Мой волшебный кот. А может и не кот вовсе?

      — Магнус, — голос Алека был растерянным, и Магнус мысленно ударил себя по лицу, — что с тобой? Я сделал что-то не так?       — Нет, — поспешил заверить его Магнус, поворачиваясь туда, где сидел Алек, и на ощупь беря его за руку. — Всё замечательно, сладкий, дело не в тебе.       — Магнус, я ни за что в жизни не поверю, если ты опять скажешь, что нам не надо торопиться, — услышал Магнус. — Так что скажи, что случилось? Ты даже не смотришь на меня.       — Ох, Александр, — Магнус поднял голову, но глаза так и не открыл. — Дело действительно не в тебе, а во мне, — Магнус понимал, что рано или поздно ему всё же придётся рассказать Алеку про свою метку, но боялся и оттягивал момент до последнего. Но теперь у него чисто физически не получится это сделать, он расскажет, а там будь что будет. Магнус перестал держать Алека за руку, но оставил свою ладонь рядом, чтобы почувствовать, когда Алек отстранится от него. — Дело в том, что у каждого мага есть своя особенность. Колдовская метка, которая указывает на то, что её обладатель — ребёнок демона. У каждого мага своя метка. У кого-то странный цвет кожи, у кого-то рога, у кого-то и вовсе чешуя. Метка — это уродливая часть любого из магов, напоминающая о том, что мы не люди, которую мы прячем с помощью магии. Для меня таким напоминанием стали мои глаза.       Гламур всё ещё не вернулся, поэтому Магнус сидел с закрытыми глазами и не мог видеть реакцию Алека. Так что для него стало большим удивлением, когда Алек взял его ладонь в свою и мягко сжал. Самообладание, позволявшее Магнусу вновь открыть глаза, улетело как дым на ветру. Магнус сделал над собой усилие и продолжил.       — Обычно я скрываю их специальными чарами, но в определённые моменты, например, когда мне очень хорошо, как с тобой, — Магнус сжал руку Алека в ответ и сделал небольшую паузу. — Я теряю контроль, и проявляются мои настоящие глаза. Потому я всегда останавливался, когда я с тобой, потому что не хотел, чтобы ты их увидел. Я боялся, что ты уйдёшь, когда узнаешь, что я — маг, но ещё больше я боялся увидеть на твоём лице страх и отвращение.       Всё это Магнус говорил с закрытыми глазами, поэтому о том, что происходит с Алеком, он мог только гадать. Алек сидел абсолютно тихо и неподвижно, и лишь тёплая ладонь на руке Магнуса давала ему понять, что Лайтвуд всё ещё здесь. Так что, когда он отпустил руку Магнуса, тот был уверен, что Алек сейчас встанет и молча уйдёт. Магнус обратился в слух, в ожидании, когда за парнем закроется дверь, из-за чего он вздрогнул от неожиданности, едва не открыв глаза, когда эта же тёплая рука мягко коснулась его щеки.       — Магнус, — тихо позвал Алек. Магнус чуть не задохнулся от того, как нежно прозвучал голос Алека. — Магнус, открой глаза.       — Нет, Александр, разве ты не слышал, что я только что сказал? — покачал головой Магнус, сдерживая себя, чтобы оставлять веки плотно закрытыми.       — Магнус, я не уйду, — сказал Алек, всё ещё не убирая руку со щеки Магнуса, из-за чего попытки последнего вернуть на глаза гламур стали окончательно бессмысленными.       — Это ты сейчас так говоришь, Александр.       — И повторю ещё раз, и ещё через пять минут. Я никуда не уйду, — повторил Алек, и Магнус сдался.       Он сделал глубокий вдох и на выдохе открыл глаза. По лицу Алека можно было распознать лишь беспокойство и нечто среднее между любопытством и ожиданием чего-то ужасного. Это выражение лица у Алека сохранялось лишь мгновение, прежде чем он разглядел золотую радужку и узкие зрачки. Но даже после этого страх и отвращение, которые ожидал увидеть Магнус, так и не появились на этом прекрасном лице. Алек внимательно смотрел в глаза Магнуса, не издавая ни звука, его собственные глаза были полны удивления, а затем в них появились облегчение и… восторг? Магнус не мог поверить, но это действительно было так — Алек улыбался и смотрел на Магнуса, как будто тот показал ему какое-то чудо, а не то, чем он обычно отпугивает незваных гостей в семь утра. Алек не только не испугался, но казалось, восхитился.       — Магнус, — прошептал Алек. — Ты очень красивый. И твои глаза, твои настоящие глаза, тоже.       Магнус официально и безоговорочно сошёл с ума. Он был абсолютно уверен, что у него слуховые галлюцинации, как и в том, что, даже услышав за свои восемьсот лет невозможное множество различных комплиментов, такого он не слышал никогда.       — Что? — сиплым голосом спросил Магнус. — Повтори, пожалуйста, что ты сказал.       — Я сказал, что не понимаю, почему ты так боялся мне это показать, — сказал Алек. — Слушая тебя, я ожидал увидеть что-то по-настоящему ужасное или уродливое, но это не так. Они прекрасны, Магнус. Это безусловно самая необычная вещь, что я когда-либо видел, но это волшебно.       — Волшебно? — даже убедившись, что у него не галлюцинации, Магнус был уверен, что сошёл с ума. От одного по-настоящему волшебного юноши. — Разве ты не помнишь, что я сказал тебе пять дней назад? Волшебства не бывает, а я — сын демона, и эти глаза этому подтверждение.       — А разве ты не помнишь, что тебе тогда сказал я? — мягко спросил Алек. — Это не имеет значения, — повторил он свои собственные слова. — Я помню, что ты — наполовину демон, но я не понимаю, почему я должен этого бояться. Да, это безусловно трудно понять и принять, но ведь я сказал, что попытаюсь. Когда ты рассказал мне об этом, я сказал, что мне нужно время, но это время, чтобы привыкнуть, а не на то, чтобы сбежать из страны. То, что я не испугался тогда, значит, что я не испугаюсь и сейчас. Да, возможно, какое-то время я буду вздрагивать, когда ты щелкаешь пальцами и еда появляется из ниоткуда, но это не изменит моего отношения к тебе. Ни твоя магия, ни твой отец-демон, ни уж тем более твои магические глаза, которые, между прочим, мне очень нравятся. Ничто из этого не изменит моего желания быть с тобой, потому что… — на этом месте Алек запнулся, нахмурился и посмотрел куда-то вниз, словно о чём-то размышляя, а затем он вновь посмотрел на Магнуса и тихо добавил: — Магнус, мне кажется… Я тебя люблю.       Услышав это, Магнус задохнулся. Всё то, что говорил Александр до этого, заставляло Магнуса смотреть на него широко раскрытыми глазами и не дышать, так как он боялся, что если пошевельнётся, этот прекрасный сон - который, разумеется, не может быть правдой - прекратится. Он не мог понять, как то, что сказал Алек, может быть правдой, и ещё больше он не понимал, как так получилось, что это чудо досталось именно ему. Он был уверен, что вот-вот проснётся, и окажется, что Алек назвал его монстром, и Магнус стёр ему память ещё пять дней назад. Или что сегодня Алек сказал, что не готов принять всё это и хочет обо всём забыть. Ну или, в конце концов, что сейчас Алек отстранится и скажет, что это ошибка и что они больше не увидятся. Жестоко, конечно, но более логично и предсказуемо, чем неожиданное счастье, которого Магнус не знал никогда за свою долгую жизнь.       Но последнее предложение Алека вывело Магнуса из этой череды надежд и опасений быстро и неожиданно. Они с Алеком и раньше признавались друг другу в симпатии, но не в любви. «Ты мне нравишься» и «Я тебя люблю» фразы с абсолютно разным значением и разной степенью ответственности. Первое ничего не значит, а сказав кому-то второе, пути назад уже нет. Магнус знал это, и Александр — в отличие от большинства смертных, что путают эти вещи и от того страдают — тоже. Александр не стал бы бросаться этой фразой, если бы не был уверен в своих чувствах, а тем более в такой ситуации. Признавшись Магнусу в любви, он доказывал, что готов принять всё, что связано с Магнусом, пусть это и сложно. Он сжигал сам за собой мосты и, казалось, не жалел об этом. Магнус понял бы Алека, если бы тот попросил его стереть ему память и больше не появляться в его жизни, и он всё ждал, когда это произойдет, но этого так и не случилось.       А сейчас он сидел напротив такого искреннего, заботливого и нежного Александра и наконец осознал, что это не сон, всё, что говорил Алек, было правдой и что это у него никто не отнимет. Это ощущалось, словно он неделю изнывал от жары, и вдруг его без предупреждения сбросили в приятную прохладную воду. По сути, так и было.       Он чувствовал блаженное облегчение от того, что ему не придётся терять своего ангела. Эмоции нахлынули на него как буйный поток, унося на глубину. И Магнус тонул. Тонул в этой невероятной нежности, что один смертный юноша за последние полчаса подарил ему больше, чем все люди, которых Магнус знал за несколько веков. Магнус смотрел на эту мягкую улыбку, что предназначена только ему одному, на эти прекрасные и такие искренние глаза, он чувствовал жар этих мягких ладоней, одной из которых Алек взял Магнуса за руку, а вторую так и не убирал с его щеки. Магнус чувствовал всё это и тонул в этом. Десятки различных эмоций наполняли душу Магнуса, как вода наполняет лёгкие. Магнус также почувствовал, что не может нормально дышать, только вместо тяжести в груди появилось тёплое, распирающее изнутри, чувство, от чего сердце так сладко заныло.       Чтобы почувствовать и осознать всё это, Магнусу понадобилось всего несколько мгновений. Если бы ещё месяц назад кто-либо сказал ему, что он может испытать что-то такое, Магнус бы рассмеялся ему в лицо и посоветовал бы снять розовые очки. Конечно, Магнус верил в любовь, но он знал, что это гораздо более редкое явление, чем многие считают, поэтому он не войдёт в число счастливчиков, испытавших это. В добавок ко всему, он всегда воспринимал любовь как сильнейшую степень привязанности, которая появляется с годами и ощущается как нечто большое, теплое и спокойное. Терять контроль от близости с возлюбленным, задыхаться от эмоций, чувствовать, как будто раньше и не жил… Магнус не верил в это, так бывает только в дешёвых женских романах, и одно только упоминание о «бабочках в животе» вызывало у Магнуса истерический смех, но сейчас…       Бабочек в животе он, конечно, не почувствовал, но зато понял, что все те волшебные чувства, о которых говорят смертные, не такой уж бред, просто всё немного по-другому. Не так приторно-сладко и до невозможного глупо, а скорее правильно. Находиться рядом с любимым, смотреть в его глаза, чувствовать, что каким бы ты ни был, он не станет любить тебя меньше, и понимать, что готов отдавать то же самое в ответ. Магнусу это показалось таким правильным, что он не понимал, как один единственный мальчишка за такой короткий срок смог изменить его понимание об этом слове. Магнусу потребовалось сотни лет, чтобы определить для себя, что правильно, а что нет, и какая жизнь на самом деле, и лишь один месяц, чтобы его жизненные привычки и убеждения с треском проломились под его ногами. Лишь один невероятный ангел, лишь одна фраза из его уст, и Магнусу понадобилось лишь три секунды, чтобы понять: даже восьмисотлетний эксцентричный, острый на язык и до невозможного упрямый маг может испытать на себе все клише о любви, если рядом с ним будет правильный человек.       Магнус хотел бы, чтобы Александр узнал обо всём этом, но понял, что ни в одном из двадцати трёх языков, что он знал, не найдётся слов, чтобы объяснить всё то, что он и сам пока не до конца понимает. Поэтому он решил произнести ту единственную фразу, которая в точности соответствовала реальности и которую Алек должен был услышать.       — Ох, Александр, я тоже тебя люблю, — увидев улыбку на губах Алека, Магнус всё же совладал со своим телом и потянул Алека к себе. Только вместо того, чтобы поцеловать, он его обнял. Просто обнял, сам не зная почему, но Алек, похоже, хотел сделать то же самое, поэтому Магнус просто уткнулся носом в его шею и прошептал: — Ты даже не представляешь себе как.       И это была чистая правда. Магнус сидел, прикрыв глаза, которые так и не стали карими, вдыхал запах сандалового геля для душа, который Алек брал у Магнуса, и осознавал, что счастлив. Не так, как обычно, когда всё хорошо и нет проблем, а по-настоящему счастлив. Так, как не был никогда. И всё лишь потому, что какой-то, на первый взгляд обыкновенный, мальчишка, сделал то, чего не делал ещё никто. Полюбил Магнуса таким, какой он есть. Магнус не знал, что будет дальше, но знал, что, что бы ни случилось, он никогда не отпустит своего ангела. Потому что они любят друг друга. Магнус сидит на кровати в обнимку с Алеком и впервые за свою долгую жизнь чувствует себя на своём месте. И это правильно.