Не туда попал

Спокойно поедая свою фирменную лапшу с сосисками и кетчунезом, Слава думал о том, как прожить ещё бы месяц на свою скудную зарплату, которую получал, работая в ближайшей забегаловке. Вечная работа официантом его не сильно привлекала, да и забывать хоть какие-то навыки программирования не сильно хотелось, особенно, когда тебя раздражает всё на своей работе: от смазливой и бесконечно тупой второй официантки до названия данного заведения — «Сладкая жизнь». Кухня, на которой он сидел, представляла из себя маленькую каморку с окном, грязной и старой плитой и столом со скатертью голубого цвета, которая оставалась чистой неделями благодаря немалой аккуратности Славы. На кухне всегда пахло пылью и ещё чем-то, что всегда оставалось для него тайной, поэтому сладкой жизнь парня можно было назвать с натяжкой. Листая новостную ленту он постоянно натыкался на предложения о работе, но обладая прокрастинацией, он не решался на такой быстрый шаг к изменению его будущего. Делая скриншоты лучших предложений, у него часто кончалась память на телефоне, что его очень сильно раздражало. Депрессия как фоновое состояние присутствовала в его жизни. Часто посещали мысли о смерти. Все было, а мира в душе не было. Просто однажды наступила шестнадцатая весна в его жизни. В доме тесно. Город такой, что не понимаешь, как в нем помещается столько людей. Лето пролетает как один день. Времени ни на что не хватает. Люди глупые, жалкие и странные. Конфеты невкусные. Телевизор вообще не пригоден для использования. Жизнь обыденная и местами не имеет смысла. Понятие дружбы и любви уже не существует. Чувства одиночества и беспомощности не покидают. Временами наступают признаки паники о предстоящем неизвестном будущем. Каждое утро у него была такая физиономия, от которой могло скиснуть молоко; днём шёл на работу, вечера он коротал строя башенки из игральных карт, которые нашёл за бачком туалета. От такого образа жизни уже любой бы превратился бы в овощ, но Слава старался проводить время хоть с какой-то пользой и занимался спортом на маленькой и ржавой площадке среди пятиэтажек. Такой заброшенный район вскоре понравился Славе: большинство домов выглядят не обычными бетонными коробками, а с фасадами, выстроенными в каком-то стиле похожим на барокко; кремовые, тёмно-зелёные, небесно-голубые — цветов домов было безграничное множество. В общем, будет веселее воткнуть вилку в глаз, чем прожить один день Славы. — Ну кто там ещё?! — прокричал Слава в ответ на дверной звонок, который никак не ожидал услышать во время своего обеда. Не услышав ответа на вопрос, он лениво поднялся с маленькой для его роста табуретки и подошёл к двери. Впервые в жизни он не спросил кто за дверью и не посмотрел в глазок, объясняя это плохим настроением, о чём пожалел в следующую же секунду. Появившись не откуда, хозяйка квартиры со скандалом взяла Славу за шиворот и, как нашкодившего котёнка повела в гостиную. Посчитав свои богатства одним днем, он решил, что будет экономить и избегать встречи с хозяйкой квартиры, живущей в соседнем подъезде, всеми путями. Каждый день идя на работу, он с библейской скоростью вылетал из квартиры и кубарем катился с лестницы, устаивая себе небольшую пробежку в десять минут до условного центра городка. — Ой придурок. — прошипел сквозь зубы Слава. Такого поворота событий он совсем не ожидал.  Сама гостиная, единственная жилая комната однушки, представляла собой типичное жильё старой советской женщины в возрасте: ужасно скрипевший шкаф в углу возле окна, следом красный ковёр над односпальной кроватью с деревянным подголовником, о который Слава так «любил» ударяться головой ночью, и, конечно, желтоватые обои с картиной «Утро в сосновом бору». Поняв, что к чему, парень начал судорожно натягивать на себя джинсы и футболку под крики хозяйки. Закинув свой судный гардероб в сумку через плечо, попутно избегая бомбардировки тапками, Слава выбежал из квартиры, получая смачный подзатыльник от старухи. Он не ожидал того, как быстро хозяйка откроет дверь вторыми ключами и отыщет парня в крохотной квартире. Потерявшись в пространстве, он споткнулся об порог и полетел на лестничную площадку, словно ударная волна от взрыва настигла его и заставила прыгнуть в лучших традициях боевиков. — Твою ма… — не успел он договорить, как оказался на полу площадки возле лифта. А вот и появился антагонист этого фильма и начал читать нотации Славе о честности и порядочности нынешней молодёжи, к счастью для него, не долго. — Пошёл вон! — заключительный крик хозяйки съёмной квартиры раздался на площадке, разрезая пыльный воздух громом. С размаху она кинула в Славу его любимую рубашку в красную и чёрную клетку и захлопнула дверь, бубня про себя что-то про пионеров и заводы. Ясно было лишь одно — надеяться, что старуха снова разрешит снимать квартиру было глупо. Парень огляделся вокруг. Теперь последний раз он видит бетонный пол с цветами из баллончика краски, зелёные стены и конечно старый деревянный лифт. Каждый раз, выходя на лестничную площадку, он получал дозу кайфа от ощущения старины и лживого чувства ностальгии по временам, которым он не застал. Он часто наслаждался секундами пребывания здесь, словно он оказался в советском фильме. Рядом с дверью теперь уже не в его квартиру стояла антресоль, на которой была ваза. Слава часто видел, как кто-то с нижнего этажа ставил в неё розу, тюльпан или другой цветок, но такой простой натюрморт завораживал парня и напоминал ему о детстве, в котором он так хотел оказаться. Слава любил такие вещи. Он поднялся с пола и подхватил рубашку, отряхиваясь и отходя от шока, вызвал лифт, нажав на кнопку, которой по сути вообще не было. — Даже доесть не дала, Сатана… Солнце уже слабо светило и пыль медленно витала в воздухе. Только в вазе стояла одинокая завядшая ромашка и Слава аккуратно достал её в ожидании лифта, хотя сейчас больше хотелось бессмысленно сидеть на ступеньках почти единственной в округе высотки в 9 этажей. Покрутив труп бедного растения, в его голову невольно пришла мысль, что он сам медленно, но верно превращается в такую ромашку. Из него не заварить чай, не сталвть настойку, да и не заменить им шампунь для укрепления волос, конечно, в метафорическом смысле. Существование ради существования. Зайдя в лифт, он дождался закрытия дверей и начал читать надписи в стиле: «цой жив», «панки хой» и ещё несколько неразборчивых иероглифов, которые уже выучил наизусть. Было что-то про Горшка и ещё кого-то, но не заострив внимание даже на надписе «Саня, верни сотку» он обернулся и от неожиданности отпрыгнул. В зеркале отразился высокий бледный парень с запутанными волосами и небритым пушком над губой и на подбородке. Казалось в его мешках под глазами можно было провозить контрабанду. Одетый в некогда белую, но сейчас уже серую футболку, синие обтягивающие джинсы и свои любимые Nike Air 97, которые выиграл в онлайн конкурсе, он ужаснулся своей жизнью. Живя Днём Сурка, он терял время ни на что, в то время, когда его ровесники — восемнадцатилетние горячие парни и девушки, прожигали свою молодость на тусовках и курортах, выпивая в час столько алкоголя, сколько Слава за всю жизнь не пил. Вторая половина его ровесников уже думали о втором ребёнке и пахали на работе. А есть Слава. Массовка в жизни нескольких десятков людей, второстепенный персонаж у невероятно малого количества знакомых и сам себе главный герой своего времени. Он даже немного усмехнулся от мысли о своём исчезновении, будто эффект бабочки не сработает даже если он сейчас провалиться в шахту лифта. — ЧЁРТ! — внезапно Слава закричал как резанный. Лифт резко начал подпрыгивать вверх и вниз, затормозил и окончательно остановился. Слава не мог даже вздохнуть и открыть глаза, боясь изменить пространство вокруг себя я даже на миллиметр. Примерно находясь на 6 этаже, парень забыл все приятные воспоминания, которых и так было кот наплакал, забыл последние мысли, которые только что крутились в голове. Казалось, что из памяти вылетело собственное имя. Лифт начал по сантиметру дёргаться вниз, издавая звуки ада. И вот снова толчок вниз — лифт наклонился влево. — Трос порвался, — наконец тихо вылетело с его бледных губ, — мне конец. Слава понял, что сейчас произойдёт. В голове крутилось лишь одно: «пиздец». Но в новь наставшей гробовой тишине тардвлся тихий смешок Славы, которому он сам удивился. «Какая глупая смерть, надо же, наверное, на небесах я точно получу удостоверение придурка этого года, если попаду туда, конечно.» Как-то даже не хотелось думать даже о завещании, мол, разве есть что и кому завещать? Да и тратить деньги на нотариуса точно не входило в планы на ближайшие несколько лет. Жалко было только свою коллекцию музыки в плеере. — Господи, если ты есть. Обещаю, если выживу я исправлю свою жизнь. Я. — видно, Слава потерял мысль и пытался вспомнить то, чего ему не хватало последние года два и то, что обычно еть у среднестатистических парней. — Я заведу друзей! У меня будет личная жизнь и приключения — обещаю. Лифт на секунду остановился, словно обдумывая его слова. Такое маленькое откровение удивило даже самого Славу. И к большой радости или печали парня, лифт поехал, издавая звуки скрежета металла о металл. Ещё один толчок. Видимо лифт кое-как приехал на первый этаж и двери начали открываться.  — Смешно. — сказал Слава, увидев всю картину происходящего. Конечно, лифт приехал, но двери открылись наполовину, и парню пришлось руками раздвигать их и пролазить, как ящерица через щель в камнях. Немного попотев и выбравшись, Слава глянул последний раз на лифт и словно почувствовав от него какую-то угрозу, выбежал из подъезда.  — Прощай.