сладкая истома окутала её тело, заключив девушку в свою приятную тюрьму. Буря стала утихать. Тела были разъединены, но по прежнему плотно прижаты друг к другу. Сплетались руками и ногами, что могло означать, что им всё ещё мало такого тесного контакта.