Камень, ножницы, бумага

      Хансоль, конечно, согласился провести своё первое в жизни свидание дома, но он не знал, что обычно парочки делают, когда остаются наедине в закрытом помещении. Точнее, в теории-то он знал, но думать и прокладывать план всех их действий он просто немного боялся. Чону, конечно, нравился Джонхо, при виде его у него в животе просыпались те самые знаменитые бабочки. Огненные крылья обжигали желудок и, постоянно отвлекаясь на это чувство, он за месяц не смог сам проявить какую-либо инициативу, а было столько моментов позвать на свидание, но он ждал, мучаясь этими чёртовыми насекомыми из Ада.              — Прости-и, я правда не знаю что делать в таких случаях, — Хансоль ноет, слегка надувая губы.              Они в отношениях уже месяц. Он должен уже перестать себя вести, как пятиклассница, влюблённая в своего сонбэ, но Джонхо был слишком нереальным для этого мира, для него самого.              — Ничего. Это же твоё первое свидание, я всё понимаю, — Джонхо был идеальным, на скромный взгляд Хансоля, парнем: сильный, красивый, милый и всегда знал, как заставить его краснеть и улыбаться.              Они встретились в пятницу вечером у Пака дома, как и собирались. Хансоль был смущён, но до безумия рад. Он принёс с собой еды, немного, но им двоим хватит. Чон постоянно думал, как они проведут это время вместе: может, они будут просто валяться на диване, обниматься и делать новые фотографии, а может опустошат бар (если он есть), а потом будут друг другу рассказывать истории из своих жизней, может, тогда Хансоль скажет, как всегда, слишком много, а потом его вечно всё помнящий парень, когда они протрезвеют, начнёт дразнить его каким-нибудь постыдным секретом. Честно, Чон совсем не знал, как пройдёт его первое свидание, но он был уверен, что это будет прекрасное время, проведённое с Джонхо.              — Ты что-то придумал, ведь так? — Хансоль хмурится, постоянно пытаясь подсмотреть, что делает Джонхо, но тот был слишком высоким и, плюс к этому, имел широкие плечи.              — Я… — Пак начал, но потом, будто проиграл войну самому себе, опустил голову на руку. — Давай сыграем в «камень, ножницы, бумага»? Я знаю, что это ужасно для свидания. Но давай попробуем?              Хансоль смерил своего парня какого-чёрта-ты-делаешь-я-разочаровался-в-тебе взглядом. Он молча сложил руки на груди.              — Ну, Хансоль, давай. Это не простые «камень, ножницы, бумага», — Джонхо пытался быть милым, пытался таким образом смягчить Чона, который всё ещё смотрел тем самым взглядом.              — Почему не простые? Что. Ты. Задумал? — хоть Хансоль и был по уши влюблён в своего прекрасного оппу, но он всё ещё был Чон Хансолем — парнем, который иногда перегибал палку со своим скептицизмом.              — Если ты проигрываешь, я целую тебя, — Джонхо поднял руки вверх. Ну, он никогда не умел, даже до их отношений, скрывать что-либо от Хансоля.              — Ты сейчас серьёзно? — хоть в голосе младшего и звучали нотки сомнений и «какого чёрта, чува-ак?», но в глазах горел заинтересованный огонёк, а покрасневшие уши выдали его лёгкое смущение. — А что, если выиграю я? Могу я дать тебе пощёчину?              — Ладно, но не сильно, хорошо? Не хочешь же, чтобы я с синяком потом в универ ходил? — Пак смеётся, и его глаза превращаются в два тонких полумесяца. Хансоль даже немного загляделся.              — Тогда ты тоже только слегка чмокаешь в губы, — Чон сел напротив своего парня, копируя позу лотоса.              — Ну, хорошо, — Джонхо поднимает уже готовый кулак, а парень напротив повторяет это движение.              Первый раз Хансоль показывает кулак, а Джонхо — ножницы. Радостный победитель даёт небольшую пощёчину.              — Ещё раз, — кивает Пак, опять занося кулак. Хоть он и проиграл, но он знал, что всегда сможет отыграться.              Во второй раз опять побеждает Хансоль, показав ножницы против бумаги. Ещё одна мини-пощёчина достаётся Джонхо.              В третий раз уже побеждает старший. Он, усмехаясь на обиженный полувопль Хансоля, отнимает от его красного личика ладони и легко чмокает того в губы.              Следующие три раза у Хансоля чёрная полоса. Он проигрывает и проигрывает, смущается и смущается. В один момент у него возникает желание отползти от этого ужасного человека и закрыться в тёмной комнате. Его лицо горит, и он не может смотреть на эту довольную морду.              — Это ничья, — кричит Чон, когда и он, и Пак показали бумагу, а второй потянулся за очередным поцелуем.              — Ладно-ладно, — усмехается Джонхо, опускаясь на своё место.              Они продолжали игру. Каждый проигрыш Хансоля сопровождался тихим бурчанием и, иногда, его прятками в собственных ладонях. Каждый проигрыш Джонхо сопровождался счастливыми воплями Чона и снисходительной улыбкой Пака.              Они уже успели сбиться со счёта, но продолжали играть. В Хансоле проснулся азартный игрок, и он был уверен, что вот сейчас победит. В итоге, чтобы хоть как-то успокоить не на шутку разгорячившегося парня, Джонхо в последний раз притянул его к себе и, после очередного «чмока», не отпустил Чона из своих рук. Тот недовольно открыл было рот, но сам завалился на спину с нечеловеческим визгом, который быстро был заткнут уже глубоким и чувственным поцелуем.              Пожалуй, Хансоль решил, что, пусть это и не голливудское свидание, и оно также не претендует на награду «Лучшее свидание всех времён», но ему и этого достаточно, и сейчас он самый счастливый парень на свете.