your immortal soul

Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода. И иное упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто. Евангелие от Марка, Глава 4, стихи 7,8

      Леденящая волна ужаса пробегает по спине, когда Уилл узнает голос. Он поднимает взгляд на фигуру, стоящую в дверях уборной, но из-за слёз силуэт кажется размытым. Уиллу приходится моргнуть пару раз, чтобы разглядеть, но когда взор его становится яснее, он весь будто разваливается на мелкие осколки. Майк. Майк, который около получаса назад сжимал под столом его ладонь и говорил об их отношениях его матери, только что видел, как его тошнило болотной тиной. Он видел, как его вырвало извивающейся сороконожкой. Майк видел всё.       Уилл сжимается в клубок, сдерживая порыв зареветь в голос, и тихонько скулит. Горло его болит изнутри и вибрирует напряжением, но чувство, что, открой он только рот, чтобы начать объяснения, и потоки мутной воды вновь подкатят к горлу, не покидает его. Мнимое успокоение приходит минутой позже, когда Уилер отступает на шаг дальше, а выражение на его лице приобретает оттенки ужаса. Байерс, испачканными в болотной воде пальцами, утирает слезы со щёк, размазывая грязь и тину по коже, но едва ли замечая это, в отличие от Майка, который следит за его движениями взглядом, почти не отрываясь. Страх закладывает Уиллу уши, закупоривает первую волну отчаяния; руки его бесконтрольно дрожат, но ощущений, что внутри что-то копошится, больше нет, только пустота, звенящая и чёрная.       – Майк, – голос колотит дрожью, но Уилл всё равно не молчит. Он поднимает затянутый пеленой слёз взгляд и надеется, что всё это сон, что Уилер не был свидетелем этой отвратительной картины. Он искренне надеется, что всё это происходит не с ним.       Глядя на друга, Байерс делает несколько попыток подняться, но ноги его не держат, подкашиваясь, и юноша валится обратно на кафельный пол. Это приносит к подорванному и дребезжащему состоянию Уилла еще и боль в пояснице, когда нелепо заваливается назад и ударяется о радиатор. Майк, замечая попытки друга, спешно отшатывается, вываливаясь обратно в коридор. И от этого ещё хуже, ещё больнее, ещё ужаснее, потому что, по мнению Байерса, видеть на лице Майка тошнотворную заботу, куда лучше этого.       Попыток подняться Уилл больше не делает, сдаваясь и тяжко, с сиплым влажным звуком выдыхая. Он обхватывает себя руками и зовёт Уилера по имени, тихо и с мольбой, но тот скрывается из виду в коридоре, не появляясь больше. Это окончательно доламывает всё, что ещё оставалось целым в Байерсе, и он, вжимаясь спиной в стену, скулит, уткнувшись носом в колени. Он не знает, что может быть хуже: вот так потерять Майка и, возможно, вместе с ним ещё и семью, если тот расскажет об увиденном Джойс, или выблевать ещё с десяток подобных сороконожек.       – Майк, пожалуйста, – руками обхватывая голову, забиваясь в своеобразный кокон, Уилл бормочет в пустоту и ощущает, как горит от произнесенных слов горло. – Не бросай меня одного.       Его бьет истерика и слезы бесконтрольно заливают лицо, привкус протухшей воды на языке не уходит, смешивается с металлическим привкусом крови, когда случайно прокусывает губу, и солью слез. Уилл Байерс сплошной беспорядок и нет никого, кто мог бы собрать его. Даже голос сейчас молчит, будто выжидая.       Тёплые ладони касаются волос, движутся к плечам и обнимают, прижимают к телу, и Уилл напрягается, боясь даже поднять взгляд. Боясь того, что увидит.       – Успокойся, я не уйду. Я не… – голос Майка разносит мурашки по телу, и Уилл, наконец, открывает глаза. – Что с тобой происходит?       Уилер сидит рядом с ним, не вплотную, но с руками, неловко лежащими на плечах Байерса. Он не обнимает крепко, лишь поглаживает осторожно, успокаивая и смотря таким взглядом, что печаль накатывает новой волной на Уилла. Печаль, что сигналит ему так ярко: он заставляет лучшего друга, – больше, чем друга, – быть рядом. Он не оставляет ему выбора.       – Я… М-Майк, – связать слова не получается, они словно мелкие бисерины, что рассыпаются промеж пальцев, и Уилл утыкается в плечо друга, ослабевшими пальцами пытаясь зацепиться хоть за что-то. – Я не знаю…       Возможно, он хотел сказать, что с ним всё в порядке – что-то настойчиво нашептывало ему эти слова, но лгать сейчас едва ли был смысл, и он ответил максимально честно. Он не имеет даже малейшего понятия о том, что с ним творится.       – Не плачь, пожалуйста…       Майк обхватывает ладонями мокрое, заплаканное лицо Байерса, пальцами стирает влажные дорожки и смотрит так, как Уилл никогда бы не хотел, чтобы он смотрел; с жалостью, перемешанной со страхом и отвращением. Уилл всё ещё чувствует болотную тину на языке и с ужасом понимает, что, скорее всего, подбородок и губы тоже испачканы в ней, хоть и вытирал рукавом рубашки, хоть на самом деле ничего кроме слез и разводов грязи на лице нет.       – Мне очень страшно, Майк… – бормочет он, опуская голову. – Пожалуйста, не говори маме.       Это слетает почти автоматически, быстрее, чем Уилл успевает удержать предложение в себе, потому что он знает, что просит почти невозможное. Он просто не может позволить Джойс узнать, потому что её реакция пугает Байерса куда сильнее, чем любая другая реакция. И потому Уилл глядит на Майка так умоляюще, с такой надеждой, что тот поводит плечами. Уилер считает иначе, говорит об этом вслух и добавляет, что рассказать они обязаны, ведь происходящее едва ли можно назвать нормой.       – Тебе могут помочь! – продолжает настаивать Майк.       – Как?       – Я не знаю, но я уверен, что…       Вот только Уилл на сказанное испуганно мотает головой, боясь даже подумать о том, что ему придется поделиться с кем-то тем, что сейчас произошло. Но потом что-то в нём щелкает, будто недостающий пазл занял свое место. Он думает в это мгновение о мужчине в костюме и его посеревшем и таком уже привычном лице, о его мягких и горячих ладонях – он не стал бы осуждать.       – Х-хорошо, я расскажу, – голос его становится еще тише, но Уилер слышит его слова и облегченно выдыхает. Он думает о том, что Байерс расскажет матери, но тот будто мертвой хваткой вцепляется в мысль о мужчине в пиджаке.       Вздыхая, Майк поднимается на ноги, помогает встать Уиллу и улыбается ему подбадривающе. Улыбка эта Уиллу не нравится; она фальшивая, натянутая через силу и будто вылепленная из пластилина, но даже ей он благодарен, потому что Майк всё ещё рядом, а не сбежал. Он всё ещё здесь, хоть и не настолько близко, как они оба привыкли.       – Давай ты умоешься, – предлагает Майк, оглядывая испачканные щеки и заплаканные глаза Байерса, – а я пока поговорю с сестрой, о том, что сегодня остаюсь у тебя.       – Тебе не обязательно это делать.       Майк смотрит на Байерса так, будто тот глупость сморозил, и не отвечает, но Уилл видит, что тот принимает это решение вынужденно, едва ли охотно желая этого. Он ничего ему не говорит и лишь смотрит вслед Уилеру, когда тот покидает ванную, направляясь в сторону прихожей, где Нэнси уже натягивает пальто.       Оставшись один на один с беспорядком, который натворил в ванной комнате, Уилл опирается руками о раковину и некоторое время просто не решается взглянуть в зеркало. Он боится, что не увидит там ничего, лишь пустую оболочку, лишь гнездо сколопендр, но не себя прежнего.       Когда же смелость приходит к нему, и он поднимает взор к отражению, то лишь тихо хнычет. В зеркале на него смотрит, будто совсем незнакомый человек; бледное, осунувшееся лицо, серого оттенка кожа, мокрая, покрытая слезами и разводами болотной тины, холодным потом и отпечатком ужаса. Губы его тёмные, посиневшие, будто продрог до кости, и глаза; Уилл глядит в них и видит пустоту. Поддёрнутые влагой, они будто воспаленные, уставшие, тусклые. Уилл Байерс словно распадается, расклеивается, расслаивается. Он блекнет и сейчас, стоя у раковины и глядя на своё отражение. Он совсем не понимает, почему Майк остался.       Касаясь ладонью груди, Уилл медленно ведет пальцами вверх к ключице, выше, по адамову яблоку до подбородка. Он открывает рот настолько широко, насколько получается и вглядывается в тёмную полость – ничего необычного. Никаких насекомых. Только порыв тошноты и желчь, отхаркнутая в раковину.       Умывается Уилл дрожащими руками, расплескивая воду и пропитывая ею чёлку, полощет проточной водой рот и боится случайно проглотить хоть каплю. Он знает, что виной этому была вода, ему стало хуже буквально через минуту после того, как отпил, и сейчас страх пережить подобное вновь был слишком сильным.       Приведя себя в более приемлемый вид, Уилл покидает уборную и сталкивается с матерью, чьё настроение отражает приятная улыбка на губах. Он не хочет сейчас никого видеть, и потому её желание завести с ним разговор внезапно больно его режет, почти кипятит в нем злость, которая прежде не была ему знакома.       – Милый, всё нормально? – она задает ему уже осточертевший вопрос, от которого его воротит, и глядит на него пронзительным взглядом, словно не веря в то, что ответ получит положительный.       – Да, мам, всё отлично, – его собственная улыбка выглядит не хуже, он уверен, но на всякий случай он все же быстро отворачивается от Джойс, чтобы та не успела распознать во мраке коридора бледность в его щеках и дрожь в руках.       – Ты ведь знаешь, что Майк остаётся? – она заводит новую тему, смотрит на него, Уилла, настороженно и он понимает, к чему она ведёт. Он внезапно понимает и то, что говорить матери о произошедшем он никогда не будет.       – Да, я сказал ему, что это не обязательно, но он хочет, и я…       – Значит, то, что вы говорили за столом, правда? – Джойс вскидывает брови и смотрит несколько сконфуженно, напоминая себя прошлую, ещё до всех этих настороженных взглядов и недомолвок. – Вы с Майком?       На мгновение Уилл теряется, не совсем понимая того, о чём его спрашивает мать, но мгновение спустя понимание приходит к нему и он заливается краской стыда – инцидент в уборной перечеркнул почти всё, что произошло за день. Джойс же смотрит на него, терпеливо ожидая ответа, и его алые щеки списывает юношескому смущению. В ответ ей Уилл слабо, несколько фальшиво улыбается, коротко кивает и оглядывается туда, откуда доносятся голоса семейства Уилер. Он почти забыл о том, что был счастлив около часа назад, это было будто в другой жизни, а теперь у него есть лишь страх, что всё разрушится, что Майк теперь отдалится от него на немыслимое расстояние. И он знает, что, скорее всего, так и будет, потому что помнит выражение лица Уилера, когда тот пошёл провожать Нэнси. Облегчение. Облегчение, что, наконец, ушел от Байерса.       – Я рада за тебя, Уилл, – произносит она с улыбкой и легко треплет сына по волосам, – но это также значит, что с этих пор дверь твоей спальни будет открыта.       – Хорошо, мам.       Джойс улыбается и прижимает быстрый поцелуй в макушку Уилла, кивая в сторону прихожей. Она предлагает ему проводить вместе Нэнси, но Уилл отказывается; говорит, что ему нужно подышать воздухом не в столь шумной компании, и под нахмуренный взгляд матери направляется к двери, ведущей на задний двор. Ему определенно нужен свежий воздух и несколько минут покоя.       Прохладный осенний воздух остужает горящие лихорадкой щёки и заставляет поежиться, но Байерс всё равно проходит дальше. Он занимает место под деревом, на крохотной скамейке и обхватывает себя руками, погружаясь в самые страшные для него мысли. Он вспоминает, как оказался в доме Уилеров, и как видел искалеченную руку Троя Харрингтона. Он думает о сколопендре, ползущей вверх по его трахее, и чувствует, как тошнота подступает к горлу, а готовые начаться рыдания щекочут нос. Именно в этот момент он чувствует руку на своём плече, широкую и тёплую, будто укрывающую от всех мыслей. Мужчина со впалыми щеками, тонким носом и темными глазами смотрит на него мягко, как на собственное дитя, и спрашивает, что же беспокоит Уилла. Он приседает рядом, соприкасается с Байерсом коленями и рукой притягивает к себе ближе.       Его тепло словно гипнотизирующее, и Уилл с короткой заминкой рассказывает. Он говорит сначала о Трое Харрингтоне и его раздробленной руке, потом о прогулке от своего дома до дома Уилеров и заканчивает тихим признанием о том, что случилось в ванной комнате несколькими минутами назад. Мужчина смотрит на него пристально и добро, и Уилл будто теряет те сгустки ужаса, что скопились в нём.       – Мне кажется, что со мной что-то не так, – выдыхает, наконец, мальчик, глядя на свои сцепленные пальцы.       Мужчина чуть улыбается, опускает ладонь на колено Уилла и произносит предложение так легко, будто оно – крохотное перышко.       – Боюсь, что нет, мой дорогой, – он легко касается пальцами бледной холодной щеки Байерса, и словно развеивает все страхи. – Просто зерно упало на плодотворную почву и растет, прорастает прекраснейший цветок.       Голос его сладкий, будто смазанный медом, успокаивающий, и Уилл ему верит. Он голову кладет мужчине на плечо и глядит в ту сторону, где Джонатан и Нэнси садятся в машину, где Майк переговаривается с сестрой, а Джойс наблюдает за всем происходящим. Он смотрит на них и большую часть тревог больше не ощущает.